Мертвые не разговаривают

Андрей закончил рассказ, а бородатый мужчина с мертвым глазом еще несколько минут сидел, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Если бы не видел сейчас тебя, ни за что бы не поверил, — проговорил медленно.

— Я и сам понимаю, что история больше на бред похожа, — пожал плечами Андрей.

— Нет, — покачал головой староста. — Не в этом дело.

— А в чем?

— Твоя одежда, — произнес он. — Она… странная.

Андрей осмотрел себя.

— Такой у вас нет?

— Нет. И уже давно.

— Вы призраки? — ляпнул Андрей и посмотрел на Алену. Та еле заметно улыбнулась.

— Твою историю мы услышали, — сказала староста. — Теперь послушай нашу. А там сам решишь, кто мы.

— Хорошо.

— Но сначала вопрос. Ты сказал, что эти черные двери связывают два города. Что это за города?

— Водино и… Водино. Только один живой и открыт для гостей, вроде меня. А ваш – его какая-то версия. Сильно запущенная. Почти мертвая. Уж извините.

— Ничего. Возможно, ты недалек от истины. Но начнем по порядку. Мы действительно жители Водино. Те развалины, на которых тебя нашла Алена, — это и есть наш город. Все началось двадцать лет назад, в девяностых годах. Плохое время, плохие дела. Общее сумасшествие добралось и до нас. Только в очень странной форме. Чего мы только ни передумали… – он ненадолго замолчал, пожевал усы. — Мы точно не знаем, с чего все началось. Но в один из дней люди, которые попытались покинуть город, — вернулись. Они рассказывали какую-то ерунду о том, что не смогли уехать, что постоянно возвращались обратно. С работой в то время стало туго – компрессорный завод, который заложили не так давно, забросили. Люди потянулись на заработки. Кто в Самару, кто в Тольятти. Каждый держался за свое место. Приходилось выживать. Оттого странные разговоры о невозможности уехать звучали плохой шуткой. Если бы не одно «но»: шутка оказалась правдой. Мы много дней пытались выехать за пределы города. Испробовали все: по одному и группой, на всех видах транспорта и пешком, в разных направлениях и в разное время суток…

— Знакомо, — усмехнулся Андрей. — Мы уж думали, с ума сходим.

— Ты не один?

— Нет, со мной еще двое. Остались в том Водино. Ждут, когда вернусь.

— Почему не пришли?

— Так, похоже, я один такой шустрый. А вообще, дело в сотрясении – не сотрясении, но в травме головы. Почти уверен: та бутылка что-то сдвинула в моей голове.

— Тогда, может… – подала голос Алена, но тут же осеклась.

— Что случилось потом? — спросил Андрей. — Почему город стоит в развалинах, а вы живете здесь? Он обвел глазами комнату.

— В городе нельзя жить, — сказал староста. — Там обосновалась смерть. Да ты ее и сам видел.

— Только слышал.

— Неважно – встречался. Но смерть пришла не сразу. После того как мы оказались запертыми в собственном городе, люди начали меняться. Не внешне, не какие-нибудь там мутации. Они менялись здесь, — Степан Михайлович постучал по собственному виску. — И здесь, — коснулся левой стороны груди. — Некоторым снились кошмары, некоторые слышали голоса. Люди начали сходить с ума. И не один–два – целыми десятками. Кто-то накладывал на себя руки, другие начали охоту…

— На соседей?

— На всех. Мы умылись кровью. И это не метафора. Знаешь, сколько человек живет в этой деревне?

— Человек сто?

— Почти двести, включая детей, рожденных уже здесь. Но на момент, когда Водино оказалось отрезано от внешнего мира, было порядка десяти тысяч.

Андрей сглотнул.

— И все?.. — он не закончил вопрос, но староста все понял и так.

