Мгновения жизни
Шрифт:
Первым, что увидела Эйлин, войдя утром в кухню, было блюдо с конфетами. Она удивленно моргнула и, подойдя, взяла одну в руки, стараясь понять, откуда в их доме могли взяться сладости в таком количестве. Ни она, ни Тобиас сладкого не любили, и если уж изредка хотелось съесть что-то подобное, то Эйлин пекла шарлотку, добавляя в нее треть от положенного количества сахара, и все были довольны.
«Странно, - думала она, вертя в руках шоколадный батончик. — Может, Тоби дали на работе? Ведь подарили же ему однажды свиной окорок, чем конфеты хуже?»
Хмыкнув, она отставила блюдо на подоконник и, открыв
«Хорошее было время, сейчас тоже в общем-то ничего, но тогда было лучше. Было как-то легко и казалось, что нам вдвоем все по плечу, - размышляла, она разбивая яйца на сковородку, — а потом началась ерунда с магией, родился Сев, выяснилось, что Тобиас мне лгал, и все пошло кувырком. Будто я сломалась. Еще и омлет пригорел!»
Чертыхнувшись, Эйлин с силой бросила сковороду в мойку и, включив воду, закашлялась от поднявшегося едкого пара.
– Постоянство - знак стабильности, знаешь такую поговорку? Годы идут, омлет подгорает. Так и обжечься недолго, думай хоть немного!
Не рассчитав силы, Тобиас оттолкнул жену от мойки, отчего она даже вскрикнула, и, ворча, открыл окно полностью.
– И тебе доброго утра, милый, - зло ответила Эйлин, потирая руку. — Ты зачем конфеты притащил? Я вот не хочу, чтобы у Сева зубы болели.
– Какие еще конфеты, - сказал Тобиас, чихнув, - я понятия не имею, о чем ты.
Злой на весь мир из-за на редкость противного и трудного во всех отношениях пациента, Тобиас уже неделю срывался на всех, кому не посчастливилось встретиться на его пути. Ситуация омрачалась еще и тем, что на фоне роста цен зарплата оставалась прежней, а вот нагрузка, как всегда бывало зимой, увеличивалась в разы.
– Эти! — Эйлин, заражаясь негативом от мужа, указала рукой на тарелку.
– И не переноси на меня свои проблемы.
– И в мыслях не было, но если ты утверждаешь, я могу показать, как я переношу проблемы! — едва ли не прорычал он и, скрестив руки на груди, добавил:
– И конфеты это не мои, я понятия не имею, откуда они тут!
– Это я принес вчера, - сказал Северус, разбуженный криками и стоящий теперь в дверном проеме, сонно протирая глаза. — Их бы выбросили, а я взял.
– Ты в своем уме? Ел их? А если бы ты отравился, ты, наивный, маленький…
– Хватит уже! Разворчался, — резко сказала Эйлин, заставив Тобиаса замолчать.
Мрачно взглянув на жену, он взял одну конфету из вазы и, поднеся к окну, начал ее пристально рассматривать, ища надписи о составе и сроке годности на упаковке.
– Сев, расскажи, пожалуйста, кто хотел их выбросить и почему ты их принес в дом? — стараясь выглядеть как можно спокойнее, спросила Эйлин у сына, машинально вытирая пятно на его щеке.
– Зуи, друг брата Майка, моего одноклассника, сын продавщицы конфет в магазине. У нее мы набрали конфет, которые уже не продадутся.
– Это она так сказала? — спросил Тобиас, кладя конфету обратно в вазу, и, облокотившись на подоконник, снова скрестил руки
на груди.– Нет, это сказал Зуи. Ее сын. Он захотел ей помочь, и мы зашли в магазин, пока ее не было, и набрали конфет.
Эйлин непонимающе посмотрела на мужа, пытаясь понять хоть что-то из рассказа сына, но общая картинка упорно не желала складываться. Тобиас вздохнул.
– Я знаю одного Зуи, такой высокий блондин в спортивной куртке? Это он сказал тебе, что его мать работает в магазине, так?
Северус важно кивнул.
– И, как я понимаю, вы вошли в магазин, пока ее не было на месте, чтобы помочь? И вот у меня два вопроса, как вы вошли и в чем заключалась помощь?
Прищурившись и приподняв одну бровь, он молча ждал от Северуса ответа, но тот почему-то стоял молча и смотрел в пол.
– Я… - начал он, прочистив горло, - он попросил, чтобы я открыл дверь. Финн меня поднял, и я залез через окно и открыл, и они вошли.
– И у сына продавщицы не было ключа? — подала голос Эйлин, садясь на табурет и все еще пытаясь осмыслить слова Северуса. То, что начало представляться, ей совсем не нравилось, и теперь она напряженно смотрела то на сына, то на явно понимающего в этой истории больше, чем она, мужа.
Северус в ответ на ее вопрос только пожал плечами.
– А дальше? — мягко сказал Тобиас.
– Чем вы так помогли продавщице?
– Ну, - Северус замялся, - он положил ей денег в кассу.
– Зачем?
– Чтобы порадовать, ее недавно ограбили, и он решил пополнить кассу. Так он сказал, - стушевался Северус, сам не зная почему, но чувствуя себя очень неловко.
– А не приходило ли в твою светлую голову, - сказал Тобиас тихим голосом, - что сын продавщицы не станет вламываться в магазин матери через окно?
– Нет, ну папа! — Северус в отчаянии посмотрел отцу в глаза, внезапно понимая, куда тот клонит. — Я им сказал, что я не буду воровать, и он сказал правду! Понимаешь? И конфеты там стояли в коробках закрытые, готовые, чтобы их выбросили, а все нормальные на витрине же лежали.
Всхлипнув, Тобиас рассмеялся и спрятал лицо в руках, качая головой, чувствуя, как растут раздражение и гнев.
– Я много раз тебе говорил, что перед тем, как что-то сделать, нужно подумать трижды! Трижды, Северус! Причина - действие - последствие! Трижды! — он показал ему три пальца, заводясь, едва не ткнул их ему в лицо, заставив сына отпрянуть назад. — Ты украл эти конфеты и помог ограбить магазин! И если бы ты был таким умным, как говорят твои учителя, и чуть-чуть подумал, то вряд ли бы такое могло бы произойти! Я никогда не думал, что мой сын вырастет вором!
Он посмотрел на Эйлин, ища поддержки, но та наоборот смотрела на него с гневом.
– Я, что, не прав? — удивился Тобиас.
– Может и так, - медленно произнесла она, - но вот орать так точно не стоит. Он просто ошибся! Он ребенок! Все могут ошибаться, ты, я, и он не исключение. И уж тем более каждый может повестись на чужие сказки и вранье.
На последнем слове она сделала особый акцент, притягивая к себе сына за руку и сажая на колено.
– Северус, ты больше не должен общаться с этими ребятами, и будет лучше, если мы сейчас пойдем и раздадим эти конфеты всем встречным на улице. Так хотя бы кому-то будет радостно в это утро.