Меридианы карты и души

Еще есть одна область, где работа «Прогрессивного союза американских армян» наиболее результативна. Это землячества. Они созданы еще в прошлом веке, чтобы помочь землякам освоиться, найти место в жизни.

Затем эта помощь распространилась и на родные места, где они помогали открывать школы, библиотеки, куда посылали сельскохозяйственный инвентарь. Во время первой мировой войны неимоверно расширилась сфера действий землячеств. Прежде всего помощь тысячам бездомных и голодных людей, целым выселенным деревням, беженцам-землякам. Посылали добровольцев в помощь сражающимся за Армению русским войскам. Только землячество Малатии послало пятьсот молодых малатийцев, которые в августе 1915 года прибыли на кораблях в Архангельск, а оттуда отправились на Кабказ, чтобы вместе с русской армией помочь освобождению Западной Армении.

Многие из этих землячеств стали горячими сторонниками новой, Советской родины, договорились с властями Армении относительно того, чтобы основать поселки для разбросанных в разных странах беженцев-земляков. Так, вокруг Еревана, подобно детям вокруг матери, собрались Нор-Арабкир, Нор-Харберт, Нор-Малатия, Нор-Се-бастия, Нор-Аджн, Нор-Гехи, Нор-Ерзнык и многие другие. И старинное армянское слово «майракахак»— «мать-город» — обрело свой прямой смысл.

С помощью землячеств на родной земле были построены фабрика химической чистки «Арабкир», фабрика капроновых изделий, больница «Малатия», поставлены памятники погибшим землякам в Нор-Харберте, Нор-Аджне. Университету, институтам и больницам Армении посылали научную аппаратуру и уникальные установки. Все это имело не только материальное, но и в большей степени символическое значение и еще крепче сближало духовно спюрк с родиной.

Советская Армения уже давно не нуждается в материальной поддержке «Комитета помощи». Но мы с волнением и благодарностью вспоминаем, как в 1922 году члены землячества «Арабкир», рабочий, трудовой люд, собрали деньги и послали нам небольшой трактор. Вместе с первыми тракторами, бороздившими нашу жесткую землю, шел в одном ряду и этот приезжий работяга.

1 мая, Ереван

Сегодня весь день заполнен Первомаем. Утром с колонной писателей отправляюсь на праздничный парад. Соскучилась по ереванским улицам, по их розовости, по флагам, коврам и гирляндам цветов, свисающим с балконов, по людям, высунувшимся из окон, а больше всего просто по шумной, оживленной толпе на улицах.

Шагаем по проспекту Ленина вниз. Ничего необычного. Это Ереван, майский, солнечный, молодеющий от песен и смеха Ереван. Но как-то особенно хорошо и мне, и вокруг, на улицах. Сегодня я все ощущаю как-то глубже, шире, и от этого моего состояния все окрест наполнено ассоциациями, символикой. Шагаем — Серо Хан-задян, Рачия Ованесян, Абик Авакян, Агаси Айвазян, Баграт Улубабян, Размик Давоян, Гегам Севан, Григор Кешишян. Один из Гориса, другие из Еревана, третий из Тегерана, из Тбилиси, Карабаха, села Парни, Стамбула, Бейрута… Не колонна, а шагающая география, живая карта, сконцентрированная история.

Как хороша жизнь, звенящее солнце, эта весенняя легкость, позволяющая сбросить пальто, расстегнуть ворот, эти небрежно, по-домашнему, как по своему двору, проходящие людские ряды, сидящие на плечах отцов глазастые ребятишки и даже эти заносчивые вихрастые парни, расцветившие тротуар шелухой от подсолнухов…

Привет тебе, праздник весны и человеческой дружбы, привет тебе, наша площадь, с которой по-родственному глядят на меня наши века, таманяновские капители и орнаменты, словно усыновившие те, что веками сиротливо брошены были среди руин Звартноца и Ани.

О камни —

Вы сама история!

Мы жили в бедах, в нищете

И зданья траурные строили,

Как памятники темноте.