— Да. Большей частью – убиты. Мы пытались вычислить тех, кто сходит с ума. Пытались их изолировать. Но уже утром все менялось. Твой вчерашний сосед по лестничной клетке, твой знакомый, даже твоя жена… утром превращались в другого человека. Никакой закономерности, никакой системы. Хотя, возможно, мы их просто не вывели. Не успели вывести. Я уже не помню, но кому-то из нас удалось найти причину сумасшествия. Вернее, не столько причину, сколько способ избежать потери разума. Все оказалось очень просто – надо покинуть дома и вообще пределы города.

— Уйти в лес?

— Да, как партизаны. Только без возможности вести подрывные действия. Мы обосновались в палатках и каждую ночь выставляли караул. К тому времени, когда Водино опустело, а все сумасшедшие так или иначе умерли, нас осталось полторы тысячи. В последующие два года это число сократилось втрое.

— Болезни, голод?

— Нет, — покачал головой Степан Михайлович. — С этим первое время проблем как раз не было. В городе не осталось живых, но появились мертвые. Не во плоти.

— Твари, на которых я наткнулся в одном из домов?

— Да. Они облюбовали строения. Все. Их не видно, не слышно, они ничем не выдают своего присутствия, а потом нападают. И уже не спастись.

Андрей покрутил в руках нож.

— Это из города?

— Да. Кое-что нам все же удалось вынести. Но немного. Слишком велика цена.

В сенях послышались шаги – и в комнату вошла женщина. Крепкая, с жестким лицом и напряженным взглядом. Ее глаза пробежали по всем присутствующим, остановились на Андрее.

— Он ли? — голос ее был грубоват, но не неприятен.

— Он, — кивнул староста.

Женщина протяжно выдохнула, покачала головой.

— Позвал бы мужиков. Чего впустую языками молоть?

— Завтра позову. Ни к чему раньше времени обнадеживать.

— А девку на кой притащил? — женщина перевела взгляд на Алену. — Братья-то кормлены?

— Сами справятся, — проговорила девушка. — Не дети уже.

— Ну–ну…

— Лидия, ты что-то хотела? — спросил староста. В его голосе не слышалось ноток оправдания или раздражения.

— Машка снова загон разворотила, стерва. Кур потопчет. На завтра оставлять нельзя.

Степан Михайлович с досады прищелкнул языком.

— Ну что ты будешь с ней делать?! Хоть забивай.

— Так чего? Сделаешь?

— Иду, — староста поднялся со скамьи и вышел вслед за женщиной. — Посидите пока, — обернувшись, обратился к Андрею и Алене.

Андрей тупо смотрел перед собой. В комнате заметно потемнело.

В голове звучала единственная фраза: «… некоторым снились кошмары… люди начали сходить с ума…» В памяти сразу возник образ пьяницы, Константина Ивановича, и его безумная выходка с самосожжением. Неужели кошмары способны толкнуть на подобное? Неужели они в силах заставить убить другого человека? На фоне всего услышанного крайне неприятным и подозрительным показалась вспыльчивость Вячеслава. Ожог ожогом, но в характере здоровяка произошли явные изменения. И изменения скверные.

Кулаки Андрея сжались. Возвращаться и предупредить? Хотя бы Настю. А что потом? Долго он сможет скакать из одного города в другой? Долго сможет играть в прятки в призрачном городе? Кстати говоря – а что из себя представляет он?

Вопросы… вопросы. Их стало еще больше. И все они требуют ответов.

— Ален, — повернулся к девушке. — А с чего началась вся эта чертовщина? Я имею в виду не первые симптомы, а причину. Авария какая, метеорит, пришельцы… Что-то должно быть.

Девушка сидела размытой тенью, потом поднялась, подошла к столу.

— Можно? — указала на крынку с молоком.

— Конечно, — Андрей наполнил стакан.

Алена села на лавку – туда, где недавно сидел староста, взяла стакан, но к молоку так и не притронулась.

— Знали бы точно, наверное, уже что-то сделали, — проговорила задумчиво. — Предположений много, но толку от них нет.

— Не может же быть настолько безрадостно.

Девушка склонила голову набок.

— Я была совсем маленькая, когда все это произошло. Сама почти ничего не помню. Лучше расспроси Степана Михайловича.