Мельничиха из Тихого Омута

– Мне просто повезло, - польстила я ему.
– А вы подоспели вовремя, как и полагается служителю закона. Ешьте, прошу вас.

Пока судья уничтожал суп с клёцками, я пересчитала деньги, выложив их в подол юбки, чтобы не звенели. Недостаточно, чтобы заплатить за месяц аренды, но достаточно, чтобы сделать кое-какие покупки.

– Благодарю, хозяйка, - мой гость доел суп, не сдержался и облизнул ложку, с чем я втайне себя поздравила.
– Мне пора, поздно уже.

Но я вскочила, не собираясь его отпускать. Пока он здесь - никакой моргелют из озера точно не вылезет. И никакой Римсби в глаз не даст. Нет, господин судья, я не могла отпустить вас так просто. По крайней мере, пока не вернется мамаша Жонкелия.

– Надеюсь, вам понравилось скромное угощение, - заливалась я соловьем, преграждая путь к двери.
– Это меньшее, что я могу сделать для вас, господин Кроу. Если будете заходить почаще на мельницу, вы просто осчастливите нас.

– Вас?
– переспросил он, настороженно.

– Меня и матушку Жонкелию, - подсказала я.

Так, Светик, ты немного перегнула палку. Не переусердствуй в восторгах, иначе Чёрный Человек сбежит сразу и навсегда.

– Вы ведь так и не рассказали, как продвигается расследование по делу моего мужа, -сбавила я обороты.
– Есть надежда, что преступление раскроется?

– Есть, - судья вдруг успокоился, и поудобнее устроился на лавке, поставив локоть на стол.

– При одном условии.

– Каком?
– спросила я, чувствуя подвох.

Цыганские глаза загорелись, как угли в нашей печи.

– Если вы расскажете мне всю правду, хозяйка. Всю, ничего не скрывая.

Ну вот, приехали. Разговор пошел совсем не туда. Но на мое счастье тут появилась Жонкелия. Старуха что-то ворчала, поднимаясь по ступеням, а открыв двери, зразу напустилась на меня:

– Зачем бросила метлу поперек крыльца? Я споткнулась и чуть шею себе не свернула...
– тут она увидела меня с платочком у распухшей щеки, заметила судью и резко замолчала.

– Добрый вечер, - поздоровался Рейвен Кроу и не смог сдержать разочарования.

Старуха посмотрела на него исподлобья, поставила на полку горшочек с закваской, и ничего не ответила. Зато я сразу засуетилась.

– Уже уходите?
– я схватила с лавки шапку и сунула её в руки судье.
– Как жаль. Не забудьте свою шапочку. Она такая милая!

– Кто?
– удивился он.

– Ваша шляпка, - я щелкнула ногтем по острому краю его головного убора.
– Похожа на птичий клюв. Ах да, вы же - Рейвен! Кар-кар!
– я попыталась пошутить, но судья шутку не оценил, и я тоже перестала улыбаться.

– Всего хорошего, - попрощался он, пока я топталась у порога, любезно придерживая покосившиеся двери.

– И вам - всего хорошего!
– почти пропела я ему вслед.

Когда вороной жеребец вышел со двора, я плотно закрыла двери и подперла их лавкой, а потом и сундуком. Платок судья благополучно позабыл, и я со вздохом повесила его у печи, потому что любые компрессы сейчас были уже бесполезны.

– Неплохо тебя разволокло, - заявила Жонкелия, оглядев мою щеку.
– Это он тебя так? Кроу?

– Римсби, - коротко ответила я.
– Приходил свататься. Грозился, что уговорит графа изменить условия аренды. Не в нашу пользу, конечно. Я сказала, что подумаю, а он сказал, что так влюблен, что ждать не может. И двинул мне кулаком. А я ему - замком. Думаете, уговорит? Графа?..

– Так, - Жонкелия села на лавку и уронила руки на колени.

– Неприятно всё это, - я взяла остывший хлеб и начала нарезать его на толстые ломти.
– Но если будете настаивать, выходить за него решительно отказываюсь. Если он распускает руки ещё на стадии ухаживания... то есть до свадьбы, страшно подумать, что ждет меня потом. Нет, спасибо. Такие мужья мне не нужны, ни на каких условиях.

Но Жонкелия и не думала упрекать меня, а просто сидела, понурившись.

– Ещё графский мельник приходил, - решила я рассказывать всю правду до конца.
– Тоже грозился. И тоже звал замуж. Но он сам ушел, поэтому обошлось без драки.

– Так, - повторила Жонкелия и скрестила на груди руки.

– Предупреждаю, Чарлтону я сразу отказала.

– Отказала?
– произнесла старуха очень отстраненно.

– Что вы хотите?
– пожаловалась я.
– Он мне просто не нравится!

Нарезанный хлеб я положила на доску и поставила её на подоконник.

Тут Жонкелия словно очнулась, подняв на меня взгляд.

– А зачем ты нарезала хлеб? Он зачерствеет.

– Пусть, - ответила я, пожав плечами.
– Сухарики сделаем. Запасы на зиму, - и поторопилась уйти от опасной темы о хлебе.
– Что думаете? Зачем эти двое притащились сюда? Зачем им на мне жениться?

– Ты им не нужна, - сказала старуха, поднимаясь и одергивая кофту с заплатами на локтях.

– Они добираются до сокровищ Бриско.

Глава 10. По одёжке встречают

О каких сокровищах шла речь, упрямая старуха мне не рассказала. Только и твердила, что ничего не знает. Тут я готова была ей поверить, потому что будь у нее сокровища, найденные покойным сыном, кофты с заплатами она бы точно не носила.

Спать мы отправились взаимно недовольные друг другом, и я долго ворочалась на жестком матрасе, прикидывая, где Бриско мог спрятать свои богатства. Мамаша Жо упоминала про долговые записки, и даже называла имена двух плотников, что работали на мельнице, и горшечника, у которого покупали черепицу. Может, эти украли сокровища Бриско, а потом ещё решили потянуть деньги с его матери и вдовы?

Что ж, надо наведаться к ним. Мне всё равно идти в город.

В деревне Тихий Омут пели, наверное, вторые петухи, а я никак не могла уснуть. Жонкелия похрапывала себе, уткнувшись в подушку, и я могла только позавидовать железной выдержке старухи - вот кому всё нипочем.

Перевернувшись с боку на бок, я заставила себя прислушиваться к монотонному скрипу колеса, как к колыбельной песне. Завтра я схожу в город, сделаю покупки, разузнаю, что там насчет долга... Мельница работает, а значит, дела должны наладиться... Пусть для этого придется кормить моргелютов - не такие уж большие убытки. Главное, чтобы никто не узнал, и чтобы эти водяные страхолюды не таскались по дому. И всё-таки у судьи красивые глаза. И сам он - совсем неплох, хоть и с тараканами.

Нет, я ещё не успела уснуть, и даже не дремала - честное слово!
– когда услышала осторожные шаги на первом этаже.

Я рывком села в постели, и спать расхотелось окончательно.

Навострив уши, я уговаривала себя, что мне почудилось, но тут же услышала знакомый стук печной заслонки. Будто кто-то заглянул в печь. Моргелюты шарятся в кухне? Сожрали хлеб, оставленный на окне, и решили найти, что ещё осталось съестного? Мы так не договаривались. Ладно, пусть лопают. Съедят всё - и уберутся в своё озеро.