Мельничиха из Тихого Омута

Ну будто бы. Я чуть не закатила глаза, чтобы показать, насколько этому верю.

– Пройдемте в дом, - предложила я и пропустила его вперед. Мне совсем не хотелось, чтобы этот противный доктор шел сзади и разглядывал меня. А вдруг он - какой-нибудь монстр? Тогда вопьется в шею сзади своими острыми зубами...

Я встряхнула головой, призывая себя не сходить с ума. Всего лишь доктор, всего лишь судья копает подо что-то, только не понять, зачем и что его насторожило.

Жонкелия, увидев нас в окно, нахмурилась, но с доктором поздоровалась, назвав его по имени - не иначе, чтобы подсказать мне, что я его знаю.

– Добрый день, доктор Ларк, - сказала старуха.

– Вас судья послал?

– Поручил осмотреть вашу невестку, - мягко поправил он ее.
– Можем мы где-нибудь уединиться?

– Зачем нам уединяться?
– немного нервно передернула я плечами.
– У меня секретов от матушки нет. Осматривайте здесь.

– Как скажете, - доктор положил чемоданчик на стол, открыл и достал слуховую трубку.

Он долго пытался что-то услышать, приставляя трубку мне пониже ключиц, потом щупал пульс, потом заглядывал в глаза, оттягивая нижнее веко. Он заставил меня повторить какие-то непонятные слова - простой набор звуков, бессмысленный и нелепый. Просил повторить медленно, потом быстро, как скороговорку.

Жонкелия наблюдала за этим настороженно и молча, а я злилась всё больше. Солнце скоро сядет, кастрюли я отдраить не успела, а тут судья затеял дурацкую игру в заботу.

– Ну что ж, - сказал доктор, наконец.
– Осмотр закончен, - он убрал в чемоданчик слуховую трубку.
– Обрадую господина Кроу, что с вами всё в порядке, хозяйка. Сердце бьется.
– он сделал полупоклон в мою сторону.
– Скорее всего, имеет место остаточная меланхолия,

– он старательно и с удовольствием выговорил два последних слова, явно чтобы похвастаться знаниями и произвести впечатление на нас - женщин-простолюдинок.
– Думаю, это связано со смертью вашего мужа, хозяйка. Примите мои соболезнования, он был хорошим человеком. А вам я рекомендую отдых, побольше радостей. Как можно больше радостей.

Он медлил уходить, выразительно посматривая на печь, и мне, скрепя сердце, пришлось сболтать омлет и ему, использовав два последних яйца. А господин Ларк в это время болтал, не затыкаясь, расписывая, каким замечательным человеком был мельник Бриско - добрым, веселым, услужливым. Доктор, похоже, не собирался уходить и после того, как откушал угощения, но я вежливо подсказала, что скоро стемнеет, а дорога - не из тех, чтобы бродить в темноте.

– Значит, ваш сын был замечательным человеком?
– спросила я у Жонкелии, когда доктор отправился обратно в деревню. Мы со старухой смотрели ему вслед - как он неуклюже перепрыгивает с ухаба на ухаб и поддергивает штанины, перебираясь через лужи.

– Ну, был, - ответила Жонкелия мрачно.

– И поэтому заработал серебряную пулю?

Она засопела недовольно и напомнила:

– А где кастрюли?

– Остались на берегу, сейчас принесу, - ответила я и пошла забирать посуду, которую так и не довела до ума.

Собрав котелки, чашки и сковородки, я не смогла найти одну кастрюлю и вспомнила, что уронила ее, когда пришел доктор. Кажется, кастрюля укатилась к воде... Я побродила по мелководью, но кастрюлю не нашла. Неужели, ее унесло волной? Вот ведь я кукушка! Проворонила кастрюлю!

Возвращаясь на мельницу, я ругала себя за растяпистость, и вдруг остановилась, как вкопанная. «Сердце бьется.», - так сказал доктор Ларк. Причем тут сердце? Или. или доктор пришел, чтобы убедиться, что Эдит - живая?..

