Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе

И так далее. В любой точке пути вы оказываетесь на перекрестке трех дорог: вы можете либо взять только что сформулированный принцип и использовать его для тестирования утверждения, высказанного ранее, либо подвергнуть критическому тестированию само новое утверждение, либо настаивать на извлечении еще одного принципа, вероятно более общего, чем предыдущие. Какой из этих подходов лучше? Вот три взгляда на этот вопрос.

Во-первых, с точки зрения сократического искусства типовая цель состоит в том, чтобы обобщать высказывания до тех пор, пока не удастся получить утверждение, которое можно будет опровергнуть или столкнуть с тезисами, высказанными прежде. Если утверждение не выдерживает даже поверхностной проверки, то нет смысла углубляться: его уже нужно пересматривать. Рассуждая практически, вам требуется такое утверждение, с помощью которого можно будет генерировать хорошие вопросы от вас и столь же хорошие ответы от вашего собеседника. Если ранее предложенный принцип не совсем подходит для такой работы, то поднимитесь на ступеньку выше. Так музыкант пытается найти тональность, в которой можно исполнить песню с учетом вокального диапазона певца. Постепенно продвигайтесь вверх, пока не отыщете нужную тональность в вашей беседе, – и, достигнув ее, приступайте к работе.

Во-вторых, вам нужно подобрать угол зрения, соответствующий образу мысли собеседника. Цель ведь не в том, чтобы вести людей туда, куда они не хотят идти, задавая им вопросы в неудобной для них обстановке. Она в том, чтобы выяснить истинные причины, заставляющие их думать так, как они думают, даже если (особенно если) они сами не отдают себе отчета в этих причинах. Вы целенаправленно исследуете «корень и нерв» вопроса, а не пытаетесь бежать от него. Вы хотите попасть туда, где на самом деле происходит действие. Используя медицинскую аналогию, представьте себе врача, который хочет взять у вас кровь и ищет более полную вену.

В-третьих, в некоторых контекстах на следующую ступеньку мы поднимаемся по другой причине: нам хочется найти утверждение, с которым обе стороны могут согласиться – искренне, а не ради красного словца. Большинство людей соглашаются в важных вещах, когда дело доходит до обобщений самого высокого уровня. Найти правильную отправную точку в начале очень важно для того, чтобы обеспечить убедительность в конце. Она позволит вам с собеседником рассуждать солидарно, исходя из того, что вы уже и так понимаете одинаково.

Какой бы из критериев ни определял диалог, сократическая дискуссия начинается с поиска нужного уровня обобщения, где можно говорить на одном языке.

Понятия. Давайте рассмотрим более конкретно, как найти бoльшую посылку, скрывающуюся за тезисами, выдвигаемыми в споре. Она, как правило, предстает перед нами в одной из двух форм: это либо понятие, которому нужно дать определение, либо суждение, которое надо аргументировать. Начнем с понятий: бoльшая посылка может касаться, например, значения добра в том или ином контексте, или значения несправедливости, или же политической речи и т. д. Если это так, то вы способны перейти на более высокий уровень интересующего вас принципа, попросив собеседника определить эти понятия: «Вы называете это так-то – скажите, что имеется в виду?» Однако задавать такого рода сократический вопрос бывает непросто по двум причинам.

Во-первых, не всегда очевидно, какое понятие нуждается в определении. Если вокруг спорят о том, можно ли назвать фильм, человека или закон таким-то и таким-то, то все нормально: дальше с легкостью можно поинтересоваться, что же это значит. Но иногда четкого названия нет. Например, кто-то говорит: «Долой X!», имея на то разные причины, но при этом не связывает их ни с каким принципом. Тогда придется начать с иных вопросов: «Почему вы так ненавидите X?» (или наоборот: «Почему так любите Х?»), «В чем ваша претензия к X?» По мере разъяснения ответа рано или поздно сформируется понятие. Кто-то в конце концов назовет предмет разговора хорошим или плохим, несправедливым или нелепым либо же увенчает его ярлыком с суффиксом – изм. Прекрасно; теперь можно приступить к выяснению того, что эти понятия значат.

Но такой поворот влечет за собой вторую проблему. Обсуждение того, что значит то или иное понятие, может показаться пустой болтовней. Вы спорите о значении какого-то слова, но людям наплевать на слова; их волнуют реальные вещи. В ответе следует подчеркнуть, что вы говорите не просто о слове – вы говорите о суждении. Слово, которое вас интересует, – лишь вместилище суждения. Если слово кажется неважным, то ничего страшного: можно использовать другое. Иногда и правда полезно время от времени менять одно слово на другое, чтобы показать, что обсуждение не сводится к вопросам семантики, – речь идет именно о суждении.

