Мерецков. Мерцающий луч славы

–  Подумайте вместе и скажите, что можно сделать и сложившейся обстановке?
– и бросил на стол карту Западного фронта...»

Решение было найдено, а спустя некоторое время Жуков доложил о нём Сталину. Тот его одобрил, и на другой день утром Жуков передал приказ Ставки Главного командования начальнику штаба фронта генералу Климовских, о чём проинформировал вождя.

–  Вы уверены, что войскам Западного фронта удастся задержать наступление врага?
– спросил Сталин, хотя сам в это не верил.

Жуков, как всегда, был прям и от острых вопросов вождя не уходил. Так было и в этот раз.

–  Не уверен, товарищ Сталин, - грустно произнёс Георгий Константинович.

– Фронт понёс большие потери, его войска дезорганизованы, до сих пор я не могу поговорить с Павловым, не знаю, где он и что с ним.

–  Что вы собираетесь делать?
– уточнил вождь.

–  Хочу переговорить по прямому проводу с генералом Климовских, узнать ситуацию на фронте, как выполняется приказ Ставки.

–  Хорошо, идите, но Западный фронт держите на контроле, - распорядился Сталин.

Жуков шагнул к двери, но на полпути остановился.

–  Извините, товарищ Сталин, но я хотел бы знать, что с генералом армии Мерецковым? Нарком сказал, что с вашего разрешения его арестовали на второй день войны, когда я был на Юго-Западном фронте с Хрущевым. А генерал он весьма опытный, и таких, как он, нам сейчас очень не хватает.

Жуков увидел в глазах вождя сухой блеск. Казалось, то, о чём он спросил, задело Сталина за живое.

–  Что вам всем дался этот Мерецков!
– едва не выругался он вгорячах.
– Как будто на нём свет клином сошёлся! Вот вы лично можете за него поручиться?

–  А в чём его обвиняют?

–  В военном заговоре, а может быть, и в предательстве.

–  У меня с ним были доверительные отношения, я верил ему, товарищ Сталин, и этого не скрываю. А вот поручиться могу только за себя!..

«Так что же делать с Мерецковым?» - уже в который раз спрашивал себя вождь, но ответа не находил. После долгих раздумий он вызвал к себе Берию.

Тот вошёл в кабинет бодро, с порога произнёс:

–  Слушаю, Коба!

–  Садись, - Сталин кивнул на стоявшее рядом кресло. Что скажешь нового о Мерецкове?

–  У нас появились данные, что сей полководец - активный участник заговора. Он и вам говорил, что Уборевич его многому научил. А вчера мы проводили очную ставку Штерна с Мерецковым. Штерн дал показания о связях Мерецкова с предателями, и Мерецков этого отрицать не стал, хотя поначалу пытался это сделать.

–  Его били?
– Сталин в упор посмотрел на Берию, и тот увидел в глазах вождя что-то необычное, недоверчивое.

Берия почувствовал себя неловко, точно над его головой навис дамоклов меч. Он сделал вид, что вопрос вождя смутил его.

–  Коба, я обещал тебе, что Мерецков подпишет всё, что мы ему предъявим, а уж тебе решать, как говорят в нашем кругу, казнить его или миловать.

Сталин свёл брови, и Берия понял, что сказанное им не легло на душу вождя. Он хотел было заговорить, но Сталин опередил его:

–  Лаврентий, ты не ответил на мой вопрос. Я жду...

В голосе Сталина Берия уловил холодок.

–  Если арестованный не признается в том, что совершил против своего Отечества в угоду нашим врагам, что надо делать?

–  Вести допрос так, чтобы разоблачить арестованного, если он и вправду наш враг, наконец убедить его в том, что сердечное признание пойдёт ему на пользу!

Берия засмеялся, отчего пенсне едва не упало. Он подхватил его и снова надел.

