Мертвый Пинкертон

– Номер скорой помощи, на которой врач приезжал.

– Да –нет… В машине водитель сидел, толстый такой, газету читал.

– А приметы врача?

– Какие там приметы! Молодой, красивый. Соседка совсем слепая. Астигматизм у неё с катарактой. А тут ещё в магазин без очков пошла.

– Спасибо. Я вас, Софья Абрамовна попрошу других соседей опросить, может быть, кто ещё что видел. Всего доброго.

Данила вернулся к Стефану. Полина тащила собаку.

– Кто звонил? – спросил Стефан.

– Отец достаёт. На старости лет решил спортом заняться. Просит, чтобы я в "Спорт-мастер" смотался, коньки ему присмотрел.

Константин Львович Завгородний умел нравиться. Его крупное лицо дышало уверенность и простотой, глаза смотрели прямо. Грива кудрявых русых волос прикрывала уши и шею. На вид ему было лет тридцать-тридцать пять, хотя на самом деле много меньше. Со Стефаном он договорился встретиться на корте для боулинга в гостинице "Спутник". Константин Львович катал шары и весьма успешно. В счёт выигрыша он распорядился троих охранников накормить пиццей. Стефан катал шарф первый раз в жизни. Проявляя полную неспособность к светской жизни, он ухитрялся сбить одну кеглю или две-три, а то и допустить, что шар вообще вылетал из трека, не поразив мишени. Услышав, что Ада была носительницей СПИДа, Константин Львович не проявил удивления, лицо его не дрогнуло, не сконфузилось. Брошенный им шар снова сбил все кегли.

– Знаете, молодой человек, - Константин Львович был склонен старить себя, разговаривая покровительственным тоном.- Мне так грустно слышать это, ведь Ада, если вам известно работала у меня. А принял я её по просьбе отца, к которому обратилась Мария Абрамовна. Мой отец и Мария Абрамовна дружат. Как горько сознавать, что дети часто подводят родителей! Копишь, деньги зарабатываешь, а кому всё достанется? Я человек верующий, жене запрещаю делать аборты. У меня четверо детей, но что из них будет, не знаю. Слава Богу, что мальчики. Девочки вообще вызывают грустные мысли. Едешь вечером по Тверской, они выстроились штакетником с двух сторон, а ты думаешь, а ведь это чья-то дочь стоит, чья-то внучка, сестра. Мать, отец, когда рожали их не думали, что они вот так будут стоять, что бы кому-то, любому, кто заплатит, молодому, старому, пьяному или трезвому, киллеру, шофёру или профессору, человеку опрятному или месяцами не мывшемуся, здоровому или больному отсосать за пять-десять-пятнадцать долларов, отсосать за тридцать-пятьдесят-сто. Они сами об этом мечтали, они хотели такой жизни, на ветру, солнце, в снег и дождь стоять, когда ходили в первый класс, когда у них была школьная униформа, белый передничек, огромные банты, когда мать заплетала им косу, а в классе ждала первая учительница? Затем их учили географии, истории, тем более алгебре с тригонометрией? Не перевод ли это денег, не насмешка ли над здравым смыслом? Зачем им знать где Китай или Австралия, если губы их предназначены только для одного - сосать у кого угодно, за деньги, тело только надстройка к тому месту, которым трахаться, ноги только чтобы нести то место, которое трахает, едят и пьют они, чтобы иметь силы завтра снова выйти на Тверскую, одеваются - чтобы выбрали и заплатили именно ей, а не другой. И, что потом, они скроют, что были другими. Заработав денег, накрасятся, прикинутся и где-то сойдут за приличных, встретят принца, от которого сумеют скрыть прежнюю жизнь? Макияж скроет опухшие от бессонных ночей, пьянства и наркотиков лица? Безразличный взгляд приобретёт осмысленность? Половые органы, потерявшие от контрацептивов прежнюю эластичность, восстановят способность к деторождению?

– Вы рассуждаете, как врач, - вставил Стефан, опять неудачно бросивший шар. Шар ударился об пол и отскочил, чуть не убив Пинкертона, привязанного к ножке стола.

