Метаморфозы

Старушонка продолжала ещё болтать, как женщина её прервала:

–  Счастье – той, у кого – такой крепкий и бесстрашный приятель, а мне, несчастной, на долю достался дружок, что всего боится, жёрнов ли зашумит, осёл ли этот морду покажет.

Старуха на это сказала:

–  Уж доставлю я тебе такого любовника, надёжного, да отважного, да неутомимого! – И выходит из комнаты, сговорившись, что к вечеру придёт.

А супруга принялась готовить ужин, дорогие вина процеживать, свежими соусами колбасы приправлять. Наконец, уставив стол, начала ждать прихода любовника. Кстати, и муж отлучился из дома на ужин к соседу– сукновалу. Когда время приближалось к урочному сроку, я был, наконец, освобождён от лямки и получил возможность подкрепиться, но я радовался не столько освобождению от трудов, сколько тому, что теперь, без повязки, могу наблюдать за всеми проделками этой женщины. Солнце, уже погрузившись в океан, освещало подземные области мира, как является старуха с любовником, ещё не вышедшим почти из отроческого возраста. Его безбородое лицо было столь миловидно, что он бы мог ещё составить усладу любовникам. Женщина, встретив его поцелуями, пригласила сесть за накрытый стол.

Но не успел юноша пригубить первой чаши и узнать, какой вкус у вина, как пришёл муж. Тут супруга, послав мужу проклятия и пожелав ему ноги себе переломать, спрятала любовника под находившийся здесь деревянный чан, в котором очищали зерно. Затем, сделала спокойное лицо и спросила у мужа, почему и зачем он раньше времени ушёл с ужина от своего приятеля. Тот, не переставая вздыхать, сказал:

–  Не мог я вынести преступления этой женщины и обратился в бегство! Боги! Какая почтенная матрона, какая верная, какая воздержанная – и каким срамом запятнала себя! Такая женщина!.. Нет, я даже теперь не верю своим глазам!

Заинтересовавшись словами мужа и желая узнать, в чём – дело, эта нахалка до тех пор не отставала, пока не добилась, чтобы ей рассказали историю с начала. Муж, уступая её желанию, так начал повесть о бедствиях чужой семьи:

– Жена моего приятеля, сукновала, женщина, как казалось до сих пор, безупречного целомудрия и, по общим отзывам, хранительница домашнего очага, предалась страсти с любовником. Свидания у них бывали постоянно, и даже в ту минуту, когда мы после бани явились к ужину, она с этим молодым человеком упражнялась в любострастии. Потревоженная нашим появлением, следуя первой пришедшей в голову мысли, она своего любовника сажает под корзину, сплетённую из прутьев, увешанную со всех сторон материей, которую отбеливал выходивший из– под корзины серный дым. Считая, что юноша спрятан надёжно, она села с нами за ужин. Меж тем молодой человек, нанюхавшись серы, запах которой окружал его, с трудом уже переводил дыхание и, по свойству этого вещества, принялся чихать.

Когда муж в первый раз услышал звук чихания, донёсшийся со стороны жены, из-за её спины, он подумал, что этот звук издала она, и сказал:

– Будь здорова! – но чихание повторилось и затем стало раздаваться всё чаще, пока такой насморк не показался ему подозрительным и он не стал догадываться, в чём – дело. Он оттолкнул стол, приподнял плетёнку и обнаружил мужчину, уже едва дышавшего. Воспламенившись негодованием, он потребовал меч, собираясь убить этого умирающего. Я насилу удержал его для предотвращения общей опасности от порыва, выставив на вид то обстоятельство, что его враг всё равно скоро погибнет от действия серы, не подвергая ни меня, ни его риску. Смягчившись в силу обстоятельств, он вынес полуживого любовника в переулок. Тут я стал убеждать и, наконец, убедил его жену на время удалиться и уйти из дома к знакомой женщине, чтобы остыл жар её мужа, так как не могло быть сомнения, что он, распалённый такой яростью, задумал зло себе и своей жене. Покинув с отвращением подобный дружеский ужин, я вернулся восвояси.

Слушая рассказ мельника, его жена, уже давно погрязшая в наглости и бесстыдстве, принялась ругать жену сукновала: и коварная– то – она, и бессовестная, поношение для всего женского пола! Забыв стыд и нарушив узы супружеского ложа, запятнала очаг своего мужа славой притона! Погубила достоинство законной жены, чтобы получить имя продажной твари!

–  Таких женщин следует живьём сжигать! – прибавила она.

