Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
В конторе стоял пороховой дым. Первое, что она увидела, – ноги Леннарта под письменным столом.
Юлия замерла от ужаса, но в ту же секунду у нее вырвался вздох облегчения – Леннарт шевелился. Он лежал на полу, опираясь одной рукой, а вторую прижимал ко лбу. Похоже, он какое-то мгновение был без сознания – глаза его блуждали, он никак не мог сфокусировать взгляд.
– Где он? Где Юнгер?
И только в эту секунду она поняла, что произошло.
Она увидела его. Владелец отеля и в самом деле предусмотрел выход.
Он уже не улыбался. Лежал на полу, ноги в блестящих ботинках слабо
Рот полуоткрыт, неподвижный удивленный взгляд – словно он пока еще не понял, что все кончено.
В правой руке он сжимал служебный пистолет Леннарта.
37
– Как ты, Леннарт? – еле слышно спросил Герлоф.
– Так себе… – пожал плечами Леннарт Хенрикссон. – Сам виноват… в таких случаях надо быть начеку. Мог бы и сообразить…
– Не стоит об этом думать, – сказала Юлия.
– Он обманул меня. Сел, расслабился – как мне показалось… я и уши развесил. Тут-то он и бросился на меня, схватился за кобуру… я совершенно не был к этому готов… – Он потрогал пластырь на лбу. – Старею. Реакция уже не та… конечно, надо было бы…
– Не думайте об этом, Леннарт, – повторила Юлия. – Выбросьте из головы. Никакой вашей вины нет.
Леннарт согласно кивнул, но убедить его, похоже, не удалось.
В схватке с Юнгером Леннарт ударился головой об угол стола и рассек лоб – так сильно, что пришлось наложить несколько швов. Кто из них случайно нажал курок в этой суматохе, Леннарт и сам не знал, но первый выстрел угодил в стену.
А сейчас они сидели по обе стороны койки Герлофа в боргхольмской больнице. Дело шло к вечеру, над городом, совсем низко, висело скучное осеннее солнце.
Герлоф в глубине души надеялся, что посетители скоро уйдут, – больше всего ему хотелось остаться одному. И спать, спать… О том, чтобы встать с койки, и речи быть не могло – он никогда в жизни не чувствовал такого полного, парализующего физического бессилия.
Голова ясная. Это хорошо, но он почти ничего не помнил. Единственное, в чем Герлоф был уверен, – что если бы его так быстро не доставили в больницу, он бы не выжил. Через два дня врачи изменили прогноз Крайне тяжелое, даже критическое состояние стали называть просто тяжелым, потом стабильным, а на четвертый день перевели из Кальмара в Боргхольм.
Поближе к дому, а главное – спокойнее. Здесь ему дали отдельную палату с видом на лес и богатые виллы на окраине города.
Сегодня уже пятый день, как Гуннар Юнгер-Юханссон попытался с ним покончить.
– Я за эти два дня прихожу третий раз, папа, – сказала Юлия, – но ты все время спишь. Сегодня – исключение.
Герлоф слабо улыбнулся – извини, мол.
Левая рука и нога загипсованы. Капельница с питательным раствором, катетер в мочевом пузыре, два одеяла – но все равно, нынче он пободрее, чем вчера. Температура пошла на убыль.
Он попытался привстать, чтобы лучше видеть гостей. Юлия бросилась на помощь, подсунула под спину вторую подушку.
– Спасибо… – Голос слабый, но говорить он может.
– Как ты сегодня, папа?
Герлоф поднял большой палец, но тут же закашлялся
и с трудом перевел дыхание.– В Кальмаре нашли воспаление легких – и на рентгене, и в трубку слышали… а сегодня доктор послушал – говорит, хрипов почти нет. Слабое дыхание.
– Ослабленное, – профессионально поправила Юлия. – Не слабое, а ослабленное.
– Ослабленное, – согласился Герлоф и опять закашлялся. – И говорят, ноги мне сохранят. Очень бы хотелось. Все-таки… какие-никакие, а ноги.
– Ты мужик крепкий, Герлоф, – вступил в разговор Леннарт.
– И Гуннар Юнгер тоже так сказал.
У Леннарта в кармане запищал пейджер. Он посмотрел на дисплей.
– Опять шеф… вопросы никогда не кончатся. Пойду позвоню и вернусь.
– Не исчезайте, – сказала Юлия.
– И ты не исчезай, Герлоф, – улыбнулся Леннарт. – Еще поболтаем.
Герлоф медленно наклонил голову, и Леннарт вышел.
В палате наступила тишина. Юлия положила руку на одеяло и наклонилась к отцу.
– Тебе все передают привет – и родные, и друзья. Лена звонила вчера из Гётеборга, собирается скоро приехать. Астрид, конечно. Йон и Йоста заходили вчера, но ты спал. Все тебя помнят, и все о тебе думают.
– Спасибо… а ты-то как? – прошептал Герлоф.
– Хорошо, – быстро ответила Юлия. – Я довольно много времени провела с Леннартом. Была в его шикарном доме в сосняке. Хотя он-то, конечно, занят сейчас. Сидит и пишет бесконечные рапорты, мотается в Боргхольм… так что я мало чем могла ему помочь. Сидела здесь в коридоре и волновалась за тебя.
– Я справлюсь…
– Теперь-то ясно, что справишься. И я тоже… я тоже справлюсь.
Герлоф со свистом вдохнул, прокашлялся и посмотрел на нее.
– Значит, сила в тебе есть?
– Конечно. – Юлия улыбнулась, хотя не очень поняла, что он имеет в виду. – Я даже не предполагала, что столько. Я оказалась куда сильней, чем думала.
– И я много думал, – прошелестел Герлоф. – Конечно, полной уверенности нет, но мне кажется… мне кажется, я теперь знаю, как все было.
Юлия уставилась на отца.
– Все?
– Все. Хочешь знать, что случилось с Йенсом?
Юлия замерла.
– Ты и это знаешь? Юнгер тебе рассказал?
– Он много чего говорил… Но не все, думаю. Не все… кое о чем я просто догадался. Но счастливого конца не будет. Что ж… конец – это конец. Какой есть. Хочешь знать?
Юлия стиснула зубы и кивнула.
– Рассказывай.
– Помнишь, я говорил… еще когда ты приехала? Что убийца захочет посмотреть на сандалик Йенса?
Она молча кивнула.
– Но он так и не появился…
Он посмотрел в окно – солнце уже наполовину скрылось за домами. Ему страстно захотелось вернуться в детство, слушать страшные истории в полумраке комнаты… слушать, а не рассказывать. Рассказывать – совсем другое дело.
– Не появился… А я думаю, все же появился. Убийца приходил к нам, только мы его не видели.
Эланд, сентябрь 1972
Гуннар медленно поднимает тяжелый лом и оглядывается. Хочет, наверное, убедиться, что вокруг нет случайных свидетелей, что никто не увидит, что произошло в альваре. Вернее, еще не произошло, но произойдет.