Месть Аскольда

От неожиданности заговорщики даже вздрогнули.

— Вы хоть ели сегодня? — спросила она, смеясь.

Те лишь переглянулись.

— Живо одевайтесь, и — за мной! — скомандовала Всеславна, поняв, что ее догадка верна.

Ветер дул с такой силой, что идти пришлось, держась друг за друга. Всеславна дорогой попыталась было расспросить Аскольда о последних событиях, но ветер тотчас унес ее слова, не дав ему возможности их расслышать. Когда же голодные муж и гость добрались до стола, расспрашивать их о чем-либо стало уже бесполезно. А вскоре они засобирались назад.

Всеславна догадалась, что муж ее занят каким-то очень важным делом, ведь заставить его уйти со стены могло только что-то чрезвычайно неотложное. Но почему он ее не посвящает?

Аскольд понимал, что обижает жену своим молчанием, но как признаться?.. Он знал, что она не станет его отговаривать, но ведь сама начнет денно и нощно мучиться! А ему не хотелось причинять ей лишней душевной боли.

Взявшись за дверную ручку, Аскольд остановился. Всеславна стояла ни жива ни мертва. Лицо ее было бледным, из глаз вот-вот польются слезы. Не сговариваясь, они бросились друг другу в объятия.

— Милая, у меня в жизни нет ничего дороже тебя, — голос его звучал сдавленно и глухо. — Прости, что не могу посвятить тебя в свою задумку.

— Не казни себя. Не думай, что я мыслю иначе, — еле сдерживая слезы, проговорила Всеславна. — Если с тобой, не дай Бог, что-то случится, жизнь для меня будет кончена. Помни об этом и береги себя.

— Прости, — повторил он и, крепко пожав ее руку, скрылся за дверью.

Еще не стемнело, а агрегат практически был готов. Ульян предложил его немедля опробовать, благо ветер на дворе не стихал. Аскольд упал на шкуру. Ветер подхватил его и понес по широкой улице с бешеной скоростью. Впереди была сплошная снежная пелена. Каким-то необъяснимым чутьем угадав впереди препятствие, Аскольд дернул за ремень, и парус упал. Сани встали. Вскоре сквозь пургу к нему пробился Ульян.

— Ну как? — прокричал он.

Аскольд поднял большой палец. Еще раз проверив узлы, решили звать Димитрия. Штуковина тому очень понравилась. Решили, что этой ночью Аскольд совершит разведку.

— Смотри, сегодня — только разведка! — подчеркнул на всякий случай воевода. — В одиночку ничего не предпринимай!

Когда стемнело, начали спуск. Место выбрали в восточной стороне города. Помогали Гол и Кулотка. Они спустились по стене на земляной вал, где Кулотка вбил в мерзлую землю кол и привязал к нему веревку. Договорились, что один из них будет периодически зажигать факел.

На прощание крепко обнялись. Аскольд поднял парус и — мгновенно исчез из глаз.

Он хорошо помнил приметы, о которых, дабы добраться до ханской стоянки, упоминал Таврул. Однако если с одной стороны ветер был союзником, то с другой — оказался врагом. Взвихренная им снежная пелена надежно укрыла окружающую местность и нещадно слепила глаза. А сани меж тем все неслись и неслись. Временами казалось, что они словно отрываются от земли и парят в воздухе. Внезапно Аскольд почувствовал, что земля под ним начала подниматься. Он понял, что достиг противоположного берега Днепра. Пришлось наклонить парус и сбавить скорость, чтобы не врезаться в какую-нибудь юрту.

Стойбище словно вымерло. Вьюга загнала всех в юрты. Аскольд мчался, ловко лавируя между ними и тщательно вглядываясь вдаль. По словам Таврула, шатер Батыя стоял сравнительно недалеко от берега, и его легко можно было опознать по многочисленным кострам, разведенным вокруг.

Продвижение снежного наездника напоминало спуск ладьи по днепровским порогам. Но вот юрты стали редеть. И наконец Аскольд увидел свою цель во всей красе — настолько ярко та была освещена. Впереди неожиданно выросла конная застава. Слава Всевышнему, проскочил! Еле успел развернуть свою холстину, чтобы промчаться между всадниками незамеченным. Едва перевел дух — очередная цепь! На сей раз — из пеших стражей. Встав на колени, Аскольд прижал шест к груди. Два монгола отлетели от него, как горох от стены.

Пробит и второй ряд. Цель близка! Аскольд сжал рукоять меча. Еще мгновение, и — свершится! Решение принял на ходу: ворваться в шатер прямо на санях. Растерянность врага — его помощник. Один взмах меча, а там будь что будет… «Прости, милая Всеславна! Я сделаю это ради тебя! Не поминай лихом, Димитрий!.. О Господи! Что это?..»

Из шатра внезапно вывалилась большая группа людей. Такую не пробить!

Молниеносно схвачен шест, сани под носом у всех описали дугу на одном полозе, и Аскольд умчался прочь. Первые ряды невольных зрителей замерли, точно вкопанные, не в силах понять, что именно промелькнуло только что перед их глазами. Задние напирали. Им невнятно пытались объяснить причину стопора, но по-прежнему никто ничего не понимал. В итоге все были вынуждены прийти к неутешительному выводу: слишком крепким оказался сегодня кумыс.

Нестихающий снежный ветер надежно укрыл козельца от нежелательных взглядов. Он успешно миновал уже знакомые ряды охраны, после чего, сбросив скорость и выбрав неприметную ложбинку, залег в ней. Должен же хан рано или поздно выйти из своего шатра! Коль уж не удалось достать его мечом, задуманное довершит стрела. Укрывшись холстиной, Аскольд слился с землей. А вскоре над ним уже вырос внушительный сугроб, ибо снег валил не переставая. Лук под рукой, стрелы тоже. Оставалось только ждать. Единственное, о чем молил сейчас козелец Господа, так это чтобы хоть ненадолго стихла метель.

Когда невольно задремавший под завывания вьюги Аскольд открыл глаза, уже рассвело. Похоже, его мольбы были услышаны: ветер стих. Теперь окружающая местность просматривалась на диво отчетливо. Стражники хана по-прежнему дежурили у входа в шатер, и пробраться сквозь них было делом немыслимым. «Только стрела может решить проблему», — еще раз убедился Аскольд. Но вот уже и за полдень перевалило, а хан покидать свой шатер явно не собирался. Зато гонцов всяких-разных принимал беспрерывно.

Наконец, ближе к вечеру, к шатру подскакали несколько всадников, один из которых вел под уздцы свободную оседланную лошадь. Сердце козельца радостно забилось: сейчас, сейчас он совершит то, во имя чего оставил любимую жену, друзей!..

Ему было хорошо видно, как два тургауда подвели коня к выходу, и стража замерла в ожидании своего повелителя. Однако неожиданно все это скопище людей и животных переместилось к противоположной стороне шатра: хан пожелал выйти через эндерун.

Аскольд с горечью наблюдал, как кавалькада, спустившись с холма и оставляя за собой шлейф снежной пыли, помчалась на запад.

Продолжать оставаться в засаде больше не имело смысла. Да и холод давал о себе знать: тело одеревенело, отказываясь подчиняться. Посмотрев на небо и увидев хмурые серые тучи, Аскольд понял, что снова надвигается снежная буря. Он решил возвратиться, чтобы собрать небольшой отряд и уж тогда свершить задуманное. А что это можно осуществить, он теперь ничуть не сомневался. Несколько человек отвлекут охрану, а он прорвется внутрь и молниеносно нападет на Батыя. Лишь бы погода не подкачала.

Судьба улыбнулась Аскольду: поднимался юго-восточный ветер, его верный союзник. Сердце встрепенулось: домой!..

…После внезапного отъезда Аскольда Всеславна потеряла покой. Ночью она долго не могла заснуть, а сморивший-таки к утру сон оказался коротким. Днем это аукнулось ей неважным самочувствием. От более серьезных последствий спасло лишь присутствие в числе обороняющих. Она столь отважно и умело сражалась, что заслужила всеобщее уважение.

В эту ночь, тщетно проворочавшись в постели, Всеславна вновь отправилась на стену. Резня там шла полным ходом и с переменным успехом, однако татары теснили киевлян все больше.