Между нами ничего не было

Угрозы.

Треш.

Кринж.

Боль.

Эмиль не станет со мной сюсюкаться. Он меня не любит для такого поведения. Это Кристине все можно было. Хах. Кроме измены, само собой. Но по факту он ей все прощал и не гнушается об этом напоминать. Слова о том, что мне до нее далеко бьют набатом.

Сомневаюсь, что он вкладывал этот смысл, но фраза прозвучала двусмысленно. Особо жестокое ранение. Буду вести себя глупо и неразумно? Огребу еще больше. А я не хочу! Мне с горкой, понимаете? Я не готова…получить еще порцию его… жестокости? Безразличия? Холода? Всего сразу? Нет, спасибо. Эмиль не видит в своем поведении проблемы. Он прав с какой-то стороны. Его так воспитывали, и договорные браки для него — это норма. А для меня? А кто меня, собственно, спрашивает?

Ой-ойо. Все. Туда мне тоже не надо. Только не в эти дебри, уж лучше о Мадине подумать. Или о его родителях. Но не в это вот все…Не хочу. Никакой рефлексии, я устала.

К двум часам я уже готова, и когда мой телефон звонит, а на экране отображается новое звание узурпатора по всем фронтам, я тупо сбрасываю звонок и спускаюсь вниз.

Едем в тишине.

Иногда мне кажется, что он хочет завязать разговор, но потом я себе запрещаю верить в чудо. Да…какая-то часть меня хочет поговорить. Что-то там обсудить. Ну, не знаю. Например, его гадкий поступок и мое разрушенное доверие. Опять.

Но я молчу.

Особенно усиленно молчу на этом припеве, ведь что он мне скажет? Сухие факты. Я ничего тебе не обещал, я тебя не заставлял, ты была в курсе всей ситуации, и сама принимала решения. Не маленькая. Тоже прав, конечно, но боли это все не отменяет. Мне ее тоже с горкой, так что по итогу тишина — это благо.

Мы приезжаем в клинику довольно быстро, несмотря на повторное движение со скоростью черепахи. И не ниндзя, а самой, сука, медлительной на этом свете и на том! Какой ад. Он будто издевается надо мной! Будто ему приносит удовольствие пытать меня своим гребаным тет-а-тетом.

В больнице удается немного расслабиться.

Опять же. Ненадолго.

Меня бесят мамочки, которые натирают свои пузики и улыбаются. Вообще, этот период должен быть максимально счастливым! А я сижу с прямой спиной, и ни один мускул на моем лице пошевелиться не может.

Узурпатор рядом. Тоже молчит. Тоже напряженный.

И из каждого утюга: ой, а мой муж так счастлив. Ой, а я своего погнала за яблоками в три ночи! Ой, яблоки?! Пф, какая банальщина! Вот мы с моим в пять утра ездили загород, потому что я хотела понюхать воздух! Как вам!

И опять по кругу.

Проклятущее соревнование «ой» за звание лучшего мужа. Я понимаю, что у меня будет по-другому, злюсь больше, но по факту мне просто больно. Забудь об этом. Вообще, обо всей беременной романтике позабудь, ага! Не будет так. Финита.

Бросаю быстрый взгляд на Эмиля. Интересно, о чем он думает?

Отвожу глаза. Нет, неинтересно. Я всегда знала, что задавать некоторые вопросы нельзя. Примерно с десяти лет, когда мне запретили заводить собачку.

Мой дедушка занимается собаками. Это да. Но это серьезные собаки, понимаете? Он разводит немецких овчарок. И не просто каких-то там, в добрые руки и любящую семью — не-а. Он занимается разведением служебных собак, а это означает одно. Жесткая дрессура и воспитание. Мне нельзя было заводить милого песика, потому что собаки — звери структурные. Их нельзя отвлекать. Моя бы отвлекала и рушила дисциплину. Точка.

Пока мне это объясняли, я мотала на ус другое, глотая слезы: не задавай вопросов, на которые не хочешь слышать ответов. Это аксиома. Проще жить будет, малыш.

– Батаевы?
– милая девушка с каре называет фамилию, и до меня не сразу доходит, что она называет ее во множественном числе.

