Место назначения неизвестно

— Вам следует побывать в Рабате, мадам. Было бы большой ошибкой не посетить Рабат.

— Постараюсь. Но у меня мало времени. И, кроме того, — она улыбнулась, — ограниченность в средствах. Ведь вы знаете, за границу можно брать только определенную сумму.

— Ничего страшного, можно же договориться со здешними друзьями — выручат.

— Боюсь, что у меня нет здесь подходящих друзей.

— В следующий раз, мадам, когда отправитесь путешествовать, сообщите мне. Вот моя визитная карточка. Я часто езжу по делам в Англию, там вы мне и вернете долг. Все очень просто.

— Очень мило с вашей стороны. Надеюсь, мне удастся как-нибудь приехать в Марокко еще раз.

— Это, должно быть, большое разнообразие для вас, мадам, приехать сюда из Англии. Там так холодно, туманно, неприятно!

— Вы правы.

— Я тоже летел из Парижа три недели назад. И там был туман, дождь, ну просто отвратительная погода! Прилетаю сюда, а вокруг — солнце! Хотя, заметьте, воздух холодный. Но он чистый. Чистый, свежий воздух! Какая была погода в Англии, когда вы улетали?

— Такая же, как вы описали, — ответила Хилари. — Туман.

— Ах, сейчас сезон туманов. Снег… у вас был в этом году снег?

— Нет, снега не было. — Веселясь про себя, Хилари подумала, что этот маленький, весь мир объездивший француз старается вести беседу в чисто английской манере, затрагивая главным образом темы, связанные с погодой.

Она задала ему один-другой вопрос о политическом положении Марокко и Алжира, и он ответил ей с готовностью, проявляя отличную осведомленность.

Бросив взгляд в дальний угол, Хилари заметила, что монахиня следит за ней крайне неодобрительно. Марокканские девушки вышли на остановке, в вагоне появились другие пассажиры.

Наступил уже вечер, когда они приехали в Фес.

— Разрешите помочь вам, мадам.

Хилари стояла на перроне, весьма озадаченная суетой и шумом станции. Носильщики-арабы вырывали багаж из рук, кричали, вопили, визжали, предлагая различные гостиницы. Она с благодарностью повернулась к своему новому французскому знакомому.

— Вам нужно в Пале-Джамай, n’est ce pas [12] , мадам?

— Да.

— Очень хорошо. Это в восьми километрах отсюда.

— В восьми километрах? — Хилари встревожилась. — Значит, это не в городе?

12

Не так ли.

— Рядом со старым городом, — объяснил француз. — Сам я останавливаюсь в гостинице новой части города — торговой. Но на выходные для отдыха, развлечений еду, разумеется, в Пале-Джамай — это бывшая резиденция марокканской знати. Там замечательные сады. И прямо оттуда можно попасть в старый Фес, оставшийся не тронутым новизной. Не похоже, что гостиница послала автобус встретить наш поезд. Если вы позволите, я побеспокоюсь о такси для вас.

— Вы очень добры, но…

Француз быстро заговорил с носильщиками по-арабски, и через несколько мгновений Хилари уже заняла свое место в такси. Погрузили багаж. Перед расставанием француз объяснил, сколько точно она должна дать ненасытным носильщикам. Он же заставил их отстать от нее, произнеся по-арабски несколько резких слов, когда те попытались доказать, что вознаграждение мало.

Затем француз вынул из кармана визитную карточку и протянул ей.

— Моя визитная карточка, мадам. И если я когда-нибудь смогу быть вам полезен, только позовите. В ближайшие четыре дня меня найдете в Гранд-отеле.

Он приподнял шляпу и исчез. Хилари взглянула на визитку, чтобы успеть рассмотреть ее, пока они не покинули освещенный вокзал: Мсье Анри Лорье.

Такси быстро выехало за город и стало углубляться в холмы. Хилари старалась рассмотреть, выглядывая в окно, куда они едут, но все вокруг уже скрыла тьма. Кроме освещенного здания, мимо которого они проехали, больше ничего увидеть не удалось. Может быть, это тот самый момент, когда ее путешествие перестанет быть обычным и повернет в неизвестность? Может, мсье Лорье — эмиссар организации, вынудившей Томаса Беттертона бросить работу, дом, жену? Она сидела, забившись в угол, нервничая, предчувствуя недоброе и задаваясь вопросом, куда ее везут.

