Между честью и истиной

Полина совершенно не испугалась отправленной ей прямо в сознание картинки. Она смотрела на него внимательно и печально, держа на коленях папку. Потом протянула ему дело Алисы и сказала:

– Вот это последнее я поняла, когда ее увидела с вашим приказом и всем остальным в "Крестах". Разумеется, я не могла знать первую часть, но вторую видела так же ясно, как, оказывается, и вы. Хотя, разумеется, другими средствами. Искренне сочувствую вам. Получить такой подарок на руки - очень малоприятное событие. Но, - она вздохнула и поморщилась, - бедная девка. Не знаю даже теперь, кому из вас хуже.

Димитри хмыкнул, принимая дело у нее из рук:

– А вы-то что в этом видите, будучи всего на пять лет старше нашей фигурантки?

Полина помолчала, собирая слова. Ситуация стала окончательно дурацкой. Пару часов назад она вошла в этот кабинет, и разговор начался с убедительной демонстрации того, что ее игра проиграна. А потом наместник обсудил с ней сыгранную партию - и просто перешел к другой теме, изящно миновав упоминание о том, что на кону в этой игре стояли ее жизнь и репутация. Как будто эти месяцы они сидели над шахматной доской, мило беседуя за чаем, а теперь пришло время убрать доску и поговорить о других, более значимых, вещах. Картинка, которую он ей показал, не была для нее шокирующей, только было горько от того, что это произошло именно с Алисой. Рассыпанных людей с разрушенной идентичностью Полина уже видела не раз. И что с человеком делает опыт отвержения, тоже знала. В том числе, по Алисиной биографии в пересказе Лелика. Чего-то подобного для барышни она и опасалась с конца восемнадцатого года, а уже года три назад была уверена, что это неизбежно произойдет. И вот, оно закономерно расцвело и заколосилось. Удивляло только то, что наместнику очевидно больно за барышню. Именно ему. После всех проявлений сааланской непосредственности в решениях и выборах относительно чужой жизни. И увидев в этом бульдозере живого и неравнодушного человека, вовлеченного в судьбу, значимую и для нее самой, она растерялась. Вот только пойти ему навстречу было так же трудно, как и сохранить дистанцию. Оставалось только очередной раз "включать специалиста" и надеяться, что профессиональные навыки не подведут.

Она несколько раз сплела и расплела пальцы:

– Я вижу, для начала, на выбор один из двух диагнозов, ни один из которых, к сожалению, по ныне действующим здесь законам не может защитить ее от ответственности по суду за содеянное. Но по нашим законам половину заслуг ей в вину вменить никак нельзя, а вторая половина мало того что списывается на состояние, она еще и читается двояко.

Полина помолчала около пяти ударов сердца, глядя на руки, потом с вызовом взглянула - как выстрелила - Димитри в лицо, заканчивая мысль:

– Особенно с учетом блистательных решений вашей власти и ее репутации по их итогам - как в крае, так и за его пределами. А по вашим законам вторая половина ее заслуг в принципе не повод для какого-то обсуждения, а первая оказывается вашим личным с ней делом. Так что вменять и нечего, с какой стороны ни смотри. И тем не менее я вижу, что финансовые обязательства у нее образовались, и именно перед вами. Я вижу очень мутную ситуацию с ее легальным статусом, то есть фактически Алиса есть только до тех пор, пока она существует в информационном поле, а начни проверять - и нет девочки. И может не стать физически в любой момент. Я сейчас не про вас лично и ваши намерения относительно нее, а про общий фактаж. Я вижу неведомо чей инструмент, использованный непонятно в каких целях... жаль, я не посчитала, сколько раз, надо было хоть пальцы загибать, читая. Ну и несколько ваших небрежностей, но, в общем, не более серьезных, чем обычно. Это если говорить про содержимое папки.

– Есть что-то вне содержимого папки, касающееся этой истории?
– спросил наместник.

Полина ярко улыбнулась:

– Конечно есть! Для начала, хорошо бы хозяев барышни посчитать. А то вдруг тут не все. Кроме того, никто ведь из ваших колдунов не озадачился посмотреть на связь между ее выступлениями и внешними факторами влияния, она у вас сама по себе черный ящик.

– Ну, вообще-то озаботились, - осторожно сказал Димитри.
– И защиту поставили, сразу, с учетом присутствия сайхов в крае.

– Вы говорите про хозяев, - возразила Полина.
– А кроме них, влияют неодушевленные факторы. Вот, например, пробыв неделю на Кэл-Алар, среди прочих деталей я видела ваши луны в противофазе. Но ведь может случиться и двойное полнолуние или новолуние, верно?

– Да, может, - согласился он.

– В двойное полнолуние звери и слаборазумные создания могут быть особенно беспокойны и агрессивны, так?

– Да, верно, такое случается.

– Ну вот, - подытожила женщина.
– Это один из таких факторов, самый очевидный, но не единственный же. Нам тут и одного полнолуния может хватить, да и без них бывает весело. Я не заметила, чтобы ваши... хм... не ваши архангелы этим интересовались. А не помешало бы, если речь идет о настолько сложном объекте исследования.

– Какие же вы выделяете факторы в рамках вашего подхода?
– "Неужели удалось, - удивился Димитри.
– Неужели нормальный разговор с ней наконец-то получился?"

– Их всего... шесть.
– И вдруг женщина зажмурилась, как кошка, и зевнула, не открывая рта, но широко раскрытые дрожащие ноздри и характерный глубокий вдох выдали ее полностью.

– Ох, как опять неловко вышло, - вздохнул князь, - два часа ночи. Простите меня, пожалуйста, у вас же завтра школьный день. Давайте продолжим в более разумное время?

Полина машинально повернула руку тыльной стороной к себе и посмотрела на пальцы, но кольца-часов при ней не было.

– Я не отследила время, просто поверю сказанному, - кивнула она.
– Доброй ночи.

Тем же самым вечером Дейвин да Айгит пришел в покои досточтимой Хайшен. Нодда успела предупредить ее днем, что граф просит выделить ему время, так что Хайшен даже не удивилась.

– Доброго вечера, граф, - она указала Дейвину на кресло.
– С чем ты пришел?

Дейвин немного подумал, заняв привычное для конфиденции место.

– С гневом, досточтимая. Также с досадой и стыдом. И со страхом тоже.

– Начни с гнева, граф. Его тяжелее всего нести.

– Досточтимая, я зол на да Шайни, но не только на маркиза Унриаля.

Это была последняя фраза, которую он смог произнести связно и достойно. Из монолога следующих нескольких минут настоятельница Хайшен узнала, что да Шайни всей семьей - тупые устрицы, способные прозевать громового ящера в собственной спальне и пьевру под своей кормой, что досточтимые не лучше, и похоже, что у всех, кто тут был вместе с маркизом Унриалем, глаза были заклеены чем-то очень вонючим и липким, возможно даже, квамьей слюной или пометом ящера. И что сам Дейвин дурак, недостойный звания мага и неспособный на расстоянии вытянутой руки увидеть очевидное. Хайшен, выслушав все это, мягко сказала:

– Надеюсь, тебе уже легче, граф. Давай теперь поговорим предметно.

Дейвин выпрямился в кресле, развел руками с улыбкой человека, которому нечего терять, и сказал:

– Я инициирован в местную традицию, Хайшен.

– Кто сделал это с тобой?
– так же ровно и мягко спросила настоятельница.

– Никто. Я сам.

– Как?

– По неосторожности.

– Ты хочешь сказать, - улыбнулась настоятельница, - что ты, как дитя из дурной семьи, свалился в Источник и нечаянно выжил?

– Если бы в Источник, досточтимая, - вздохнул Дейвин.
– Их посвящают их мертвые.

– Ты упал в могилу?
– удивилась Хайшен

– Да. Нет. Не знаю.

– Дейвин, - Хайшен наклонилась к нему и положила ладонь на его запястье.
– Давай пойдем щенячьими шагами, так будет быстрее. Хотелось бы все же оставить тебе кусок этой короткой ночи для сна.

– Спрашивай, досточтимая, - граф выпрямился в кресле.

– Когда это было?

– С месяц назад.