Мертвый мир - Живые люди

И она шагнула в эту пустоту темного вечера, оставляя свое умирающее дитя на крыше. Шагнула, потому что так ей было легче, потому что так ее бы ничего больше не тревожило. Мать шагнула, оставляя всех продолжать бороться, страдать и выживать. Сама она уже настрадалась, ей надоело, потому что в конце она не видела света. Возможно, это было лучшим способом для всех, но Дарлин еще не сдалась. Не могла.

Мертвецы ворвались на крышу, кого-то тут же разрывали на части, кого-то сталкивали, смыкая зубы на плече, вместе летя вслед за одинокой матерью. А Джоунс лишь схватила на руки Ванду, которая закрыла глаза, крича, прижимаясь к темноволосой девушке. Дарлин не чувствовала тяжелого веса, не чувствовала ногтей девочки, что больно впиваются в кожу, она просто старалась спасти их жизни.

Выстрелы оставшихся патронов в магазине звучали совсем близко, оглушая. В голове звенело, этот звон заглушал и перебивал все крики, рыдания, другие звуки. Дарлин не слышала даже собственных мыслей. Только звон. Капли крови попали на ее лицо, будто впечатываюсь в кожу, обжигая, когда кто-то вновь нажал на курок. Все смешивалось, меняло очертания: живые превращались в мертвых, мертвые обращались в скелеты. А потом все стало темным, почти что черным – Дарлин отключилась.

Тогда она поняла, что не все под силу одинокому человеку.

***

Странно, но эта крыша не пугала так сильно, как должна была, после всего, что произошло. Пятна крови давно смыло дождем, запах смерти выветрился – только воспоминания в голове остались. Всего лишь воспоминания.

– Я говорю тебе, он не жульничал! – громкий голос Брины был неприятным, почти заставлял морщиться. Девушка уверяла Зака в честной игре Митча, размахивая руками, зная, что лжет. Ей это казалось забавным, а главным в этом деле было не засмеяться и не улыбнуться.

– Не ври, я все видел!-не выдерживая подобного надувательства со стороны бывших одноклассников, Зак Хэнкс почти вскочил со своего места, неосознанно показывая всем набор своих карт, которые явно проигрывали картам оппонента.

– А доказательства у тебя есть?-заражаешь некоторым азартом, чувствуя весь момент в карточной игре, провоцировал друга Митч Стивенсон, думая, что они с Честертон отличная команда в подобных вещах. Он бы даже подумал об игральных клубах, если бы те все еще работали.

– Они такие шумные, - улыбаясь детской наивной улыбкой, радуясь, что никто не плачет, Ванда протягивала Дарлин очередную серию фотографий, на этот раз состоящую из портретов подвернувшихся «моделей». Здесь были многие члены Холвудс, люди со станции, даже седой Билл попал в кадр, по-доброму улыбаясь в объектив малышки Ванды. Дарлин не сдержала улыбки, замечая на заднем плане одного из фото перепуганную Блэр, что заметила фотографа. Лицо подруги здорово рассмешило Джоунс.

– Почему ты не фотографируешь себя?-просмотрев все фотографии, все портреты, чувствуя что-то теплое и приятное, заполняющее мысли, Дарлин заметила, что фотографий самой Ванды здесь нет. Да, фотограф всегда остаётся незамеченным. Только его работы радуют критиков.

– А как мне это сделать?-искренне удивляясь такой недальновидности темноволосой девушки, Сандерс уставилась на соседку, держа при себе камеру, готовая всегда запечатлеть пейзаж или что-то, что покажется особенным. Фотоаппарат был лучшим другом Ванды, он помогал девочке делиться с остальными той красотой, которою она могла увидеть. Ей нравилось делать людей счастливыми, хотя бы немного.

– Давай я помогу?- предлагая свою помощь, желая, чтобы в этот раз и фотограф остался на фото, чтобы и этого крохотного, но доброго и отзывчивого человечка заметили, Дарлин забрала из рук девочки камеру, протирая объектив. – Готова? Улыбнись мне, ну же!

В лучах уходящего солнца, освещающего кроны елей и вековых дубов, проникающего в заколоченные окна супермаркета, девочка с коротким и аккуратным волосом в оранжевом сарафанчике-комбинезоне с цветочком на кармашке была похожа на самого счастливого человечка, познавшего красоту даже этого уродливого мира. Лучи освещали ее счастливое, улыбчивое лицо, а легкий весенний ветер игрался с выбивающейся прядью подстриженных под каре волос.

