Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
Шепот был каким-то сиплым и пропадающим, будто каждая буква давалась с трудом. Игнорируя протесты Кловер, которая вцепилась в рукав моей толстовки, забирая у нее фонарь, я медленно, чувствуя все больше страха, приближалась к деревьям в стороне.
Я была готова ударить ножом, когда белый луч выловил из темноты скукоженный, скрюченный от боли и разочарования силуэт, покрытый грязью и засохшей кровью. Тело незнакомого человека дрожало, а ты и не понимал, где кожа, а где одежда – все было одного цвета, грязного и отвратительного. Я собиралась позвать дрожащее существо, чтобы убедиться, что это не мертвец, ослабленный голодом, когда карие глаза уставились на меня.
– Дарлин, твою же мать!
***
– Господи, не отпускай, не отпускай меня! – за руку Брину Честертон тянула мертвая
– Я больше не могу! –Зак Хэнкс почти начинал хныкать от всего, что творилось вокруг. Из-за огня, выстрелов, убийц не было времени думать о том, что знакомые уже погибли, что теперь все разрушено. Парень лишь чувствовал страх, всепоглощающий и какой-то дружелюбный, словно радостный всем. Он старался, правда старался спасти Брину, отчаянно вопящую, но успевающую угрожать возможному герою, скорее всего, не понимая, что девушка может утянуть на тот свет и его. – Не могу!
Выстрел прогремел не то чтобы неожиданно, он был скорее неслышным в царившем вокруг хаосе, только тело бывшей одноклассницы обмякло, более не сопротивляясь смерти. Мертвец тут же воспользовался этим, начиная жевать сначала конечность, подтягивая мертвую девушку к себе. В оранжевом свете огня все это казалось Заку адом, настоящем местом проклятых и обреченных, потому что было жарко, а все страдали и мучились.
– О, Господи! Митч, что ты сделал?! –Дэйв Одли отпрыгнул от одноклассника в сторону, поднимая руки, думая, что Стивенсон выстрелит и в него, как сделал это с Честертон. Двое парней пытались скрыться от убийц, которые каким-то образом проникли в Холвудс под, обломками бывшего уютного и безопасного места, но теперь все стало лишь хуже, и нужно было бежать.
– Она бы умерла в любом случае! – хватая Одли за рукав майки, прокричал Митч, стараясь перебить своим голосом выстрелы и крики, что с каждой минутой становились все более тихими и предсмертными. – Зак, шевелись, мы сваливаем отсюда!
– Да, я… - парень замер на месте, все еще ощущая теплоту девичей кожи, которую теперь страстно разрывали гнилые зубы. Ему казалось, что рука Брины все еще держится за него, прося о помощи. – Да, я иду…только…немного… Боже-Господи…- он растерянно осмотрел в сторону бывших одноклассником, что лишь мечтали убежать отсюда, а после сделал неуверенный шаг в их сторону. – Уже иду…
– Осторожно, мать твою! – Митч было чуть не побежал к Хэнксу, но вовремя замер на месте, чтобы не попасть под шальные пули. Что градом осыпались на асфальт перед его ногами, немного промазывая. Крик Зака стал лишь сигналом к бегству, говоря, что парень теперь никуда не уйдет, что Брина Честертон забрала с собой и его. Забрала в тот ад на земле, жаркий и огненный. Может, им даже будет о чем поговорить в этом аду, обсуждая, например, свои грехи.
Небо везде было одинаковым, только здесь, возле леса, на самой дороге, искры огня, дети языков пламени, не уносились куда-то вверх. Здесь были лишь холодные звезда, да шелест листвы в пышных и сочно-зеленых кронах деревьев.
– Будем идти по дороге, нас заметят, - улавливая на себе странный взгляд Дэйва, словно тот уже долгое время хотел спросить об их направлении. Устало ответил Стивенсон, чувствуя, как дрожат руки. Он стрелял не первый раз, но только теперь понимал, что Брина, возможно, могла бы выжить. Ему казалось, что он убил ее, хотя все было именно так. Но Митч чувствовал нечто другое, не чувство вины, но это незнакомое ощущение было хуже в сотню раз.
– А если нас заметят не наши, а те, кто напал на Холвудс? –не зная, что и думать, цепляясь за любое слово выжившего друга, Одли не мог прогнать мертвых лиц из своей головы. Он не мог поверить, что Митч застрелил Честертон, пускай та порой и была стервой, что Зак погиб. Дэйв вновь вспомнил ту вылазку-тренировку, после которой никуда больше не хотел выходить. Ему хотелось лишь сидеть и дрожать от страха, сил храбриться не было. Все усугубилось после смерти Отиса Кита, который вечно следует за парнем, вечно рядом, напоминает
о своем незримом существовании. Одли изменился, конечно, стал другим, но та трусливость никогда не уйдет.– А кто в твоем понимании «наши»?
