Между сном и явью
Шрифт:
«Аэлита. Закат Марса»– прочитал Нат.
На картинке странный человек летел на диковинном аппарате.
Хмыкнув, Нат, тихонько положил книгу и проскользнул на кухню. Там развернул сверток с едой. Быстро схватив пряник, захрустел им и вновь завернул сверток.
На цыпочках вернулся к окну, жмурясь, от ослепительных солнечных лучей, скользнул за подоконник и исчез.
Глава 6. Старый карлик. Хозяйка замка. «Есть много в небесах и на земле такого…»
Очнулся
Рядом с ним - морщинистое лицо старого человека в шляпе. Заметив, что Павел подал признаки жизни, старик, оказавшийся горбатым карликом, подал ему воды.
Вода была настолько холодной, что сводила челюсти.
«Как будто из горного источника», - мелькнуло в голове у Павла.
Красноватые и тусклые глаза маленького человека внимательно смотрели на него. Павел огляделся. Свеча освещала старинную комнату со сводчатыми потолками, бархатными портерами на окнах, за которыми была адская чернота. У окна стоял, еле удерживаясь за подоконник, человек. Он, с трудом координируя движения, обернулся. Это был Коля. Он взялся за виски и, скуля, потихоньку оседал на пол у окна.
– Не понимаю, откуда такая ужасная боль, просто адская боль» - шептал он, и голос их шепота становился более громким, а потом перешел на хрип.
– Знаю, знаю, все знаю, - скрипучим писклявым голосом пробормотал маленький человек. – Это бывает. Сейчас вам станет немного легче.
Он дал попить Коле и тут рухнул на пол и видны были капельки на его теле.
– Что такое? – отреагировал Павел. – Чем вы его напоили?
– Тем же, чем и вас, - сказал карлик.
– Пусть немного придёт в себя.
Он растворился в темноте с кувшином, и Павел остался в сумрачной комнате, чувствуя, несмотря на присутствие Коли, чувство томительного одиночества. Его тело надломилось без сил и вновь оказалось на ложе.
Когда он вновь очнулся, то уже чувствовал себя несколько лучше, легче. Он оглянулся. Коля сидел в старинном камышовом кресле, совершенно расслабленный, на коленях у него лежал наган.
Острые шаги заставили его наставить черное дуло револьвера на входную дверь.
Морщинистый маленький человек в шляпе двигался вслед за свечой, которая, казалось, плыла самостоятельно в темноте.
– Знаю, знаю, все знаю. Вам уже стало легче, - сказал он, как будто действительно заранее зная их состояние. – Пойдемте, вам необходимо перейти в общий зал.
У Павла и Коли даже не было сил возразить ему. В голове не было никаких мыслей, все смешалось, любое осознанное действие давалось с трудом.
Понурые, слабые, покорные как мыши, они побрели за маленьким человеком по узким коридорам, скрипя паркетом.
В огромной сумрачной комнате горело несколько крупных свечей. В камине, несмотря на летнюю пору, пылал веселый огонь, и потрескивали дрова. Свет не мог охватить большой зал, но, тем не менее, на стенах, обитых черным деревом, угадывались старинные портреты. В центре зала стоял большой круглый стол и высокие кресла. Все вокруг казалось пыльным и запущенным.
Что-то рядом с креслом издало тонкий звук.
Павел оглянулся. На него смотрела крысиная мордочка. Он попытался подхватиться, чтобы инстинктивно спугнуть тварь, но та уже
пропала в сумрачном углу.Они сидели и ждали неизвестно чего – бессильные, как будто лишенные воли.
Легкие шаги на ступенях лестницы заставили их поднять головы.
Сверху по лестнице спускалась, чуть наклонив голову вперед, изящная женщина. Ее темные волосы, собранные в пучок, золотились при свете лампы, освещавшей также ее темное платье и часть продолговатого лица с ямочкой на подбородке. Нежный изгиб завитков над ушами предавал ее замкнутому лицу несколько добродушный вид.
Она медленно приблизилась к столу и посмотрела на карлика.
– Знаю, знаю, я все знаю, - проскрипел тот. – Я уже приготовил прохладное вино и изюм. Изволите подать?
– Подавай, - каким-то грудным чувственным голосом сказала женщина. И тут же повернулась лицом к Павлу и Коле.
Оба сразу подхватились, шатаясь на слабых ногах.
– Садитесь, прошу, вас, - прошептал Павел.
– Присаживайтесь – сказал одновременно с Павлом и Коля.
Женщина слегка подняла брови.
– Я вас приветствую, господа. Присаживайтесь вы, в вашей любезности необходимости нет, стульев хватает.
Все сели, заскрипев стульями. Павел и Коля не сводили с женщины глаз: чем-то она притягивала взоры, то ли своей какой-то хрупкостью и непривычной для нынешнего времени гордой осанкой и церемониальным воспитанием, то ли какой-то беззащитностью, которая предполагает ухаживание. Все это угадывалось в даме сразу, с первого взгляда.
Внезапно она обвела их огненным взором.
– Господа, вы офицеры? - спросила она грудным голосом.
Павел помедлил с ответом:
– Да, офицеры.
– Вы пьете вино, господа?
Оба кивнули и тут же вздрогнули.
Дверь в зал со скрипом отворилась, и в нее скользнул маленький человечек.
– Это Густав, господа, мой старый слуга, - сказала женщина. – Он моя опора во всех делах и лучший помощник.
Вошел медленно карлик с подносом, поставил на стол графин, бокалы для вина и тарелку.
Панночка развела руками, будто крыльями в темных рукавах:
– Извините, господа, за скудное угощение, но в доме более ничего нет.
Потекла пауза, слышно было, как за окном ветер качнул веткой в стекло.
– Спасибо, нам не нужно, - вытянувшись ровно, как струна, сказал Николай.
– Угощайтесь, прошу вас.
Густав наполнил бокалы.
Повисла тишина.
Отхлебнув немного вина, панночка поставила бокал, который тут же стал светиться на фоне огня красным.
– Времена сейчас настали трудные. Продукты сложно достать. Густав раздобыл немного хлеба, соли и картошки, немного молока, фунт изюму, этим и питаемся. В подвалах замка есть вино, - сказала панночка.
Гости медленно потягивали бархатистое, мягкое вино.
– Простите, а кто вы? - спросил Коля как можно более любезным голосом.
– Я - Сосновская. Владелица этого замка.
– Наталья Сосновская? А…, разве вы не уехали?
– Я не успела уехать.
– И вы живете здесь совершенно одна?
– Нет, есть Густав и еще кухарка Катерина. Но Катерина плохо чувствует себя, боюсь, что скоро помрет. Так что мы как-то справляемся сами.
– Простите, а ваша матушка? Старая графиня? – спросил Коля.