Мельница Морквина
Шрифт:
Так или иначе, но эти добрые слова возымели обратное действие. Вместо того чтобы тихо отойти в лучший мир, Тимофей ощутил небывалый прилив злости.
– Жалостливый ты,– еле слышно выдохнул он, обращаясь к шевелящейся на его груди змее.– Может, ужалишь? Чтоб не мучился…
Тут к замутненному болью сознанию Тимофея пробились мерные звуки. Кто-то приближался, уверенно шагая по щебенке, весело высвистывал:
– Спил-грим, спил-грим…
– Только не это,– прошипела змея или голос в разбитой голове Тимофея.
– О, да ты живой!– подошедший «принц» грубо растолкал ногой то, что еще вчера было Тимофеем.
Вообще-то вампир собирался снять с мертвого Тимофея одежду и пригласить летучих мышей. Позднее подтянутся замковые крысы и, через несколько часов, трудно будет отличить свежеобглоданный скелет от тех, что лежат тут не одну сотню лет.
Та же участь была приуготовлена и жениху Тенил, служанки принцессы. Тело его уже три дня лежало в подземелье, но у занятого приготовлениями к свадьбе вампира все никак руки не доходили. А тут он решил разом избавиться от следов – не позднее, чем завтра в замке ожидали господина Дуффа с отрядом, да и гости вот-вот начнут съезжаться.
– Живой, это хорошо,– заворковал «принц», взвалил Тимофея на плечи и бегом перенес к стене, поближе к лестнице, туда, где прислоненный к ступеням, сидел мертвый стражник.
Глотая от возбуждения буквы, заговорил, закружил вокруг.
– Я ведь, веришь, люблю людей и знаю уже многих. И все же всякий человек для меня тайна. Это как бутылка без этикетки. Вот и гадай – что там, внутри? Вино, а может дрянь какая, уксус ядовитый? Так и человек – что у него за кровь? Кровь – она только с виду у всех одинаковая – красная. Ан нет! Люди разные и кровь у них разная. Я тебе даже так скажу – какая кровь, такой и человек! Бывает кровь людей грубых – охотников или солдат. Всосешь такой, и будто зверь в тебе просыпается. Это не по мне. Это для сосунков. Грубый вкус, грубые чувства. А я вампир тонкий, чуткий. Мне ведь не напиться надо – я ведь не пью, а пробую. Возьми слуг – у них кровь кислая, как молодое вино. В общем, на любителя. У людей благородных и кровь легкая, вроде белого заморского. Есть и другие. Вот ты, к примеру. Какая у тебя кровь? Нет – нет, молчи. Попробую сам угадать.
Вампир пальцем коснулся разбитой головы Тимофея, легко провел по своим растянувшимся красным губам.
– О!– восторженно заверещал он.– Легкая, чистая. Откуда ты, мил человек? В здешних местах такой кровицы точно не сыщешь. Эх, кабы не хозяин. Веришь, я бы тебе жизнь сохранил, чтобы дети у тебя были. Живи в подвальчике, размножайся. Такого «винного погреба» ни у кого нет. Все бы вампиры от зависти умерли. Из самой столицы приезжали бы…. Жаль, мой король против. Не вампир он, а колдуны кровь не пьют, не понять им, в чем истина…. Ну, да ладно, что это я разговорился? Отопью малость, пока живой ты, и за дело. Я ведь не как некоторые. Я у мертвецов кровь не сосу. Ну, подставляй-ка шейку, милок…
Не дожидаясь помощи от снова впавшего в беспамятство Тимофея, «принц» оскалил клыки и медленно потянулся к его сонной артерии.
Вот он уже примерился, сладострастно раскрыл рот и вдруг…
– Ай!! Что это?!– отпрянув, вампир зажал собственную шею.– Какая боль!
На шее у него кровоточили
две глубокие ранки.В тот миг, когда он уже почти впился в Тимофея – гадюка, высунувшись из-за пазухи – молнией ужалила его прямо под подбородком, чуть выше кружевного воротника и тут же исчезла.
– Да ты вампир!!– от яда Спилгрима быстро замутило. Пошатнувшись, он ухватился за вбитое в стену ржавое кольцо.– Мне плохо…
В это время наверху лязгнула дверь. В подземелье вошли четверо прикормленных оборотнем стражников из числа северных наемников, плохо говорящих на языке Зеленого острова, но слишком хорошо понимающих язык золота.
Захватив замок, Оркмахи не стал сразу избавляться от очень подозрительного и вечно сующего свой нос, куда не следует начальника стражи – Ансгара. Только он способен был превратить свору вооруженных буянов в подобие дисциплинированного войска.
Все, что колдун сделал – это ограничил, как только мог, его полномочия и подкупил десяток самых отъявленных негодяев из охраны.
Спилгриму, по-своему хорошо разбиравшемуся в людях, не стоило большого труда определить тех, для кого звон монет куда как дороже королевской присяги.
И теперь четверо, слегка запыхавшихся, вооруженных алебардами, верных ему солдат, стояли перед ним…
– Король зовет!– сказал один.
– Отряд инквизитора у ворот,– коверкая слова, сказал второй.
Двое других ничего не сказали, светя факелами и без любопытства разглядывая покалеченного Тимофея и мертвого жениха служанки, чье знакомое им лицо Спилгрим прикрыл окровавленной тряпкой.
– Лазутчики,– кивнул он.– Одного убил, второго допрашиваю.
Он развязал кошелек и, борясь с тошнотой и головокружением, дал всем четверым по золотому.– Отправляйтесь к северной стене подземелья, погасите факелы и ждите. Скоро появится третий, самый опасный. Схватить, приковать рядом с этим и ко мне!
глава десятая
Инквизитор
Путешествие из Доглена в Оделен сильно утомило господина Дуффа. Тряская – даром, что новая – карета, левая рессора у которой лопнула еще на мосту через реку Лупп, бездорожье, а тут еще знаменитая местная непогода.
При его стойкой нелюбви к провинции и обычаю никогда не выезжать за пределы столицы, он ни за что бы не пустился в столь утомительное путешествие, к тому же еще и поздней осенью, в самое предзимье.
Но Догленский король был так любезен, принимал посланника Святой инквизиции столь радушно, а главное – он был щедр….
Что ж, отец Дуфф – всего лишь скромный слуга Господа. Раз монарх обратился именно к нему – самому известному по обе стороны Пролива гонителю ведьм и колдунов – значит, такова воля Провидения.
Отряд, сопровождавший святого отца в его странствиях по материку, состоял, кроме его собственной, еще из одной, довольно скромной черной кареты с палачом, господином Алвиком и трех десятков хорошо вооруженных конных воинов, весьма ценивших свою службу.
За такое непыльное занятие, как охрана никому особо не нужного инквизитора, от которого всякий, кто не в ссоре с собственным рассудком, сам старается держаться подальше – почет и завидное жалованье. Это вам не война, где, как известно, и убить могут.