– дрожь с рук распространялась по всему телу с пугающей скоростью, стоило Стивенсону подумать о том, что девушка могла выжить. Он не знал, зачем выстрелил в тот раз, его тело будто и не слушалось, действовало само. Он решил никому об этом не говорить. Никогда.
Митч даже не посмотрел на Одли, что замялся и продолжил молчать, теперь думая лишь о том, что Отис, наверное, ликует, говоря, что это была расплата за его фальшивую дружбу. Холодок прошел по коже, стоило Одли ощутить то невидимое присутствие мертвого парня, чей призрак словно охраняет от всего хорошего, но притягивает проклятия и смерти.
– Люди на станции, или, может, те, кто уже точно мертв? Кого ты называешь «нашими»? Мы с тобой ведь были в разных местах, с разными людьми. Может, ты не заметил, но после смерти Кристиана старик Билл стал управлять большей частью всего, что происходит на станции. Все смирились с этим. Но потом пришел Тэд, и начал забирать власть себе. На станции вечно идет война за власть, но этого никто не понимает или не пытается понять. Нужно валить куда подальше от всего этого.
– Но мы не выживем одни, - Одли почти запротестовал, даже останавливаясь посреди дороги от таких слов приятеля. Он ужаснулся этим доводам, выводам. Сам парень никогда не стремился к власти, хотя понимал теперь, что всегда красовался, выглядя при этом глупо и смешно, поэтому слова Митча показались ему страшной вещью.
– Ты не умеешь слушать людей, мы не окажемся одни, - словно осуждая, Стивенсон не остановился, как это сделал Одли. Он лишь продолжил идти вперед. – Всегда есть недовольные чем-то люди, которым не нравится политика Билла или Тэда.
– А разве ты можешь? – стараясь нагнать приятеля, не желая оставаться одному в темноте этой ночи, когда где угодно могут быть угрозы и опасности, перебил Митча Дэйв, намекая на постоянное безучастие, буквально, во всем. – Ты разве слушаешь?
– Я слушаю то, что важно. –да, Одли обвинял в подобной вещи Митча не просто так, парень действительно часто пропускал все мимо ушей, не обращая внимания. Но были вещи, которые интересовали даже его, вечно грубого и агрессивного.-– Незнакомцы, что пришли к станции последними, перед группой Крайтона, говорили о каком-то месте на среднем западе. Будто там есть другое безопасное место.
– И ты хочешь пойти туда? Думаешь, в другом месте будет лучше? – слова Митча все же заставили парня задуматься о том, что сейчас происходит вокруг них. Если подумать, с каждым днем все становится лишь хуже, а наигранная забота и дружба продолжает сгнивать, как Ходячие за заборами.
– У «наших» теперь есть враги, есть ли нам вообще смысл возвращаться на станцию? Я не уговариваю тебя, не заставляя, но просто подумай, что еще нам можно делать?
– Знаешь, мне сейчас плевать в любом случае, я не хочу идти куда-то в этой темноте. Я иду на станцию, сейчас иду именно туда. – вселенная будто утвердительно кивнула на слова Одли, замечая в парне искренность этого желания. Огни фар заблестели где-то вдалеке, разрезая темноту.
***
Хоть как-то забинтовав ожог на правом предплечий подруги, стараясь не тратить времени, мы уже собирались двинуться в сторону станции, желая поскорее убраться из темного леса, но на этом ничего не закончилось: Дарлин после побега наткнулась на Нейла, но двигаться вместе долгое время им не удалось. Нога мужчины пострадала, и Джоунс пришлось, трясущимися руками, мало чего соображая, по памяти, как учил Джеймс, наложила шину, даже не зная, перелом это или вывих.
Она не хотела говорить, не смотрела в глаза, только говорила замогильным голосом, что оставила Нейла в охотничьем домике посреди леса, а сама отправилась за помощью. В этом была вся суть Дарлин: она сама еле переступала с ноги на ногу, еле стояла на ногах, но пошла за помощью посреди ночи, даже зная, что это самоубийство, чтобы помочь пострадавшему мужчине. Он бы вполне мог подождать до утра, но Джоунс подписалась на это, будто решая умереть. Стало страшно от того, что так оно, возможно, и было после смерти Джеймса.