Но всё же муки совести не давали ей покоя, и, чтобы освободить из заточения своего соблазнителя, она несколько раз принималась уговаривать мужа пойти спать. Но тот, уйдя из гостей не поев и чувствуя голод, заявил ей, что он с охотой оказал бы честь ужину. Жена подала на стол, хоть и не охотно, так как кушанья были приготовлены для другого. Меня же возмущали и недавнее злодеяние, и теперешнее упорство этой женщины, и я ломал себе голову, как бы изловчиться и разоблачить обман, оказать помощь моему хозяину, и, опрокинув чан, выставить на всеобщее обозрение того, кто скрывался под ним.

На эти мои муки из– за хозяйской обиды Провидение, наконец, обратило внимание. Наступило урочное время, когда хромой старик, которому поручен был присмотр за всеми вьючными животными, повёл нас табуном на водопой к пруду. Это обстоятельство доставило мне случай к отмщению. Проходя мимо чана, я заметил, что концы пальцев у любовника высовываются из– под края. Шагнув в сторону, я наступил копытом на его пальцы и раздробил их. Издав от боли стон, он оттолкнул и сбросил с себя чан и, обнаружив себя, выдал козни женщины. Но мельник ласково, с доброжелательным выражением лица, обратился к дрожащему и бледному отроку:

–  Не бойся, сынок, для себя зла с моей стороны. Я – не варвар и не такая уж деревенщина, чтобы изводить тебя, по примеру сукновала, дымом серы или обрушивать на голову такого мальчика кару закона о прелюбодеянии, нет, я произведу делёж с женой. Я прибегну не к разделу имущества, а к форме общего владения, чтобы без спора и препирательств, все втроём мы поместились в одной постели. Да я и всегда жил с женой в таком согласии, что у нас, как у благоразумных людей, вкусы постоянно сходились. Но справедливость не допускает, чтобы жена имела преимущества перед мужем.

С подобными шуточками он повёл отрока к ложу. Тот не охотно, но следовал за ним. Затем, заперев супругу, он лёг с молодым человеком и воспользовался наиболее приятным способом отмщения за попранные супружеские права. Но как только колесница солнца привела с собой рассвет, мельник позвал двух работников и, приказав им поднять отрока как можно выше, отстегал его розгой по ягодицам, приговаривая:

–  Ах ты! Ещё мальчишка, нежный да молоденький, а любовников цвета своей юности лишаешь и за бабами бегаешь, да к тому же – за свободными гражданками, нарушая законы супружества и преждевременно стараясь присвоить себе звание прелюбодея.

Осрамив его такими речами, да и наказав побоями, он выбросил его за дверь. И этот образец бесстрашного любовника, выйдя из опасности невредимым, если не считать белоснежных ягодиц, пострадавших и ночью, и поутру, поспешил удалиться. Тем не менее, мельник сообщил своей жене о разводе и выгнал её из дома.

Она, раздосадованная обидой, принимается за старое и, прибегнув к женским козням, отыскивает старую ведьму, про которую шла молва, будто наговорами и чарами она может сделать, что – угодно. Осаждая её мольбами и осыпая подарками, она просит одного из двух: или чтобы муж, смягчившись, помирился с ней, или, если это – невозможно, причинить ему насильственную смерть, напустив на него выходца из преисподней или злого духа. Тогда эта колдунья сначала пускает в ход первые приёмы своей науки и старается смягчить дух оскорблённого мужа и направить его к любви. Но когда дело оборачивается не так, как она ожидала, она вознегодовала на богов и, не только рассчитывая на обещанную плату, но и в виде возмездия за пренебрежение к себе, замышляет уже гибель мужа и для этой цели насылает на него тень умершей насильственной смертью женщины.

Но, может быть, придирчивый читатель, ты прервёшь мой рассказ и возразишь:

– Откуда же, ослик, не выходя за пределы мельницы, ты мог проведать, что втайне, как ты утверждаешь, замышляли женщины?

Ну так послушай, каким образом, и под личиной животного оставаясь человеком, я узнал, чтo готовится на пагубу моему мельнику.

Почти в полдень на мельнице появилась женщина, полуприкрытая рубищем, с босыми ногами, изжелта– бледная, исхудалая, с лицом, почти закрытым распущенными, свисающими наперёд волосами, полуседыми, грязными от пепла, которым они были осыпаны. Её черты были искажены следами преступления и скорбью. Явившись в таком виде, она положила руку на плечо мельнику, увела его в спальню и, заперев дверь, осталась там долгое время. Между тем работники смололи всё зерно, что было у них под рукой, и, так как нужно было получить ещё, пошли к хозяйской комнате и стали его кликать, прося выдачи зерна. Не раз они его звали – хозяин ничего не ответил. Тогда принялись стучаться в двери – они заперты изнутри. Подозревая беду, они поднажали и, выломав дверь, проложили себе путь. Как ни искали, женщины там не оказалось, а на одной из балок висит хозяин с петлёй на шее, уже без дыхания. Они сняли его, вынув из петли, с плачем и рыданьями омыли тело и, исполнив погребальные обряды, в сопровождении толпы похоронили.