– Я люблю медицину. Она ближе всего к правде жизни. Я не согласен с теми, кто полагают, что женщину наиболее полно определяют два слова – мать и блядь. Я думаю, что женщина, прежде всего медсестра. От рождения до смерти она как медсестра ухаживает за нами, вскармливает нас, ублажает и как медсестра закрывает нам глаза… И вот, обратите внимание, девочки, которые занимаются проституцией, сплошь некрасивые. Красивые все прибраны, все замужем, им стоять под дождём и снегом не надо. А какие у них обветренные лица! Я раньше думал, проституцией занимаются красивые, оказалось наоборот. Нет, что не говорите, а девочкам и четырёх классов более чем достаточно. Что деньги переводить! Им всё равно или замуж выходить, или проституцией заниматься, а Софьи Ковалевские, женщины учёные, руководители получаются от неустроенной половой жизни.

– А не находите вы, что замужество – тоже проституция, только для одного постоянного клиента?

– В этом суть женщины…- лицо Константина Львовича помрачнело. – Но когда я узнал, что Ада занимается этим делом, я её выгнал.

– Ада занималась этим?!

– Я узнал её на обочине, когда ехал по Тверской. Самое ужасное, что многим девушкам это нравится. Им нравится то, что они называют " работой", сдача в аренду одного органа, они получают удовольствие. И Ада занималась этим ради порока. Я достаточно платил ей в своей фирме.

– Простите, Константин Львович, а вы сами когда-нибудь пользуетесь услугами проституток?

– Мне это отвратительно!... У меня есть семья, любимая жена Людмила… Разве что , сорвусь…- Константин Львович прыснул со смеха.

Стефан достал фотографию с выколотыми глазами.

– Константин Львович , вы тут никого не узнаёте?

– Молодой человек, вы, я вижу рьяно взялись за дело…Отчего же не узнаю? Это я, это Ада. Ещё пару-тройку ребят, девчонок узнаю. Где они, что с ними, не знаю. Как тополиный пух во все стороны разлетелись. Никого даже случайно не встречал.

– И на встречи выпускников не ходили?

– Некогда, да и не знаю, проводятся ли такие в нашей школе.

– Наверняка проводятся.

– Надо узнать, съездить.

– Вы справа от Ады, Константин Львович, стоите, а слева от неё молодой человек, лицо у него особенно иголкой изуродовано, кто это?

– А… Не помню. Он у нас, по-моему, только в десятом классе появился. Вертится фамилия. О, а это Коля Бурундуков, он сейчас на бирже играет. Я кстати не выкупал такую фотографию, я жить и чувствовать спешил, в институт поступить, начать самостоятельную жизнь.

– В МАИ?

– Вы хорошо осведомлены.

– А почему, Константин Львович, глаза на фото выколоты?

– Любила, значит, нас так Ада.

– Но если вы Аду знали, зачем вам потребовалось ходатайство отца, чтобы принять её на работу в свою фирму?

– Это давняя история, - губы Завгороднего чуть дрогнули. – Я одно время увлекался Адой. Она была девушка эффектная…

– Была?

– Не я, вы сказали мне, что она исчезла… У нас был роман, потом всё пропало…- Константин Львович рассказывал неохотно. – У нас с вами, Валерий, был контакт, вы не помните?...

– Нет.

– Вы довольно невнимательны для сыщика. Год назад моя фирма, она тогда называлась" Белый город" билась с "Пинкертоном" за аренду помещения, которое вы сейчас занимаете. Это была бумажная война, но моя фамилия на письмах стояла. Нас тогда в отделе нежилых помещений мэрии оклеветали и помещение под офис отдали вам, а не нам, - глаза Завгороднего блеснули.

Стефан стал прощаться. Он отвязал Пинкертона. Охранники кормили его пиццей.