– Вот так, ты очень красивая. – Дарлин не заметила за собой, но она долго смотрела на Ванду, чувствуя, что тоже поняла, смогла увидеть красоту мертвого мира. Девушка будто почувствовала то прекрасное, еле уловимое, что всегда пыталась донести девочка. Улыбаясь самой легкой улыбкой, чувствуя, что от этого вызывающего приятную дрожь ощущения, слезы наворачиваются на глаза, Дарлин спрятала выбивающуюся прядь волос за ухо ребенка.

– Ты красивее! – Ванда обхватила талию Дарлин так резко и неожиданно, заставляя ту сначала удивиться, а после погладить девочку по реденьким рассыпчатым волосикам, вновь улыбаясь.

– Эй! – Брина всегда врывалась в чью-то жизнь в подобные моменты. Словно стремясь разрушить идиллию и умиротворенность. Этот раз исключением не стал. Бывшая одноклассница окликнула Дарлин, дожидаясь пока темноволосая обратит на нее внимание. – Давай с нами?

– Ты думаешь, она умеет играть? – снова возвращаясь в прежнее настроение, которое казалось ему крутым,- девушки ведь любят грубость, отчужденность-Митч задал риторический вопрос, уставившись своим тяжелым взглядом на Джоунс.

– Не волнуйся, они сами не умеют играть в ту игру, - стараясь утешить и поддержать соседку, что была ближе кого-либо другого в Холвудс, Ванда прижалась еще теснее к девушке, требуя ласки и отзывчивости. – Я знаю, что ты можешь многое, чего не умеют они. Заботиться о ребенке ведь сложно? Моя мама говорила, что это непростая задача.

– Спасибо.

***

Когда сознание начало возвращаться понемногу, словно кто-то приоткрыл дверь разума, веки рефлекторна поднялись. Но ничего не изменилось: темнота не сменилась ярким светом, вокруг было по-прежнему черным-черно. И тихо, до дрожи тихо, что теперь ты слышал любой звук собственной души, тела. Дарлин казалось, что она слышит, как кровь течет по венам, как работает каждый орган в отдельности.

Когда глаза чуть привыкли к мраку, стало понятно, что Джоунс находиться в одной из комнат-аквариумов, где все залито засохшей кровью. Только тишина и молчание до сих пор окружали девушку, словно поглощая с головой. Свеча, что стояла рядом с матрасом, на которым лежала темноволосая, давно потухла, оставляя после себя только капли засохшего воска на полу. Поморщившись от боли в ноге, которая не покидала с того момента, как она неудачно приземлилась на холодную плитку, пытаясь увидеть хоть что-то через крохотное окошко у потолка, Дарлин поднялась на локтях, осматриваясь вокруг – только темные пятна плясали по комнате, заставляя ощущать металлический привкус во рту.

Вставая, чувствуя страх от всей этой мертвой тишины и темноты, девушка вышла из своеобразной комнаты, понимая, что коридоры пустуют – никого и ничего не было, кроме знакомых тянувшихся куда-то в сторону дорожек крови. Сердце забилось еще сильнее, а страх сковал все тело, заставляя двигаться медленно, почти бесшумно. От мысли, что здесь больше никого нет, живого, кроме нее самой, что все куда-то ушли, сбежали, бросили ее, Джоунс была готова упасть на пол, поджимая под себя колени.

Супермаркет показался таким пустым, каким не был даже в редкие выходные дни, еще в прошлой жизни, когда законы правительства действовали, а убийц карали. Прижимаясь к стеклянным стенам бывших магазинчиков, девушка осторожно ступала в сторону, куда вел кровавый след. Дыхание сбивалось, ноги тряслись, опасно подкашиваясь, а темнота все не думала расступаться, как и тишина.

Неожиданно спасительный огонек света мелькнул где-то за углом, заставляя почти побежать к сгорающей надежде. Быстро перебирая ногами, смотря расширенными глазами на свет, боясь, что он вот-вот исчезнем, Дарлин увидела людей. Что-то внутри возликовало: «Живые люди!»

– Джеймс! – девушка почти повалилась с ног, стоило ей почувствовать чужие руки, поддерживающие и уверенные в своих действиях. Дарлин бы воскликнула, прокричала эти слова, если бы не царящая на втором этаже тишина, да хриплый голос, непохожий на привычный.