…А где-то праздничные, разные,

Забившись тихо в уголки,

В земле таились камни радости,

Как бы под пеплом угольки…

О камни, спавшие веками

И время знавшие суровое!

О камни, розовые камни,

Сиреневые и лиловые!

Но вы из мглы подземной выбились —

Вам не пристало быть во мгле!

Наверх,

На землю,

К людям, вырвались —

И стало радостней земле!

И новых стен цвета весенние,

Под цвет весенних наших дней,

И вся судьба моей Армении,

Как и судьба ее камней!^[28]

3 мая, Егвард

Если наиболее характерное нововведение «американской цивилизации» то, что человечество пересело на колеса, иначе говоря, моторизация, то Генри Форд — пионер этой новой цивилизации. И следует сказать, что основатель «Форд мотор компани» и его наследники прекрасно понимают это. Именно поэтому и существует особая, организующая и регулирующая экскурсии на этот завод контора, многоэтажная, с залами ожидания, автобусами, машинами. В конторе я заполнила специальную анкету с пунктами, выясняющими личность, после чего в маленьком автобусе мы двинулись в близлежащий поселок Дирборн, где родился, вырос, а затем воздвиг свой завод будущий автомобильный король Генри Форд Первый.

Завод этот — поистине целый город, в одни ворота которого въезжает бесформенная масса металла и, пропутешествовав по рельсам пресловутого фордовского конвейера, выезжает из других ворот уже в виде автомобиля. Созданные воображением моих детских лет представления об этой конвейерной «пятиминутке», безусловно, утратили свою первозданность. Смотрела я на все довольно спокойно, без такого уж изумления. Во-первых, на Урале и в Сибири повидала заводы подобного масштаба, ну, и к тому же, что ни говори, возраст не тот, когда так легко всему удивляешься…

Интересно было в музее, который основал сам Форд, сам собирал для него экспонаты. Он поставил перед собой задачу добыть все «первое». Первый паровоз, первый вагон, первый телефон, первая сеялка, первый трактор, первый комбайн и, конечно, первый автомобиль. Не смог раздобыть Генри Форд только первые «крылья», изготовленные греком Дедалом, на которых летал Икар, но вместо них под куполом здания распластали свой крылья всевозможные аэропланы, дирижабли, воздушные шары, прапредки нынешних «Боингов» и «Аполлонов»… Трудно было поверить, что эти «гадкие утята» всего лишь за пятьдесят — шестьдесят лет смогли сменить «оперение» и превратиться в грозных орлов, способных за каких-нибудь несколько часов облететь земной шар.

Основная часть музея — конечно, отдел автомобилей, плод самой сильной любви Генри Первого. Там расположились поротно 175 «антикварных», как сказано в путеводителе, образцов, до того странных и смешных, что трудно даже счесть их автомашиной. Но факт остается фактом, эти кареты, напоминающие экипаж гюмрийского извозчика «фаэтон-алека», сто лет назад сами по себе трогались с места и прогремели на весь свет.

В мемориальной комнате Генри Форда на втором этаже значится, что он автор первого автомобиля в мире, хотя кое-кто из историков ставит это под сомнение… О Генри Форде ходит множество и других легенд, былей и небылиц. О его хваткости, демократичности, способности наладить добрые отношения с рабочими, об умении ловко прижать хвост конкурентам и т. д. Любопытен один факт. В январе 1914 года Форд громогласно объявил, что его завод переходит на трехсменный восьмичасовой рабочий день с одновременным повышением поденной оплаты до пяти долларов. Можно понять, какое впечатление произвело это заявление, если принять во внимание, что на других заводах рабочий день длился тогда десять — двенадцать часов и «стоил» два-три доллара. Один из американских историков, обращаясь к этому событию, пишет: «Трудно объяснить новым поколениям последствия этого шага. Они смогут себе представить все его значение, если узнают, что он вызвал большую сенсацию, чем сообщения, возвестившие о начале первой мировой войны».