Меж двух мгновений Вечности (часть первая и вторая)

– Выходит, Сталин дал ему прикурить?!
– засмеялся Дюпон, довольный своей шуткой.
– Вот и мы с вами здесь сидим и курим как Черчилль со Сталиным, - продолжил он, указав сигарой на трубку в руках Антуана.
– И вопросы нам решать приходится не менее судьбоносные.

– Я слушаю вас, генерал, - отвечал Антуан серьезным тоном.

Он подошёл к окну и, перегнувшись через подоконник, выбил трубку о стену. Бросил взгляд вдаль и вздохнул. К маячившей на далеком горизонте мечети добавилась ещё одна, уже почти достроенная. Эта была уже почти рядом - за рекой, на окраине городка.

– Они наступают.
– сказал он негромко, как бы сам себе.

Но Дюпон услышал, удивленно вскинул голову.

– О ком вы, Антуан?

– Вы обратили внимание, шеф, что католические храмы во Франции больше не строятся? В них нет надобности. А вот мечети растут, как грибы после дождя. И это не в районах со сплошным мусульманским населением, а в Иль-де-Франс.

Дюпон нахмурился.

– Чему удивляться? Семьдесят лет назад мы пустили в Европу миллион беженцев из Ближнего Востока. И что? Наши умники не учли, что рождаемость у них в десять раз выше, чем у нас. И вот результат: Франция из унитарного государства превратилась в федерацию. Южные регионы сплошь мусульманские, лишь формально подчиняющиеся французским законам. А по сути дела там царит шириат. И уже не понятно, то ли это провинции Франции, то ли провинции халифата, который, слава Богу, не существует как единое государство.

– Какого Бога вы сейчас имели в виду, мсье?
– мрачно пошутил Антуан.

– Вот именно, - скривился Дюпон.
– Они изменили тактику и им удалось тихой сапой достичь того, что не удалось силой оружия тысячу лет назад.

– Тысяча триста сорок девять лет назад.

– Что такое?

– Вы ведь говорите о сражении при Пуатье?

– Не помню я, какое там было сражение.
– раздраженно отмахнулся Дюпон.

– Я помню. У Пуатье в 732 году сошлись франки под руководством Австразийского майордома Карла Мартелла, и арабское войско Омейядского Халифата под командованием Абдур-Рахмана ибн Абдаллаха, генерал-губернатора аль-Андалусии.
– изощрялся Антуан, не скрывая ехидства.

– Да, сильно тебя психоатака проняла.
– Покрутил головой Дюпон.
– Рядом с тобой, я чувствую себя двоечником. Слушай, неужели ты всё так хорошо помнишь?

– Ну события этих лет только из учебников, - усмехнулся Антуан.
– но если серьезно, да, запоминая навсегда всё, что услышал или прочёл. Не знаю, на сколько хватит моей черепной коробки для складывания всего этого хлама. Но я думаю, что все люди помнят услышанное ими, другое дело, что достать из кладовой умеют далеко не все. А я вот умею И боюсь не только это.

Он встал и под настороженным взглядом Дюпона вернулся в кресло. Поймав настороженный взгляд шефа, продолжил неохотно.

– Иногда мне кажется, что припоминаю кое-что из прошлых жизней.

Глава восемнадцатая

– Заметил, - сказал Дюпон.
– А что Иль-де-Франс? В Париже вы почти не увидите европейца. Да ладно Париж. Взять нашу контору. Честно сказать, мне даже не хочется работать. И дело не в том, что в стране половина населения - активная половина - арабы. Я не националист, вы знаете. У меня в отделе работают хорошие парни из арабов. Толковые, исполнительные. Но... Я не знаю, до какой степени они мои. Сейчас они выполняют мои распоряжения, но, когда их мусульманский лидер прикажет другое, кого они послушают? И я не знаю, согласно каким законам они будут действовать - законам Франции или шариата? Поэтому я не могу им доверять. А, значит, и поручить ничего серьезного не могу. И это самые образованные, это те, кто работает в госструктурах. Что говорить о миллионах малограмотных и даже не владеющих французским языком.

– Что касается языка, то польза от них всё-таки есть.

– Что вы имеете ввиду?
– удивленно вскинулся Дюпон.

– Ну как же? Реформа письменности. Мы больше не пишем "beaucoup" там, где читаем "boku" и "haut", там, где читаем "о". Они упростили нам в силу своей лени и малограмотности нашу письменность, правда, пока только на бытовом уровне. Вот бы продвинуть это новшество и в делопроизводство. Какая бы экономия бумаги за этим последовала.

– И это говорит отпрыск родовитой фамилии, который как никто другой должен хранить приверженность старине!
– хмыкнул Дюпон.
– Нет, вы, явно, купили себе родословную! Впрочем, мы уклонились. Я говорил, что никому из них не могу доверить ничего серьезного, не опасаясь, что моё указание не будет прежде обсуждено ещё с кем-то.

– Ну, я пока не мусульманин, так что мне вы можете поручить что-то серьезное.

– Вот именно, пока... Эти квоты, эта политкорректность. Односторонняя политкорректность.

– Это и есть ваш серьезный разговор? Вы хотели беседовать со мной о проблемах конфессиональных отношений?

– Это преддверье к разговору. Вы знаете, что в парламенте сейчас серьезно обсуждается вопрос о признании бэров созданием сатаны? Во времена наших дедов это выглядело бы как курьез. Во времена отцов, как предостережение, а сейчас, как мрачная реальность.

– Шеф, мы будем обсуждать теолого-политические темы?

– Нет, друг мой. Это уже делать поздно. Да и не сильны мы в этом. Нам надо спасать дело. Вернее, тело.

– Чьё?
– удивился Антуан.

– Твоего Поля. Один из подкомитетов вышел с инициативой о ликвидации лагеря содержания бэров.

– Я догадываюсь, что это за подкомитет. Ну и что? Как вышел, так и зайдёт.

– Странный вы человек. Конечно, эта инициатива в парламенте поддержки не получит.

– И что же тогда волноваться?

– Да то, что инициативы этого подкомитета, как правило, реализуются на местах волевым порядком. Уже зафиксировано два поджога лагеря. Пока удается контролировать ситуацию. Но если применят что-то более серьезное, чем бутылки с зажигательной смесью и файеры, кто знает, чем это кончится.

– Честно сказать, мне бэров не жаль. Я вообще не вижу смысла их содержать.

– Я понимаю вас, как человека, который мог получить от них пулю. Но теперь-то они без оружия. Взять вашего бэра. Вы согласны, чтобы его утилизировали?

– Нет, не согласен.

– Только потому, что не завершили свой эксперимент?

Антуан задумался. Ответил не хотя:

– Нет, не только.

– Вот видите, значит, вы признаешь в нём личность.

– Ну, я бы пожалел и собаку, если бы она у меня была. Это моё. Я к нему привык.

– Значит, вы согласны, что его надо сохранить? Хорошо. Вот что. Готовьтесь в командировку.

– Я в отпуске!

– Отпуск придется прервать. Догуляйте выходные и в понедельник ко мне с бумагами.

– Что за спешка? Куда в командировку?

– В Россию. Повезешь туда своего Поля.
– отрезал Дюпон, переходя на "ты", он делал так, когда ему надоедало играть в аристократов, - представишь его своим коллегам. Да там и оставишь. Кстати, заодно с другом своим свидишься. У него есть какой-то интересный материал, только официальным путём нам его, кажется, не получить. Русские скрытничают. Это и понятно. С непредсказуемой Европой им откровенничать нет смысла. Они укрепляют границы.

Он помолчал некоторое время, а потом вдруг спросил: