Место, где земля закругляется 2

Как посмеялась бы над ним теперь его учительница, Ирина Сергеевна! Сколько она ругалась на его корявый почерк! И вот — работа с заклинаниями, где одна неверная линия может стоить тебе жизни, и сами кисти и перья для письма… Любуйтесь, Ирина Сергеевна, ваш ученик — чудо-мастер каллиграфии.

Игорь мазнул чернилами по перстню-печатке, приложил к пергаменту.

— Вот, возьми. Если прижмут — покажешь. Работать будете посменно — по пятеро. Не стоит дразнить гусей.

Оставив старого мусорщика гадать, кто такие гуси, он дал отмашку бригаде. Сегодня они установят на верхушке башни новый ветряк — парный к первому. Всё готово, остались кой-какие мелочи. И, может быть, удача улыбнётся капитану Роберту.

***

Корабли шли против ветра вдоль побережья Холодных Земель. Лоцманский катер остался позади, у городка Ма-Зунне. Поседевший окончательно лоцман под руку с помощником, заплетаясь ногами, пошли в ближайшую таверну — пить. «Никогда! Никогда больше! Ляжки морской бабы через бедро!» — последнее, что услышали моряки с ближайшего судна, прежде чем два старика скрылись из виду.

Каждый ещё чувствовал за спиной рычание Морского Зверя, ледяное дыхание его пасти.

Когда, в полном безветрии, пасть стала открываться, а сильное течение подхватило корабли и понесло прямо на острые скалы, побледнел даже бывалый адмирал.

Никогда, никогда не бывало такого. Никогда над «пастью» не было так тихо, а обычный в этом месте туман не вёл себя так странно.

Тучи извивались в полном безмолвии над свинцовой водой, будто в судорогах. В их серой глубине посверкивали искры нарождающихся молний, и тут же гасли. «Если сейчас не будет ветра, нам конец» — мёртвым голосом произнёс лоцман, и его престарелый помощник даже забыл помянуть морскую деву.

Вёсла гнулись от усилий гребцов, превозмогая водный поток, барабаны били непрерывно, в ритме бешено бьющегося сердца. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, и Зверь постепенно выигрывал эту битву.

Вот блеснул в тусклом свете и полетел за борт амулет: боцман поцеловал золотой кругляш с полированным камнем внутри — ликом морского бога — и бросил в воду. Вслед за первым полетели ещё — все, кто не был занят, швыряли в дар морю всё самое дорогое, что у них есть.

С отчаянным криком на борт выбрался молоденький юнга. Постоял, зашатался, цепляясь за ванты, и прыгнул вниз. Свинцовые волны разомкнулись и проглотили его. Адмирал не сказал ни слова, только губы его шевельнулись — не то в молитве, не то в ругательстве. Ничего нельзя было сделать больше.

Чёрные острия скал всё приближались, уже можно было разглядеть каждую выбоину на торчащих из воды зубьях. Вокруг их блестящих боков крутилась и пенилась вода.

Вдруг снова раздался крик, на этот раз с лоцманского катера. Старый помощник кричал и размахивал своим вязаным колпаком.

Тучи неожиданно стали подниматься выше, их судорожные движения упорядочились, дымные жгуты вытянулись, как струны. Теперь движение воздуха ощутили все. Ледяное дыхание Зверя вдруг дунуло в лица, всколыхнуло паруса.

Сначала едва заметный, ветер усиливался, гоня мелкую волну.

Адмирал встрепенулся и разжал закостеневшие на перильцах руки. Корабли шли вперёд, уходя всё дальше от разинутой пасти морского зверя. Кажется, вечно голодный бог смерти решил в этот раз поискать другую жертву.

Шумели волны, разбиваясь о прибрежные скалы. Впереди вставала облитая солнцем зубчатая стена Хребта дракона.

Глава 39

Лучше страшный конец, чем бесконечный страх.

Ф. Шиллер

Арбалеты лежали в ряд на верстаке. На стене, прицепленная поверх какого-то потрёпанного гобелена, болталась самодельная мишень, вся в дырках. Центр мишени превратился в размочаленное решето — Март оказался отличным стрелком.

Игорь бросил на верстак кисть и зажмурился. Рука гудела, пальцы не разгибались, глаза жгло от усталости. Адский труд — писать иероглифы мелким почерком.

Приткнувшийся рядом на табуретке менестрель подхватил очередной листочек — крохотный, с почтовую марку размером — и бережно обернул арбалетный болт.

— Ещё сотня, господин!

Игорь промычал что-то одобрительное, не открывая глаз. Невозможность поставить дело на конвейер угнетала. Секретный ингредиент, чтоб его, изготовление которого нельзя поручить никому другому. Проклятье, тут война, а он уставший!

— Господин, мы готовы. Можно начинать? — старший мусорщик стоял, сложив руки в жесте покорности. Тёмные глаза смотрели в землю у ног принца-консорта.

И почему местные так боятся мусорщиков? Адекватные же ребята. Ну, из десятка знакомых Игорю мусорщиков двое — киллеры, так что? Куда идти творческой молодёжи, если все дороги перекрыты этническим большинством?

Игорь открыл глаза, медленно распрямил занывшую спину. Как же он вымотался.

— Запускайте!

Ветряк качнул лопастями, и стал набирать обороты. Кажется, даже от подножия башни можно было услышать его мерный, шелестящий гул.

Игорь потёр глаза ладонью. Надо подняться наверх, посмотреть. Хотя всё проверено и перепроверено сотню раз. Мало ли что. Здесь всё не так, в этом мире.

Он вспомнил свой первый опыт с электричеством там, на Корабле смерти. Удар током, когда всё тело пронзило от макушки до пяток. Бурю в пасти Морского зверя, страшный шторм над морем. Тучи, как живые, обвившиеся туманными щупальцами вокруг корпуса корабля — словно чудовищный спрут.

И как пришлось потом разбирать по кусочкам бедный ветряк — самодельный, сработанный в кузне местного умельца. Куски сажи и пепла тогда отваливались от самоделки ломтями, перепачкали всё…

Игорь потёр лоб. Кажется, тогда он что-то понял. Что-то важное…

Но потом случилось столько всего, что это важное вспыхнуло в мозгу и пропало. И вот теперь, после комы, после возвращения в мир, в это тело, потерянная, забытая мысль крутилась на грани узнавания. Опять вернулась позабытая щекотка в мозгу, от которой невозможно избавиться.

Он взобрался по винтовой лестнице и вышел на узкую перемычку между башнями. С этой наблюдательной площадки было всё отлично видно.

Над побережьем сияло солнце. Погода была ясная, как никогда. Редкие облака стремительно неслись по небу вдоль побережья седыми растрёпанными прядями. Часть их обвивалась вокруг верхушек башен, оседала на камне холодной влагой. Остальные неслись себе дальше, к холодным скалам Хребта дракона.

На душе пели птички (или что здесь их заменяет — летучие ящерки?), ветряки исправно крутились; блестели под солнцем новенькие молниеотводы.