Фу, какие глупости! Я решительно пошла к мельнице, гремя посудой.

Поужинали мы с Жонкелией пресными лепешками - ужин так себе, но лучше, чем ничего. Она просеяла муку, которую заработали утром, погасила свечи, и мы отправились спать. Я устала за день и уснула почти сразу же. И это было хорошо - потому что мне не хотелось ни о чем думать. Ни об этом мире, ни о том. Подумаю обо всем завтра.

Во сне я опять видела судью. Он крался по мельнице, зашел в спальню и смотрел на меня, наклоняясь над моей постелью всё ниже. ниже.

Я вскочила, как встрепанная, протирая глаза и оглядываясь. Разумеется, в комнате никого не было, кроме меня и Жонкелии.

– Остаточная меланхолия, - пробормотала я и начала одеваться, стуча зубами от холода. Если до первого снега мы не застеклим окна, то точно однажды не проснемся.

Одевшись, я немного согрелась, решила не будить пока Жонкелию, и спустилась на первый этаж, чтобы дойти до кое-какого места, куда хотелось прогуляться утром. Но дойти я не успела, потому что увидела пустую чашку, в которой со вчерашнего дня должны были остаться две лепешки - нам на завтрак. Лепешек не было.

И это точно не было помешательством!

Я подбежала к двери, проверяя засов, но она была заперта изнутри. Значит, залезли в окно!

Высунувшись в окно до пояса, я никого не увидела, зато услышала. Вернее не услышала. Не услышала скрипа мельничного колеса.

Забыв о лепешках, я бросилась на улицу, пробежала по мосткам, опустилась перед неподвижным колесом на колени и сунула в воду руку.

Так и есть!..

За ночь колесо снова было опутано водорослями. Новый день на чертовой мельнице начался.

Глава 6. Квест ’’Очень развесёлая мельница”

Обрубив напрочь все водоросли, я стояла на мостках, сжимая в руке тесак, и с ненавистью смотрела на колесо, которое молотило лопастями.

Да что же это такое! Что тут за водоросли растут! Мутанты какие-то, а не водоросли!.. И очень выборочно растут - только на том пятачке, где колесо, а в других местах - почему-то нет. А ведь такими темпами, они бы за неделю всё озеро забили!..

– Воюешь?
– мамаша Жонкелия появилась на крыльце, туго повязывая чепец.
– Пойду в курятник, а ты принеси воды.

Она ушла собирать яйца, а я, прежде чем взять ведро, пнула проклятое колесо, чтобы крутилось быстрее. Пинать было лишним - колесо крутилось, как заведенное, но я уже догадывалась, что будет завтра - мне снова придется лезть в холодную воду. И послезавтра, и на следующий день...

Но это меня ничуть не устраивало, и я ломала голову - в чем причина? И как эту причину устранить?

Размышляя о тайне мельничного колеса, я принесла в кухню воды и попыталась растопить печь. Я видела, как делает это мамаша Жо - снизу складывает щепки и сухую кору, сверху

– поленья, при помощи огнива поджигает трутовик и подкладывает его под кору. Вроде бы всё просто - но у меня ничего не получилось. За этими мучениями меня и застала Жонкелия.

– Дай сюда, - со вздохом сказала она, поставив на стол корзину с яйцами, забрала у меня трут и огниво и в два счета развела огонь.
– Завтрак готовь. Что-нибудь повкуснее. Судья сюда тащится, опять придется кормить этого черта.

Судья?.. Выглянув за дверь, я обнаружила, что вороной конь был привязан у обочины дороги, а господин Кроу прогулочным шагом спускался к мельнице, держа в руке шапку. Ветер взъерошил его черные волосы, и судья рассеянно приглаживал их ладонью, но толку от этого не было. Я не удержалась и хихикнула.