Итак, предположим, кто-то заявляет, что один фильм классный, а другой – нет. Вы уточняете, что значит «классный». Ответ не заставляет себя ждать: «Ну кого это волнует? "Классный" – это просто слово такое». Правильной реакцией на это было бы примерно следующее: «На деле вы же сами выделяете это слово из числа других, используя его для пояснения своей позиции. Если не желаете обсуждать термин "классный", тогда давайте поговорим о том "качестве" – как бы его ни называть, – которое, по вашему мнению, отличает одни фильмы от других. Если же вы считаете, что такого качества вообще не существует, то в чем тогда состоит ваше изначальное утверждение? Но если, по вашему мнению, оно все же есть, то давайте все-таки найдем способ поговорить о нем. И пусть он будет таким, какой вам угоден».

Если вы выскажете нечто похожее на изложенное выше, то, вероятно, никто не захочет обсуждать с вами фильмы; но как раз в этом и вся суть. Это очень старая проблема [246] . Людям кажется, что понятия их не очень волнуют, хотя на самом деле они сражаются за них, живут по ним и умирают ради них. Правда, зачастую они не находят времени для того, чтобы хорошенько в них разобраться. Они ненавидят что-то только потому, что оно обладает свойством X, но редко задумываются о том, почему именно свойство X делает вещь столь ненавистной. Сократические вопросы проливают свет на эти установки, а иногда вообще формируют их прямо на месте. Если установки выдержат проверку вопрошанием, то люди их лучше осмыслят. Если же не выдержат, то у вас на глазах произойдет заслуженное низвержение какой-нибудь ложной идеи, которую они защищали в качестве посылок первого плана.

246

См., например: Эпиктет. Беседы, 2.17.12–13.

Пропозиции. Иногда бoльшая посылка, стоящая за высказанным мнением, – это не понятие, которое нуждается в определении, а пропозиция, нуждающаяся в защите, скажем убеждение в том, что дела обстоят так-то, или в причине чего-либо. (Бoльшая посылка Милля «всякий человек смертен» – именно такая пропозиция.) Вместо того чтобы допытываться, что значит то или иное понятие, вы спрашиваете, истинна ли пропозиция. Но сперва, как и прежде, пропозицию нужно идентифицировать, поскольку даже тот, кто ее разделяет, может не осознавать ее в полной мере. Когда собственные большие посылки воспринимаются каждой из сторон как данность и остаются невидимыми для оппонента, спор может продолжаться очень долго.

Как же обнаружить пропозицию, стоящую за тем или иным тезисом? Хороший путь – без устали задавать вопрос «почему?». Вы спрашиваете, спрашиваете и спрашиваете, уподобляясь в этом деле ребенку, но не опускаясь до детского примитивизма. Этот вопрос может принимать разные обличья: «Каково назначение того, что мы обсуждаем? В чем его причина? Откуда вы это знаете? Почему вы так уверены в своем знании? В чем причина этой причины?» Подобные вопросы помогают раскрывать потаенные принципы, которые с каждым снятым слоем становятся всё более общими. И они действенны, поскольку бoльшая посылка аргументации, используемой в беседе, обычно сводится к причине, из-за которой то или иное утверждение объявляется истинным. Поэтому, интересуясь тем, какова причина высказанного вывода, мы возвращаемся к посылкам, стоящим за ним.

Представьте себе, что суд приговаривает к тюремному заключению обвиняемого по какому-то спорному делу, например, террориста, планировавшего взрыв, студента, изнасиловавшего девушку на свидании, или полицейского, избившего задержанного. Вы обсуждаете вердикт с человеком, имеющим собственное мнение о том, был ли он правильным. (Или же, как вариант, вы сами формулируете мнение на этот счет.) Привычки сократика требуют не принимать высказываемые мнения за чистую монету. Начинать нужно с идентификации принципа, стоящего за мнением. Человек говорит вам: «Этот приговор варварский» или «Это наказание слишком мягкое». Вы не произносите в ответ: «Нет, это не так». Вам хочется докопаться до базового принципа, на котором основываются утверждения собеседника. И вы начинаете спрашивать о том, например, какова цель уголовного наказания. Ответ, каким бы он ни был, скорее всего, окажется большей посылкой, обосновывающей заявленное мнение, – или, по крайней мере, ключом к ней. Если ответом будет, скажем, «расплата», то мы попадем на все ту же развилку с тремя вариантами дальнейших действий. Можно принять посылку и задать вопрос: согласуется ли она с заявлением, с которого началась дискуссия? («Если суть наказания – расплата, то почему это наказание справедливо или почему несправедливо?») Или же посылку можно протестировать. («Разве у наказания нет других целей?») Наконец, можно поставить новый вопрос, добиваясь все более широкого обобщения. («А почему, собственно, расплата?»)