Мельничиха из Тихого Омута

– Вино стоит на чердаке, - Жонкелия хмыкнула и потянулась, хрустнув косточками.
– Ты и в самом деле думаешь, что победила мельницу?

Глава 5. Вино и прочие радости жизни

Винный склад на мельнице - это было странно и смешно. Я проверила все кувшинчики, стоявшие стройными рядами на чердаке, и убедилась, что покойный мельник выпить был не дурак. Здесь стояли пустые кувшины, и их было в два раза больше, чем полных. Может, получится продать вино?..

Но где его продавать? Точно не в Тихом Омуте. Ехать в город? Но на чем?..

Остаток дня я провела в компании с мельничными жерновами, орудуя метлой и сухой тряпкой. Чтобы стряхнуть с застоявшихся жерновов пыль, пришлось потрудиться. Жонкелия болталась рядом, но помощи от неё было меньше, чем от куриц, бродивших по двору.

А ведь ещё и курицы! Их же тоже надо будет чем-то кормить, когда с подножным кормом станет туго. И собака.

Но мельница работала - и это добавляло мне энтузиазма. Будет работать мельница - всё остальное приложится. Появится зерно для куриц, мука - чтобы печь хлеб. Будет хлеб, а значит - будет еда и для нас с Жонкелией, и для собаки.

Да уж, Светочка, ты всё больше и больше превращалась в мельничиху Эдит. Но ведь у тебя не было выбора, так?..

Остаток дня я старалась привести в нормальный вид кухню, выметая сор из углов, смахнув паутину с печи, расставив по полкам посуду, чтобы все было под рукой, поручив Жонкелии перетапливать сало в смалец. Она с работой успешно справилась, и теперь в нашем распоряжении был горшочек превосходного топленого сала. Хочешь - жарь яичницу, хочешь - помажь загрубевшие руки, что я и сделала, когда улеглась спать.

Конечно, сало - это не французский крем, и пахло оно совсем не фиалками, но это по любому лучше, чем обветренные руки. Я засыпала, строя планы на завтрашний день и на всю неделю вперед, а колесо славно поскрипывало - словно напевало колыбельную песенку.

Проснулась я в самом добром расположении духа, готовая продолжить квест «Весёлая мельница». Жонкелия уже сидела на постели и туго подбирала под чепец косы - черные, с проседью. Я тоже села на постели, поджав ноги по-турецки, и попыталась расчесать доставшуюся мне по наследству от Эдит рыжую гриву. Именно - гриву, иначе и не назовёшь. Сначала я расплела все эти хитрые косоплеточки, которые были навязаны прежней владелицей, и долго и старательно расчесывала волосы покупным гребнем. Конечно, причесываться костяной гребенкой было легче, чем деревянной - она не так драла пряди, но совсем не то, что причесываться массажной щеткой. Я намучилась, продираясь сквозь рыжую гущину, и одолела почти половину, когда поняла, что что-то мне не нравится.

Вода... Вода журчала...

А скрипа колеса не было слышно!..

Бросив гребень на кровать, я вскочила и босиком помчалась вниз, высунулась в окно и увидела намертво застывшее колесо. Вода хлестала по лопастям, но оно не сдвигалось ни на сантиметр.

– Ну как? Убедилась?
– Жонкелия, стуча каблуками, спустилась по лестнице и тоже выглянула - не особенно высовываясь в оконную раму.

– Что за ерунда?
– я вернулась в комнату, оделась и обулась, перевязала волосы пониже затылка обрывком какой-то тряпки, скрутив ее жгутиком, и отправилась осматривать колесо.

Если вчера моргелюты никого не съели, то вряд ли решат позавтракать мною.

Закатав рукава рубашки, я бесстрашно сунула руку в озеро по плечо, ощупывая лопасти, которые скрывались под водой.

Чертовщина какая-то!.. Колесо было опутано водорослями, как будто простояло так с месяц, если не больше. Но только вчера люди судьи срезали и выкинули на мостки целую гору зеленых травяных плетей! Водоросли просто не смогли бы вырасти за ночь!..

Жонкелия просто наслаждалась моей растерянностью и хотя не произносила больше ни слова, на ее физиономии так и сияло: вот, я же говорила!

Стараясь не замечать этого сияния, я размышляла: опять звать судью? Но как я объясню эту странность с водорослями? Вдруг он посчитает, что тут творится какое-то колдовство, а там уже и до обвинений в ведьмачестве недалеко. А ведь может, это просто какой-то сорт травы. Или вчера помощники поленились хорошо выполнить работу.

С вечера мамаша Жонкелия поставила закваску, чтобы сделать потом настоящий хлеб. Когда я ворвалась в кухню, старуха как раз подкармливала закваску мукой. Увидев, как я схватила валявшийся в углу нож, которым вчера обрезали водоросли, Жонкелия только покачала головой.

– Что?
– тут же воинственно спросила я.
– Лучше сидеть, сложа руки?

– Нет, конечно, - ответила она, - лучше сунуть голову туда, куда не следует.

– А я голову совать не собираюсь, - заверила я ее и отправилась к злополучному колесу.

Если мамаша права, и водоросли растут так быстро, что стопорят колесо, надо поскорее избавиться от травы. Выложить дно камнями? Потравить тут все какой-нибудь известью?..

Я прикидывала и так и эдак, а сама, не сходя с мостков, подрубала эти проклятые водоросли

– толстые, как веревки. В воду заходить я всё же побоялась, но никто меня за руку не схватил и под воду не утянул, поэтому я осмелела и орудовала уже двумя руками -подрезая, выбрасывая, подрезая, выбрасывая...

Когда я избавилась от половины водорослей, колесо дрогнуло и пошло, оборвав оставшиеся плети. Я постояла рядом, любуясь своей работой, а потом удовлетворенно кивнула. Зачем мне какие-то работники? Сама неплохо справлюсь. А в воду, наверное, можно насыпать извести.

– Хозяйка!
– позвал меня кто-то, и я с готовностью оглянулась.
– Мельница заработала? У меня три мешка пшеницы.

На дороге стояла телега, груженая двумя мешками, а третий мешок незнакомый мне крестьянин уже подтащил к изгороди. Вот и первый клиент! Я бросилась помогать ему, схватив мешок за углы.

– Сейчас перемелем ваше зерно, вы и глазом моргнуть не успеете, - пообещала я.

Жонкелия показалась на крыльце, посмотрела мрачно и скрылась в доме опять, даже не ответив на приветствие крестьянина.

– Тащите пока остальные мешки, - деловито сказала я.

Крестьянин пошел к телеге, а я бегом бросилась в кухню.

– И куда это вы спрятались, мамашенька?
– упрекнула я Жонкелию.
– А ну, извольте помогать. Я понятия не имею, как молоть зерно. Показывайте, что куда сыпать и что делать!

– Сначала спроси, чем он заплатит - мукой или деньгами, - буркнула Жонкелия, колдуя над закваской.
– Если деньгами - мы брали по два грошена за мешок, если мешков больше десяти - то по полтора. Если мукой - забираешь десятую часть.

– Ясно! Ясно!
– перебила я её.
– Как молоть-то?!

Наука оказалась нехитрой - засыпаешь зерно в лоток над жерновом, зерно по деревянному желобку скатывается в круглое отверстие посреди каменного кольца килограммов на сто, а по каменному желобку в мешок сыплется уже мука. Дело было простое, но не совсем. Поднять мешок с зерном, чтобы пересыпать его в лоток весь сразу, мне точно было не по силам. Пришлось вооружаться миской и быстренько пересыпать зерно вручную. Плечо сразу заныло, и Жонкелия сжалилась надо мной.