– Я вам на прощание скажу, - словоохотливо болтал Константин Львович,- один арабский халиф, потеряв терпение в попытках искоренить нищих и проституток, велел в одну ночь вывести честных людей за город, ворота закрыть, а город сжечь. Радикальное средство! Нищим сколько не дай всё пропьют опять просить будут, проституткам, сколько не заплати, возьмут, назавтра на том же месте найдёшь. У проституток личности нет, личность превращена в единые половые органы. Лучше б они с собой покончили, лучше их убить, чем допустить так, унижать себя и человеческое достоинство. Они ведут гадкое отвратительное прозябание ради бабок, ради хлеба, булки с маслом. Зачем деньги? Зачем они живут? Поддерживают своё бессмысленное существование, чтобы стоять на обочине? И нищим я некогда не подаю!…

Стефан вышел на улицу. В ушах его звучал решительный голос Завгороднего.

С утра в понедельник у Стефана было отвратительное настроение. В воскресение он водил Пинкертона на выставку, и тот оказался сукой. Удар нанесли ниже пояса. Стефан сутки не мог ни есть, ни пить. Снова и снова он перебирал в голове перипетии ужасного выходного. Как он встал пораньше, разбудил Пинкертона, вымыл его дорогим собачим шампунем, выбрал блох, расчесал и повёз на выставку, положив в хозяйственную сумку, что б тот не выпачкался по дороге. Дорогой Пинкертон скулил и написал в сумку. Но это ещё не портило жизнеутверждающего мироощущения Стефана, тем более ярко светило солнце, и с крыш барабанила весенняя капель. Они долго стояли в очереди. Пинкертона чуть не загрыз бульдог. Московская сторожевая отдавила ему лапы. Потом они долго ругались с тёткой, притащившей чау-чау, и утверждавшей, что она стояла впереди. И вот столик регистратора, где Стефан уверенно провозглашает Пинкертона кабелём, а щуплый дед-регистратор смеётся ему в лицо, спрашивает, не замечал ли он, что его кабель мочится, не поднимая ногу, а приседая задом, что вообще он, Стефан, понимает в собаках. Стефан стерпел, не сказал ни слова, мученически зарегистрировал Пинкертона сукой и повёл на снаряды. Снова очередь, ругань хозяев и хозяек. Собаки высовывают языки, одна хозяйка падает в обморок. Доходит очередь до Пинкертона. Выясняется, что он не хочет ни прыгать в кольцо, ни ходить по бревну, единственная команда, которую он выполняет блестяще: " Пинкертон, мертв!", отсутствует в позициях соревнований. Стефана с позором изгоняют. Конечно, если бы Пинкертон был голоден, он справился бы с любым самым сложным заданием, но подлая скотина что-то съела ночью, скорее всего, открыла лапой холодильник и вытащила сардельки, которые Стефан забыл запереть наверх в морозилку. С Пинкертоном на поводке Стефан тяжело поплёлся домой. В понедельник он находился в полнейшей прострации, мысли его путались, ничего не грело душу. Когда Данила предложил ему за компанию съездить в НИИ иммунологии проверится на СПИД, он воспринял приглашении е с полным безразличием. Он слабо представлял куда едет и зачем, на некоторое время он забыл, что занимается делом Ады Цукерман. Пока они ехали, Данила жаловался на характер Полины, заставляющей его проверяться, отказывающейся не поглядев анализы выходить за него замуж, повествовал о своей несчастной страсти, что опять сорвался и переспал с Лёликом из "Даров природы", а чист ли в медицинском смысле Лёлик, он не знает.

– Как ты считаешь, Стефан, велики ли шансы, раскрыть дело Ады Цукерман? – спросил Данила.

– Практически никаких, - пессимистично заявил Стефан. – Её мог убрать любой, кого она заразила СПИДом.

Стефан рассказал о своей встречи с Завгородним.

– Странно что Ада занималась проституцией, - удивился Данила, - ей что, есть было нечего?

– А ты думаешь, проституцией занимаются оттого, что есть нечего?

– Отчего же?

– Оттого что жить хочется ещё лучше… Догадываясь о странном характере Ады, повидав дизайн её квартиры, уже ничему не удивляешься.