–  Эх, Коба, в наше-то время ждать сердечного признания?
– Берия махнул рукой.
– Без дубинки тут никак не обойтись... Мерецкова мои люди слегка пощекотали, и он сразу раскололся. Словом, через неделю-две признание Мерецкова я положу тебе на стол. Кстати, генерал армии Павлов, когда мы его допрашивали, поведал нам о Мерецкове немало интересного...

(Командующий войсками Западного фронта генерал армии Д. Г. Павлов по приказу Сталина 30 июня был вызван в Ставку Главного командования Жуковым, в то время начальником Генштаба. «Я его не узнал, так изменился он за восемь дней войны, - вспоминал этот трагический эпизод маршал Жуков.
– В тот же день он был отстранён от командования фронтом и вскоре предан суду. Вместе с ним по предложению Военного совета фронта судили начштаба генерала Климовских, начальника войск связи генерала Григорьева, начальника артиллерии генерала Клича и других генералов штаба фронта». – А. 3.).

–  Что, например?
– напрягся Сталин.

–  Мерецков был против создания танковых корпусов...
– Берия помолчал.
– Ты что, Иосиф, не веришь мне? Я тебя ещё не подводил. Мы же раскололи Павлова, так будет и с Мерецковым, лишь немного подожди. Мне только не нравится, что у него нашлись ходоки.

–  Кто?
– насторожился вождь.

–  Твой любимчик Семён Будённый. Лично просил меня «объективно» провести расследование дела Кирилла Афанасьевича. Сказал, что сам он ему полностью доверяет: Мерецков, мол, не буржуй, как маршал Тухачевский. Каков заступник, а? Дай мне «добро», Коба, и я этого лошадника отправлю в лагерь на Колыму лёд ломом колоть! Там он узнает, как заступаться за врагов.

–  Жена маршала Будённого всё ещё находится в лагере?
– спросил Сталин.

–  А куда ей деться?
– усмехнулся Берия.
– Потому-то Будённый и мечется, ищет, кого бы уколоть. Я не удивлюсь, если он станет тебе жаловаться на меня... Ладно, я пойду, Коба, меня на Лубянке ждёт генерал Штерн, он ведь Герой Советского Союза и требует к себе уважения, - ехидно добавил Лаврентий и тут же встал.

–  Сядь!
– крикнул вождь, да так, что Берия вздрогнул. Ему стало не по себе, по спине пробежал холодок. Он сел.
– Я понял, что у вас на Мерецкова нет ничего серьёзного. Уже не одну неделю он сидит в камере, а чего вы добились?

–  Пока он признал не всё, в чём его обвиняют, - начни Берия, но Сталин резко прервал его:

–  Принеси мне запись допроса Мерецкова. И немедленно!

–  Хорошо, Иосиф.
– Берия встал.
– Через полчаса я вернусь.

Принёс он «дело» Мерецкова через два часа.

–  Извини, Коба, я вёл допрос Штерна. Подождать, когда ты прочтёшь? Я мог бы тебе кое-что объяснить...

–  Не надо, - сердито одёрнул его вождь.
– Иди к себе.

Сталин полистал «дело» Мерецкова, потом начал читать запись допроса. Арестованный признался в подрывной деятельности, утверждал, что у немцев самая сильная армия в мире, а в Красной Армии мало танков, самолётов, самоходных орудий. Сталин усмехнулся. Об этом Мерецков не раз говорил ему. Странным было и то, что Мерецков не возражал следователям, а те обвиняли его в подрыве могущества Красной Армии. Значит, Мерецкова там бьют, решил вождь, стараются сломить его волю. (Позже доктор военных наук, историк, профессор генерал М. Белов писал: «Сподвижники Берии Меркулов и Влодзимирский подвергли арестованного «физическим методам воздействия». Следователи Шварцман, Зименков и Сорокин били его резиновыми палками и истязали другими средствами и методами. Кирилл Афанасьевич оказался жертвой затеянного нового чудовищного «процесса военных». А. 3.).