Психую, резко встаю и прохожу мимо. Эмиль позади цыкает.

Пытка, не иначе как!

Ха-ха! Как же я ошибалась…

Нет, конечно. Сначала мне все очень даже по душе было. Милая тетенька-доктор понравилась мне и в первый раз. Она оказалась очень приятной женщиной с мягкой улыбкой и спокойным голосом. Вообще, она сама по себе квинтэссенция уверенности и спокойствия. Очень тактичная. Мягко задавала вопросы, записывала на анализы, объясняла мне про питание. Теперь мне, кстати, нельзя есть суши, что стало особой трагедией. Я сижу на ПП, но раз в неделю позволяю себе такую вот шалость. Теперь шалость придется заменить чем-то другим.

Вздыхаю и залезаю в кресло, куда меня приглашают взмахом руки и очередной улыбкой. Кстати, фраза «расставьте ноги пошире», не звучит в ее исполнении отвратительно.

Я даже не покраснела.

Эмиль, слава богу, остался стоять за ширмой. Я поблагодарила Всевышнего за то, что ему хватило на это мозгов и такта. Конечно, он потом зашел, но было уже нормально.

А дальше случилось чудо…

– Вот это ваш малыш.

Нет, я не об этом чуде, потому что в этот момент мне захотелось зарыдать. На экране аппарата я не увидела ничего. То есть СОВСЕМ НИЧЕГО. Я кивала, как болванчик, улыбалась, а в душе билась в истерике. Как я справлюсь с материнством, если НЕ МОГУ УВИДЕТЬ СОБСТВЕННОГО РЕБЕНКА?! ГДЕ ОН?! ГДЕ-Е-Е?!

Врач мягко смеется.

– Вы не понимаете, где он, да?

Ее голос звучит без упрека, но я все равно вздрагиваю. Бросаю взгляд сначала на нее, потом на озадаченного Эмиля. Он тоже ни хрена не видит, но у него фора! Он мужик! Ему такое простительно, а мне?!

Краснею. На глазах наворачиваются слезы. Думаю, Ольга Дмитриевна сразу все понимает, потому что сразу же спешит меня успокоить.

– Не волнуйтесь, Кира. Я своего первого тоже не видела.

– П-правда?

Она снова смеется и кивает.

– Правда. Он еще очень маленький. Сейчас вашему малышу всего пять-шесть недель.

От сердца немного отлегло. На самом деле. Да и когда об этом думать, если Ольга Дмитриевна указывает на экран пальцем и улыбается.

– Вот он.

Маленькое зернышко. Совсем-совсем крошечное. Жучок. А у меня сердце на разрыв, и внутри все горит. Не больно. От переизбытка любви как будто бы…

А дальше будет вообще взрыв…

– Ваш малыш пока слишком маленький, чтобы услышать его сердцебиение, но мы можем его увидеть. Вот, смотрите.

Ольга Дмитриевна нажимает какие-то кнопки, а потом показывает на маленькие, мерцающие точки на мониторе.

– Это его сердцебиение.

И все.

И просто…все! У меня мурашки, в горле ком. Руки трясутся, с губ улыбка не сходит, а в голове череда кадров из самого красивого кинофильма. Как я впервые возьму его на руки, потом буду учить ходить. Как он будет смеяться, назовет меня мамой…Я даже до конца не понимаю, кого бы я хотела больше. Это неважно. Я беременна! Все подтвердилось. Я — беременна!!! И это лучшее, что со мной случалось за всю мою жизнь…

– …ну, пока меня все устраивает по вашему состоянию, - говорит Ольга Дмитриевна, когда мы пересаживаемся за ее рабочий стол, - У вас очень хорошие анализы. Следите за своим здоровьем?

Киваю как-то не совсем осознанно. У меня все мысли на мерцающих точках зависли…

– Да.

– Это правильно. Продолжайте в том же духе. Ну, рекомендации по питанию я дала вам в прошлый раз. Витамины выписала. По общему состоянию еще что-то беспокоит? Токсикоз?

– Его почти нет.

– Отлично!
– восклицает она с улыбкой, оторвав глаза от бумажек, - Но если начнется, помните, что это нормально. Конечно, лучше на всякий случай связаться со мной…