Мертвое море

– У нас достаточно еды, - сказала она им.
– Законсервированной и сушеной. Соленая свинина и бекон. Часто, когда прибывает новый корабль, я нахожу свежее мясо и фрукты, в большом разнообразии. На другом корабле, в ящиках с землей я выращиваю овощи. Здесь все растет очень быстро.

– Водоросли, например, - сказал Джордж.
– И этот грибок.

– Да.
– Она жестко посмотрела на него.
– Всегда нужно быть осторожным с тем, что ешь или пьешь. Воду здесь необходимо кипятить. Она соленая, но не такая, как морская вода у нас дома. И в ней есть микробы. Можно очень сильно заболеть. В основном, я беру воду из цистерн на кораблях. И еще. Вы здесь желанные гости, но поймите, что есть правила. Самое главное - никогда нельзя покидать этот корабль без меня. Потом, когда вы изучите это место, можно... но не сейчас.

– Сколько длится ночь?
– спросил ее Джордж.
– День? Два дня?

На этот вопрос Элизабет, казалось, едва не улыбнулась. Но ее лицо сохранило серьезное выражение.

– Я так привыкла к этому... иногда сложно вспомнить, какими были день и ночь раньше, там, откуда мы прибыли.
– Она сидела на кушетке, положив руки на колени.
– Здешний день... то, что можно назвать днем... длится примерно три наших дня, иногда четыре. Ночь - примерно два.

Она сказала, что из-за тумана солнце никогда не бывает видно, хотя в определенное время года его можно заметить. Но лишь мельком. В отличие от лун при полнолунии. Это натолкнуло Джорджа на мысль, что если есть солнце и луны, то тогда это не просто какой-то космический тупик. А это целый мир. Планета, вращающаяся по орбите вокруг какой-нибудь звезды, о которой он никогда не слышал. О которой не слышал ни один земной астроном.

Кушинг спросил Элизабет, как велико это море. Но та не смогла ответить. Она знала, что оно огромно, возможно сотни, если не тысячи миль в диаметре, но его истинные размеры были неизвестны.

– Знаю, что можно плыть два дня по прямой и не найти ничего кроме водорослей и воды. Я никогда не видела суши и никогда не слышала, чтобы кто-то ее видел.

– Здесь, должно быть, тысячи кораблей и самолетов, - сказал Джордж.

– И они продолжают прибывать, - добавила Элизабет.
– Иногда несколько месяцев ничего, а потом, вдруг, три или четыре, а то и пять или шесть. Партиями, они всегда прибывают партиями. Здесь повсюду можно найти обломки. Некоторые из них очень, очень старые.

Чесбро сидел, склонив голову, и тихо молился.

Элизабет Касл пристально посмотрела на него.

– Он священник?
– спросила она.

Кушинг покачал головой.

– Нет, просто он имеет глубокую и твердую веру, - со всей искренностью ответил он.

Хорошо сказано, – подумал Джордж.

Кто-то другой мог назвать Чесбро чокнутым религиозным фанатиком... но только не Кушинг. Он бы не опустился до этого, ни за что. Такой он был человек.

– Вы не очень-то многословны, мистер Поллард, - отметила Элизабет.

Тот кивнул.

– Мне... мне просто нечего сказать.

– С ним все в порядке, - сказал ей Кушинг.
– Просто он через многое прошел.

Элизабет и Кушинг сидели и разговаривали о специфике это странного нового мира, о живущих в нем существах и людях, сгинувших там на протяжении многих столетий, если не эпох. Очень жизнерадостная тема. Элизабет говорила об этом месте, как о враге, с которым приходится сражаться на каждом шагу, но победить невозможно. Она производила впечатление решительной, здравомыслящей женщины. Возможно, поэтому ей удалось здесь выжить - благодаря смекалке и жесткой настойчивости. Возможно, все те смерти, которые она видела, заставили ее более цепко держаться за жизнь.

Джордж обратил внимание на ее здоровый вид. Ее глаза были яркими, волосы блестящими, а зубы белыми и крепкими. Но сама она была бледной, отчего казалось, будто лицо было сделано из фарфора. Возможно, это от отсутствия солнечного света. Если бы люди жили здесь поколениями и размножались, рано или поздно они б утратили весь кожный пигмент.

– Все, что мы хотим, - сказал Кушинг, - это выбраться отсюда.

– Отсюда нет выхода, - жестко ответила Элизабет.

– А вы пытались его найти?
– обратился к ней Джордж.

Она бросила на него испепеляющий взгляд, и он будто почувствовал дуновение смерти. Но ему было все равно, обидел он ее или нет. Ему не нравилась самодовольная уверенность в ее голосе. Может, ее устраивает и это место, но он ни за что не останется здесь.

– Пыталась ли я? Нет. С чего мне было начинать?
– Она продолжала на него смотреть. - Со временем моя жизнь превратилась в одно сплошное выживание. Это все, о чем я думала.

– Как давно вы здесь?
– спросил Кушинг.
– Вы сказали, что несколько лет, но...

– В каком году вы плыли на Бермуды?
– спросил Джордж, поправив его.

– В каком году? Что ж, это я хорошо помню. Был март. Вторая неделя марта, 1907-ого года.

Ее слова были как удар током. Все уставились на нее, выпучив глаза и раскрыв рты.

– Господи Иисусе, - воскликнул Джордж.
– 1907-ой? Боже мой...

Внезапно в ней почувствовалась какая-то уязвимость, она стала выглядеть растерянной и смущенной. Очевидно, так оно и было. Она закусила губу.

– Я... Я здесь давно, правда?

10

– Я не могу, - заявил Менхаус.
– Не мое это. Сейчас я знаю. Я играл в эту игру, изо всех сил старался. Но, господи, я больше не могу.

– Брось, тебе нельзя сдаваться, - сказал Фабрини.

– Почему это?

Но Фабрини не нашелся, что ответить. Он понимал, что Кук, в отличие от него не растерялся бы, но сам он не всегда умел находить правильные ответы на правильные вопросы.

– Потому что ты не можешь, вот почему.

Они сидели на палубе рыболовного судна - старого бортового траулера из Флориды, согласно документам из рулевой рубки - и пытались понять, что к чему. Что теперь будет, когда Кука больше нет, и они снова под властью Сакса. Это никого особенно не волновало. Сакс спал в капитанской каюте, а Крайчек находился в соседней. Не спал, а был снова погружен в депрессию. Когда он в таком состоянии, толку от него было мало. Он мог лишь пророчествовать про злой рок, тьму и дьяволов в тумане.