Merry dancers

Большие голубые глаза смотрели на него: всё же девочка была слизеринкой и не слишком-то жаловала гриффиндорского декана, но к ней стоит присмотреться, раз уж она подозревает в чем-то Тома.

— Нас отпустила раньше профессор Меррисот, — отчиталась она равнодушно. — Я могу идти?

— Да, конечно, мисс Уилкис, и прошу вас — будьте аккуратны, — намекнул он.

Непроницаемое лицо студентки на миг приобрело окрас удивления, но она быстро собралась.

— Понятия не имею, о чем вы, профессор Дамблдор.

Она прошла мимо него в сторону лестниц, и только когда грива её пушистых светлых волос скрылась из виду, профессор тяжело вздохнул. Уилкис играет с огнем: Риддл слишком опасен, с ним шутки плохи. И хотя она, наблюдавшая за Томом, была очень осторожна, её заметили — это наводит на мысль, что тот всё же что-то скрывает, ожидая подвоха…

Профессор трансфигурации побрел в сторону учительской, ожидая приятное времяпрепровождение во время неожиданного окна между уроками за чашечкой зеленого чая и леденцами. Ученики Хаффлпаффа были просто не в состоянии прийти на урок: половина из них отмывалась от гноя бубонтюбера, канистру с которым случайно взорвали на гербологии двое шалопаев, решивших покуролесить. Им, конечно, придется отбывать наказание у школьного смотрителя… очень долго.

В уютной комнате с бордовыми шторами, несколькими креслами и мягкими диванами, возле которых стояли плетеные столики, было всего двое — Галатея Меррисот, преподающая в Хогвартсе ЗОТИ, и мужчина в строгих прямоугольных очках — Джеймс Маккалог — астроном. Они сидели возле камина, попивая ароматный чай из фарфоровых чашек с голубым узором, и что-то оживленно обсуждали. Уроки у Маккалога во втором семестре обычно проходили ранним утром, когда еще можно было разглядеть созвездия и планеты на тёмном небе, а Галатея, кажется, действительно отпустила слизеринцев и рэйвенкловцев.

— Альбус, у вас окно? — поинтересовалась Меррисот, согревая руки о кружку. — Странно вас видеть в такое время здесь.

Профессор улыбнулся пожилой женщине, с которой был всегда в дружеских отношениях.

— Да, благодаря инциденту на уроке у Валериуса я могу немного передохнуть, — он занял место рядом с Джеймсом, который уткнулся в газету. — Вы не против, если я присоединюсь? — скорее констатировал, чем спросил Дамблдор, наколдовывая себе чашку.

— О, конечно-конечно, — заулыбалась ведьма, наливая вновь пришедшему горячего чая. — Вы слышали, что сделал Эсквайер на зельях? Происшествие у Валериуса и рядом не стояло.

— Да уж, Гораций еще долго не отойдет от этого; однако, надо сказать, благодаря этому мальчик получил путёвку в Клуб Слизней. Отменно сваренный Напиток Живой Смерти! Мало кому удавалось с первого раза, — припоминал Альбус. — Жаль, что юный зельевар слегка неуклюж…

— Это самое плохое качество для зельевара, — не отрываясь от газеты, произнес Маккалог.

— Что вы с таким интересом рассматриваете, Джеймс? — спросил Альбус, заглядывая в газету коллеги. — Пророк в кои-то веки написал что-то стоящее… для вас?

Это замечание было к месту, так как Маккалог вообще никогда не читал газет, всегда узнавая новости от коллег за завтраком, а в роли бульварных строк предпочитал «Пояс Ориона» — еженедельное издание по Астрономии — однако сегодня он изменил своей привычке.

— Джеймса не было на завтраке, — посмеиваясь, сказала Галатея и отпила из чашки малиновый чай.

— Неужели? — подхватил Альбус, который и сам сегодня его пропустил. — Это что-то новенькое, чтобы Джеймс пропустил самый важный прием пищи!

— Я всё ещё здесь, — напомнил о себе тот, подняв чашку кверху.

Дамблдор и Меррисот не сдержали смеха: они всегда находили повод для хорошего настроения. Ни для кого не было секретом, что два пожилых профессора не прочь иногда пропустить по стаканчику медовухи в компании друг друга и обсудить что-то по работе или же просто поболтать о том о сём.