Привезли ее, однако, должным образом в Пале-Джамай. Здесь она вышла, направилась к зданию под аркой и с удивлением увидела вокруг себя восточное убранство: длинные диваны, кофейные столики, плетеные коврики. От конторки портье ее провели через несколько смежных комнат на открытую террасу, далее мимо апельсиновых деревьев и благоухающих цветов, вверх по винтовой лестнице и, наконец, в роскошную спальню, также обставленную в восточном стиле, но снабженную всеми «comforts modernes» [13] , столь необходимыми путешественнику двадцатого века.

13

Современные удобства.

Обед начнется в семь тридцать. Она разобрала свои вещи, умылась, причесалась и направилась вниз через длинную восточную курительную комнату. За террасой по ступенькам вверх был ярко освещенный ресторан.

В ресторане было полно народу, обед был превосходен, но Хилари слишком устала. Одна или две выдающиеся личности все-таки обратили на себя ее внимание. В первую очередь — пожилой мужчина с очень желтым лицом и маленькой козлиной бородкой. Она выделила его среди других из-за исключительного почтения, оказываемого ему прислугой. Тарелки уносились со стола и заменялись другими, стоило лишь ему приподнять голову. Малейшее движение бровей заставляло официанта со всех ног мчаться к его столику. Кто бы это мог быть? Большинство обедающих — явно туристы, путешествующие для собственного удовольствия. За большим столом в центре сидел немец, был здесь и средних лет мужчина со светловолосой очень красивой девушкой, которая, думала Хилари, могла быть шведкой или, возможно, датчанкой. Была здесь и английская семья с двумя детьми, и многочисленные группы путешествующих американцев. Были также и три французские семьи.

После обеда Хилари пила кофе на террасе. Было прохладно, но не слишком, и она наслаждалась запахами цветущих растений. Спать она легла рано.

Сидя на залитой солнцем террасе на следующее утро под красным полосатым зонтом, защищающим от палящих лучей, Хилари рассуждала о том, насколько фантастична вся эта затея. Вот сидит она здесь, выдавая себя за умершую женщину и ожидая, что произойдет что-то необычное. В конце концов, разве не может быть, что несчастная Оливия Беттертон отправилась за границу лишь только для того, чтобы отвлечь свой разум и сердце от грустных мыслей и горьких чувств? Возможно, бедная женщина ни в чем ином не повинна.

А слова, произнесенные ею перед смертью? Как их объяснить? Она хотела, чтобы Томас Беттертон был предупрежден о ком-то по имени Борис. Она бредила, продекламировала какой-то странный стишок, все время повторяла, что сначала не могла поверить чему-то. Чему не могла поверить? Может быть, просто тому, что Томас Беттертон похищен?

В ее словах не было никакой скрытой угрозы, что могло бы послужить ключом к разгадке. Хилари засмотрелась на раскинувшийся перед нею сад. Он был очень красив. Все вокруг выглядело красивым и мирным. Дети с шумом носились взад-вперед по террасе, их мамаши-француженки журили их. Светловолосая шведка вышла на террасу, уселась за столик и зевнула. Затем достала бледно-розовую помаду и прикоснулась ею к своим уже изысканно накрашенным губам. Она придирчиво оценивала в зеркальце свое отражение, слегка нахмурив брови.

Вскоре к ней присоединился ее спутник — муж или, может быть, отец? Она поздоровалась с ним без улыбки. Затем наклонилась вперед и заговорила, явно стараясь в чем-то убедить. Он возражал и извинялся.

Пожилой человек с желтым лицом и маленькой козлиной бородкой вышел из сада и поднялся на террасу. Он подошел к столику у дальней стены, уселся за него, и тут же к нему подошел официант. Приняв заказ, официант с поклоном удалился. Светловолосая девушка взволнованно схватила за руку спутника и показала ему глазами на старика.