Мертвая зыбь (др. перевод)

– Патрули с собаками, как всегда, запаздывают, – сказал он. – Кинологи, что с них взять… Но вертолет скоро появится.

– Когда?

– Через несколько минут. С инфракрасной камерой, – добавил он.

– Инфракрасной?

– Ну да. Камера ночного видения. Реагирует на все, что теплее окружающей среды. На телесное тепло, к примеру.

– Здорово, – с притворным энтузиазмом сказала Юлия. Спокойнее ей не стало.

Она все время смотрела по сторонам, но в половине седьмого уже было темно, как ночью. Она даже не могла определить, по какому участку шоссе они едут.

– Вечно этот Герлоф… что мне, запирать его прикажете? – раздраженно заявила Буэль.

Но беспокойство Юлии очень быстро передалось и ей. Она послала людей по маршруту автобуса – не сидит ли Герлоф на какой-нибудь из остановок.

Леннарт, поначалу совершенно спокойный, тоже сообразил, что дело серьезное.

Он связался по радио с дежурным офицером полиции в Боргхольме.

Несколько коротких телефонных разговоров – и ему удалось вычислить водителя автобуса, на котором ехал Герлоф. Тот уже делал обратный рейс из Бюкселькрука в Боргхольм. Разговор с ним мало что дал. Он не запомнил Герлофа. Единственное, что водитель знал точно, – две остановки по требованию до Марнеса и еще три на отрезке от Марнеса до Бюкселькрука. Несколько раз повторил: две и три.

В начале седьмого Леннарт и Юлия сели в машину и поехали искать. Все три машины дома престарелых тоже включились в поиски. Буэль осталась на телефоне.

Дождь не прекращался. Они поехали на юг от Марнеса, хотя никакой уверенности, что Герлоф не проспал и не вышел где-то уже по дороге в Бюкселькрук, у них не было.

– Ничего же не видно… – почти прошептала Юлия.

Собственно, и смотреть не на что – в этот холодный и дождливый вечер на дороге было пусто. Темные канавы, кусты, вдоль обочины воткнуты палочки с катафотами. А за ними – еле различимые силуэты кустов и деревьев.

Заскрипело и захрипело радио.

– Вертолет в воздухе, держит курс на Марнес.

На этот раз она поняла – наверное, потому, что ждала именно этих слов. Это их единственная надежда.

– А это вообще… похоже на Герлофа? – спросил Леннарт.

– Что?

– Ну… бывало с ним такое раньше? Такая… непредсказуемость.

Юлия энергично замотала головой.

– Никогда. – Она задумалась и добавила: – У него совершенно ясная голова. Даже чересчур. Я не удивлюсь, если он сошел с автобуса и направился по каким-то своим делам. Он слишком много думает.

– Мы его найдем, – твердо сказал Леннарт.

– У него очень теплое пальто. Зимнее…

– В зимнем пальто можно продержаться всю ночь. Особенно, если найти, где спрятаться от ветра.

Где спрячешься от ветра в альваре, подумала Юлия, но промолчала.

35

– Герлоф! Где он, Герлоф?

Герлоф с трудом открыл глаза – ему не хотелось отрываться от волшебного сна – он идет на своей лайбе под парусами, светит солнце, журчит прозрачная вода… он с трудом открыл глаза и тут же зажмурился от дождя.

– Что? – спросил он хрипло, а может, и не спросил, а только подумал.

Он лежал на спине на холодном мокром песке. Невыносимо болела правая нога.

Над собой, прямо на покрытом травой уступе, он смутно различил тень. Вот это кто… владелец отеля и ресторанов Гуннар Юнгер в своей химически-желтой рекламной куртке.

Не сон ли это? Нет, похоже, не сон. Но Юнгер уже не улыбается. Он зол и хмур.

– Где мой телефон?

У Герлофа пересохло во рту, он почти не мог говорить.

– Спрятал, – почти беззвучно прошептал он.

– Спрятал? Куда? В задницу засунул?

– Иди и поищи, Гуннар. Может, и найдешь.

Но Юнгер не двигался с места, и Герлоф не сразу, но понял почему. На мокром песке его начищенные башмаки оставят такие следы, которые не смоет никаким дождем.

Мобильник лежал у него в кармане брюк, так что он сильно преувеличил, когда сказал «спрятал», но пусть Гуннар придумает, как ему выудить у Герлофа свой телефон.

– Ты крепкий мужик, Герлоф, – сказал Гуннар и выпрямился. – Упал, как я вижу? Ударился, наверное?

Герлоф не ответил – у него просто-напросто не было сил говорить. Замерзшие губы не разлеплялись.

– Лучше всего мертвецам. Жестока смерть, но честна. Посмотри ей в лицо и спой: здравствуй, смерть, здравствуй, смерть, я твой… Дан Андерссон [15] , если ты не знаешь. Я обожаю его песни. И Таубе [16] тоже… особенно его морские баллады. И знаешь, кто меня к ним приучил? Вера Кант. У нее были сотни пластинок.

15

Дан Андерссон (1888–1920) – шведский писатель, поэт и композитор. Умер в результате нелепой случайности – номер стокгольмской гостиницы, где он жил, накануне обработали синильной кислотой и плохо вымыли.

16

Таубе Эверт (1890–1976) – шведский бард, пользовавшийся (и пользующийся) огромной популярностью.

– У нее были деньги и земли.

– Что? Не слышу!

– Земля и деньги, – произнес Герлоф с усилием. – Земля и деньги. Это все и решило.

– Не только, не только… Земля и деньги… да, конечно, но не только. Не только земля и деньги. Еще и месть… и мечты, и планы, и любовь к этому острову. Я влюблен в Эланд, Герлоф. – Юнгер достал из кармана перчатки и медленно натянул. – Думаю, тебе самое время поспать, Герлоф. Баю-бай. Ты сейчас заснешь, а я, будь уверен, найду свой телефон. Куда ты его мог деть? Сто из ста – он при тебе. Не надо было тебе его брать, ох, не надо…

Герлофу надоела его болтовня. В самом деле: пришел убивать – убивай, только оставь меня в покое. Он устало закрыл глаза, и ему почудилось слабое басовитое жужжание.

– Время прощаться, Герлоф. Думаю, мы с тобой…

Он внезапно замолчал. Жужжание становилось все громче, это было уже не жужжание, а нарастающий, выматывающий душу рев. Юнгер замер, уставившись в небо. Поза его выражала крайнее удивление. Герлоф с трудом приподнял голову и посмотрел в небо. Над ним парило сказочное чудовище… Смерть? Нет, не может быть. У Смерти не может быть написано на боку, да еще такими большими буквами, «ПОЛИЦИЯ». Это вертолет.

Он перевел глаза на Юнгера, но того уже не было. Он исчез, как исчезают тролли, когда понимают, что обнаружены. Нет, не исчез – вон он, бежит по тропинке.

Вертолет… и в самом деле вертолет. Мигающие красные и белые огни проблесками отражалась во вращающихся лопастях. Покачавшись немного над Герлофом, он опустился на траву чуть поодаль.

Он ничего не чувствовал – ни радости, ни облегчения. Он ждал не вертолета. Он ждал, что подойдет Корабль Смерти, и он уплывет на нем в морскую даль.