Меньшее зло

– Отойди.

– Вы куда…

– Пошел вон.

Дежуривший рядом солдат дернулся было ко мне, но вовремя заметил офицерские лычки и предпочел не вмешиваться. Походя кивнув ему, я склонился над каталкой, а затем осторожно дотронулся до неестественно скрюченной руки.

– Анна?

В затуманенных болью глазах что-то мелькнуло. Рот слегка приоткрылся, лицо исказила неприятная гримаса…

– Все будет хорошо. Я видел Софию, с ней все в порядке. Слышишь? Я о ней позабочусь. Не бойся.

Гримаса превратилась в жалкое подобие улыбки. Безжизненные пальцы слабо вздрогнули, попытавшись сжать мою ладонь.

А потом все закончилось.

– Отойдите, – робко попросил юный доктор, демонстрируя мне наполненный жидкостью шприц. – Мы ее спасем.

– Да, конечно…

Я отошел в сторону и сел на обломок плиты. Затем увидел перепачканное кровью запястье и потратил целую минуту на то, чтобы вытереть его о штанину.

Смотреть туда, где врачи продолжали возиться с телом Анны, не хотелось. Впрочем, эта возня очень быстро закончилась и спасательная операция вернулась в более спокойное русло. Где-то урчал вездеход, где-то ругались солдаты…

– Выпейте, – неожиданно послышался рядом со мной тихий голос. – Вам станет легче.

Обернувшись, я увидел все того же молодого врача, на этот раз державшего в руках небольшую колбу.

– Что?

– Это спирт. Выпейте. Вам нужно сгладить стресс.

Предложение выглядело разумным, однако мне хватило ума отказаться – маскировать горечь утраты алкоголем было неправильно и опасно. Во всяком случае, при текущих обстоятельствах.

– Спасибо, но я должен идти. Извините, что вел себя настолько агрессивно.

– Да, конечно, – растерянно пробормотал мне в спину собеседник. – Ничего страшного…

Вернувшись к тому месту, где остались сослуживцы, я молча отмахнулся от Гладкова, а затем присоединился к копошившимся возле поврежденного дома солдатам. Здесь обошлось без жертв, так что наша главная задача состояла в том, чтобы освободить проезжую часть от обломков и убрать потенциально опасные элементы уцелевшей части здания.

Рутинная и монотонная работа, позволяющая хоть как-то отрешиться от тяжелых мыслей. Именно то, что требовалось мне в данный момент.

– Все плохо? – Гладков, улучив момент, все же решил задать интересовавший его вопрос. – Они…

– Они умерли, Юрий.

– Понятно. А ты как?

– Я все еще жив.

– Понятно…

До самого вечера мы занимались всем подряд – перетаскивали обломки с помощью вездехода, распиливали поваленные деревья, носили камни, а также оказывали первую медицинскую помощь пострадавшим во время катастрофы людям. Потом до командования все-таки дошло, что непосредственная угроза миновала, новых разрушений ждать не приходится, а разведчиков лучше держать на фронте, а не гонять по грязным завалам. Получив соответствующий приказ, Гладков скомандовал отъезд, мы перебрались внутрь машины и отправились домой.

– Думал, будет страшнее, – жизнерадостно сообщил один из недавно появившихся в нашей части солдат. – Там…

– Заткнись, придурок, – сразу же посоветовал ему более опытный сосед. – У лейтенанта жена с дочкой погибли.

– А… извините.

– Все мы там будем, – философски заметил сержант из группы Гладкова. – Это жизнь.

– Если война не прекратится, точно будем. Кто-нибудь смотрел новости?

– Там почти ничего не говорят. Утром ляпнули про ядерные взрывы, сейчас рассказывают о незначительных диверсиях.

– Ну да, незначительных…

Слушать разговоры сослуживцев было тошно. Вспоминать увиденное в городе – тоже. А когда я решил переключить мысли на полученное от Стефана задание, то ощутил настолько сильное отвращение к самому себе, что тихо ругнулся, сплюнул на пол и отбросил эту затею.

– Подъезжаем, Локи, – произнес Гладков, заметив мое движение. – Полковник сказал, чтобы ты сразу же шел к нему.

– Зачем?

– Не будь идиотом.

Я пожал плечами, а затем равнодушно кивнул – даже если в гостях у Питерса находились агенты местной службы безопасности, прямо сейчас это меня не волновало.

– И не раскисай.

– Со мной все в порядке.

– Ну да, ну да…

Никаких спецагентов в кабинете командира не оказалось. Вместо них там обнаружился сам полковник, внушительная бутылка с дешевым коньяком, а еще тарелка, на которой валялись жареные куриные ножки.

– Садись.

Я молча сел, взял предложенную рюмку и одним глотком выпил пахнущий какими-то странными травами напиток.

– Ешь.

Курица оказалась жесткой, пересоленной, но зато самой что ни на есть настоящей. Достаточно большая редкость, даже для офицерского состава барнардской армии.

– Говори, – распорядился Питерс, снова открывая бутылку. – Обо всем.

– Я в порядке, шеф.

– Гладков уже сообщил, в каком ты порядке. Пей и говори. И ешь, а то голодный.

Мне пришлось выпить вторую порцию коньяка, а затем как можно более равнодушно произнести:

– Они погибли под обвалом, шеф. Я успел сказать Анне пару слов. Это все.

– Дерьмо. – Питерс тоже опустошил рюмку, после чего откусил маленький кусочек мяса и мотнул головой: – Ненавижу такие истории. Сколько вы с ней жили? Десять лет?

– Двенадцать. Кажется.

– Дерьмо. Сочувствую, Алекс. Ты такого совершенно точно не заслужил.

– Заслужил.

Собеседник болезненно поморщился, с неприязнью глянул на рюмку, а затем достал из ящика стола две огромные металлические кружки и начал переливать в них коньяк.

– Никто из нас не заслужил. Держи.

– Это много…

– Держи!

Под воздействием алкоголя заполнившая мои внутренности тоска начала отступать. Возникло легкое чувство голода.

– Правильно, – кивнул Питерс, следя за тем, как я беру еще один кусок курицы. – Ты когда-нибудь задумывался, сколько человек остались в нашем полку с начала войны?

– Мало.

– Восемь. А тех, с кем я сам ходил в рейды – всего двое. Понимаешь, что это значит?

– Нет, шеф.

– Я хочу, чтобы вы оба дожили до победы, ясно? Так что пей и говори. Хватит корчить из себя кусок камня.

– Шеф, что вам от меня нужно? Мне плохо, но я справлюсь. Как всегда.

– Чертов упрямец…

– Лучше расскажите, что у нас здесь творится. Все совсем дерьмово?

Питерс выдохнул, залпом осушил свою кружку и с грохотом приземлил ее на стол.

– Какая же дрянь… тебе налить?