Место третьего

Я раз за разом возвращаюсь мыслями к Минами. Почему же он велел Соби оставить меня в живых? Возможно, думал, что Соби не знает о сохранившейся Связи, и удар по Жертве превратит его в камикадзе? Или дело в чём-то ещё?

Так и не найдя ответа на свои вопросы, наконец проваливаюсь в лёгкую дрёму, но совсем скоро её прогоняет громкий голос Накахиры, который, барабаня мне в дверь, требует помочь Чияко в саду. Глотнув кофе и выйдя на улицу под неприлично яркое солнце, поддерживаю ветки кустарника, пока Чияко их подвязывает, но это нисколько не напрягает, всё равно заняться пока нечем.

Вскоре звонит Хидео, чтобы сказать, что они с Юрио успели отдохнуть от безумной ночки и теперь готовы совершить обмен заложниками, а заодно и всыпать Агацуме по первое число за всё хорошее и не очень. Только вот вначале нужно убедиться, что нам есть чем меняться. За сохранность Кайдо я не волнуюсь: Хидео сообщил, что почти всё это время они продержали его в состоянии сна, а Юрио забавы ради щедро разбавил его сновидения каким-то наркотическим бредом о якобы существующей жене Кайдо, мифической сестре и дочери — его ровеснице. Ну что ж, хотя бы кому-то из нас этой ночью было весело.

Что до Нисея, то я не чувствую ни насколько он пострадал, ни в каком состоянии сейчас находится. Поэтому сразу же после звонка Хидео отправляю Соби сообщение с предложением меняться заложниками и координаты места встречи возле бункера Bloodless. Утвердительный ответ приходит через несколько минут, и, каким бы сильным ни было желание присутствовать на этой встрече, мне приходится полностью положиться на Хидео и оставить идею добраться до Токио своим ходом.

Нисей появляется в доме Чияко ближе к вечеру. Выглядит ощипанным и обиженным, но сохранившим достоинство. Кроме синяка на скуле и пары царапин, только загипсованный палец выдаёт его участие в сомнительной драке. Первым делом он подходит к холодильнику, достаёт банку пива и опрокидывает в рот почти половину. Потом зло смотрит, как я мирно потягиваю чай, и садится напротив.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — едко осведомляется он после минуты молчания.

— Я? Мне казалось, это ты должен объясниться.

— Ты бросил меня там. Ты просто забыл про меня!

— Из-за того, что ты так глупо попался, меня чуть не убили. Я звал тебя и не мог дозваться.

— Меня схватили! Твой грёбаный Агацума вырубил меня, а потом прибежали эти клоуны с дубинками.

— И кто в этом виноват? Это твоя вина, что ты не смог справиться с другим Бойцом и оставил свою Жертву в одиночестве. Мне пришлось одному вступить в схватку с Зеро. Так что засунь свои претензии куда подальше и радуйся, что я не требую с тебя извинений.

Он громко фыркает и откидывается на спинку стула, посасывая пиво. Гипс мешает держать банку как следует, и Нисей перекладывает её в правую руку.

— Что с пальцем?

— Сломан, — нехотя отвечает он.

— Как это вышло?

Нисей молчит какое-то время и хмурится, будто уговаривая себя в чём-то признаться.

— Утром в сарай, где меня держали, пришёл Агацума и просто сломал его... Что?! Что ты лыбишься, Сэй?!

Боги всемогущие! Соби! Поверить не могу… Да ты, оказывается, ревнуешь. Как это мило. Неважно, что ты говоришь и как себя ведёшь, твои поступки кричат за тебя намного громче. Сломанный палец Нисея с Именем… это же… это же красноречивее любого признания. Значит, и впрямь ничего не изменилось, ты всё ещё...

— Ох, Нисей-кун, ты вернулся!

Чияко заходит на кухню и, заметив руку Акаме, начинает допрос с пристрастием. Нисей, найдя в ней понимающего собеседника, принимается жаловаться на все свои беды и ябедничать с оскорблённым видом. Старушка осуждающе поглядывает на меня, гладя его по голове.

— Чияко-сенсей, мне не хотелось бы пользоваться вашим гостеприимством больше, чем требуется, — говорю я, — но вскоре к нам присоединится ещё один человек.

— Соби-кун?

— Да, он очень явственно показал мне, что готов вернуться.

— А сам ты готов его принять? Выдержишь с четырьмя Бойцами под одной крышей? — подмигивает она.

— Широкуро со своими котятами сравняют наши силы.

— Хорошо, я приготовлю ещё одну комнату, только всё это под твою ответственность. За благоразумие Соби-куна я почему-то не волнуюсь, а вот с Накахирой-куном и Нисеем-куном могут быть проблемы.

— А? — разомлевший от её ласки Акаме очухивается и хлопает глазами.

— Вы же не научились держать себя в рука-ах, — любовным голосом поясняет она, ласково треплет его по щеке и уходит.

— Что она имела в виду?

— Что вы два вспыльчивых дурака. Но на Накахиру я чихать хотел, а тебе скажу персонально и только один раз. Если ты что-то выкинешь или вздумаешь цепляться к Соби, я тебя выгоню и порву Связь.

— Вот ты как решил… — цедит он сквозь зубы. — Выходит, я — твой природный Боец — был всего лишь временным средством, чтобы сначала бросить Агацуму, а потом, когда он вдоволь настрадается без тебя, вернуть? Ну так знай: у тебя ничего не выйдет. Если думаешь, что твой Соби радостно прибежит к тебе, виляя хвостом, то ты просчитался. Он уже никуда не денется от мелк… от Рит-тяна.

— Заткнись, Нисей. Ты не видел того, что видел я.

— А ты не видел того, что я видел! — выкрикивает Акаме, но тут же хлопает себя ладонью по губам.

Так, так… Чувствовал же, что он всё это время чего-то мне не договаривал.

— Может, наконец поделишься? — я улыбаюсь ему одной из тех улыбок, что не сулят ничего хорошего. Он сглатывает и отводит глаза. — Ты же знаешь, Нисей, что у нас с тобой только два варианта. Или ты колешься по-хорошему, или мне придётся тратить много Силы, чтобы сделать тебе очень больно. А я и так сильно устал вчера.

— Ладно! — Нисей вдруг весело стукает ладонью по столу. — Я ничего не буду тебе говорить, потому что ты всё равно не поверишь. Но я покажу. Как только Рит-тян вернётся в свою школу.

— И много раз ты здесь был?

— Иногда захаживал, пока Агацума не возник.

Мы переместились прямиком к нам домой, и теперь стоим посередине моей комнаты. За долгие месяцы здесь лишь пыли прибавилось: видимо, дверь сюда так никто и не открывал, разве что Рицка, когда копался в моём компьютере. Осталась даже вмятина на покрывале после того, как я присел на кровать в последний раз. Не иначе как мама объявила мою спальню неприкосновенным музейным экспонатом.

Я вопросительно смотрю на Нисея, и он кивает на стену.

— Комната Рит-тяна.

Дом совершенно пуст: родители на работе, а Рицка, после двухдневного прогула, наконец-то вернулся в школу, но я всё равно стараюсь ступать очень тихо.

По сравнению с моей, комната Рицки выглядит живой: подушки на постели скомканы, по полу разбросаны школьные тетради, вытащенная из шкафа впопыхах одежда валяется на стуле пёстрой кучей.

— И на что я должен здесь смотреть?

— Ну, не знаю… Но что нужно, ты найдёшь. Я буду в коридоре.