— Ох, и бывают же случаи! — задумчиво сказал профессор астрономии, переворачивая газетный лист; это были, скорее, мысли вслух.

— Что произошло? Опять пишут про Гитлера? — поинтересовался Дамблдор, пробуя на вкус восхитительный малиновый чай. — Боюсь, что нам не понять мотивов этой странной войны.

Джеймс, наконец, отвлекся от чтения, теряя интерес к новой статье, и позволил Галатее снова наполнить свою чашку.

— Нет, на этот раз этот фанатик ни при чем, — поведал он. — Вы не читали сегодняшнюю газету, Альбус?

— Увы, у меня не было на это времени: Пивз устроил потоп перед портретом Полной Дамы, и мы со старостами убирали его последствия. Что-то он совсем распоясался. Так что там со статьей? — спросил Альбус, перебивая самого себя.

— Всего лишь заметка, — Джеймс перелистнул страницу обратно и начал читать вслух. — «Во вторник в больницу имени Святого Мунго поступила пациентка с множественными переломами и ранениями. Из-за серьезной черепно-мозговой травмы она потеряла память. Тех, кто знает её и имеет какую-либо информацию, просим обратиться в редакцию «Ежедневного Пророка» в отдел срочных новостей к помощнику редактора — Фанни Мейл, или в больницу Святого Мунго к заведующей отделением «травм от рукотворных предметов» — Эмме Хейли. Мы надеемся на ваш отклик, так как «Джина», как окрестили её колдомедики, не может вспомнить даже своего имени», — Джеймс закончил чтение и взглянул на Альбуса.

— Бедная девочка, — вздохнул тот, — должно быть, тяжело ничего не помнить. Чем же тебя заинтересовала эта статья, Джеймс?

— Джеймс всегда радел за сирых и убогих, — снова ответила за него профессор ЗОТИ, на которую коллега взглянул недовольно.

— Галатея, я, конечно, ценю твою заботу о моих голосовых связках, но я вполне могу сам отвечать.

— Ну вот, ты переживаешь о других, но не позволяешь заботиться о себе, — она подмигнула ему, вызвав ещё один сердитый взгляд.

— Могу я взглянуть? — попросил Альбус, притягивая к себе газету, пока между коллегами происходила дружеская перепалка.

С Небольшой круглой фотографии на него смотрела юная девушка, неуверенная, но отнюдь не запуганная. На голове повязка, скрывающая лоб и волосы, но из-за плеча можно было разглядеть несколько светлых прядей. Больничная пижама была ей немного великовата, а забинтованная рука еще больше заставляла приковывать к пациентке сочувствующие взгляды. Дамблдор смотрел на неё очень внимательно, разглядывая каждую деталь.

— Альбус, будешь еще чаю?

Но предложение было проигнорировано. Дамблдор не мог сказать, что так сильно его заинтересовало в юной несчастной. Это было что-то интуитивное, что-то невероятное: её скулы и огромные глаза, а еще неуверенная попытка улыбнуться в объектив. Поначалу сходство казалось мимолетным, но, продолжая вглядываться в фото, Альбус всё больше уходил в размышления. Различий тоже было много. Неправдоподобно, немыслимо, нонсенс, девочка старше, чем должна быть, но сердце подсказывало, что это может быть именно она...

— Альбус? — переспросила Меррисот. — Ты что, знаешь её?

Но он молчал, словно выпал из реальности, продолжая мысленный диалог с самим собой. Дамблдор просто поднялся с кресла и, не отрывая взгляда от фотографии девушки, сказал:

— Галатея, прошу, передай Армандо, что мне нужно срочно отбыть по важному делу…

— Альбус, говори, что случилось, немедленно! — в профессорском тоне напирала Меррисот, когда ничего не замечающий Дамблдор уже проделал путь до двери.

— Я… я должен это проверить, — отрешенно сказал он, коснувшись ручки двери, но, наконец, словно придя в себя, он обратил внимание на удивленных коллег. — Галатея, Джеймс, прошу меня простить, но это не терпит отлагательств.