Мхитар Спарапет

— Не каркай, — погрозил пальцем Мхитар. — Постыдно слышать такое из твоих уст. Кто умеет воевать, тот уцелеет. Тысячу лет жили так. Смелые живут, а не пропадают. Погибают трусы. У нас еще есть сила, есть войско и оружие. Мы еще можем раздробить туркам зубы и отбить у них охоту идти на Сюник. Будьте готовы, и да не лишит вас бог мужества.

Военачальники долго обдумывали, что еще можно предпринять против неминуемого бедствия. Было ясно, что война уже на пороге. Разошлись поздней ночью.

Тэр-Аветис вышел из дома Мхитара, охваченный отчаянием и непреодолимой тревогой. Падение Арцаха вынуждало его действовать. Оно окончательно убедило его, что сопротивление приведет лишь к неминуемой гибели. Нужно спасти народ, спасти любой ценой, хотя бы ценою своей жизни, гибели жены, детей, веры, потери славы и доброго имени, которое он приобрел в кровопролитных сражениях на протяжении тридцати лет. Но как сделать первый шаг? Мхитар не согласится покориться султану. А он, Тэр-Аветис, никогда не подымет на него руку. Не приведи господь!.. Что же предпринять, как отвести бедствие, которое, подобно грозовой туче, приближается к родному дому?.. Тэр-Аветис был хорошо осведомлен о происходящем в соседних странах. В Тавризе уже давно восседал полновластным владыкой Кёпурлу Абдулла паша и когтями впивался в Персию. Персидские же ханы, поклявшись действовать совместно с Давид-Беком, ныне покорились Абдулла паше. Потерпели поражение Грузия, Гандзак, Арцах. Пала Шемаха, и турки вот-вот двинутся на русские гарнизоны, что на берегу Каспийского моря…

Большой Сюник охвачен со всех сторон огнем.

Долго ли он устоит?

Погруженный в эти тяжкие мысли вернулся домой Тэр-Аветис. На половине жены еще горели светильники. Жена не спала. Вот уже несколько дней он не встречался с ней, находясь постоянно среди войска, в казармах, в конюшнях. Подумал было отправиться к жене, чтобы развеяться, дать наставления медлительному и тучному сыну, но, охваченный мучительными раздумьями, направился к себе в комнату, здесь он чувствовал себя свободно со своими мыслями и горестями.

Слуга открыл дверь. Тэр-Аветис вошел в насыщенную ладаном комнату и от удивления остановился. Возле лампады с ладаном, сложив на груди руки, стоял сотник Мигран. Увидя хозяина дома, он низко поклонился.

— Чего спрятался? — спросил строго Тэр-Аветис.

— Я пришел сюда не прятаться, а к тебе в гости, милостивый тэр, — ответил спокойно Мигран и снова поклонился.

— Назвался гостем в надежде, что я отвечу: «Гость от бога, хозяин — осел гостя»? [81] Не так ли? — спросил Тэр-Аветис. — Не бог, сатана прислал тебя сюда. — Он посмотрел с отвращением на подобострастное лицо Миграна, на его маленькие и дерзкие глаза, и ненависть к нему перешла в настоящее бешенство. Но, вспомнив, какие вынашивает мысли старший сын мелика Бархудара, решил, что тот может пригодиться ему, и, сдержав гнев, сказал: — Добрый вечер, сотник Мигран. Садись. Что нового?

81

«Гость от бога, хозяин — осел гостя», то есть обязан выполнять все его желания, — народная поговорка.

— Это я жду от тебя новостей, — улыбнулся Мигран. — Ты же идешь от Верховного властителя.

— Мог узнать от отца.

— От отца? — усмехнулся сотник. — Он заблуждается больше всех. Надеется, что будет создано армянское царство и что его попросят стать царем, хи-хи!..

— Верит?

— Еще как!.. «Турки упразднят меликства, — говорит мой помешанный. — Захватят наши земли, нас уничтожат. Лучше уж опять наша армянская власть». С ним нельзя говорить откровенно.

«Эта бычья голова уже считает меня заговорщиком? Своим единомышленником? — подумал Тэр-Аветис и вздрогнул. — Когда я стал им? Кто сказал?» Он грузно опустился на тахту и, стараясь казаться спокойным, предложил гостю садиться.

— Что вы решили? — с дерзкой смелостью спросил гость, продолжая стоять.

— О чем? — грозно спросил Тэр-Аветис.

— Арцах пал.

— Ну и что же?

— Черед за нами.

— Ничего не поделаешь. Да свершится воля всевышнего.

— Турки никого не пощадят, вырежут до последнего слуги. — Мигран стал перед Тэр-Аветисом на колени. — Послушай, тэр тысяцкий: ты последняя наша надежда. Только ты можешь спасти нас. Вдолби в голову этому рамику, что другого спасения нету, пусть он пойдет с повинной к султану, пока не поздно. Паша ждет этого…

— Откуда ты знаешь? — хрипло спросил Тэр-Аветис.

— А? — растерялся Мигран. — Узнал, он ждет.

Тэр-Аветис, яростно схватив сотника за ворот кафтана, спросил:

— Признавайся, откуда ты узнал, что паша ожидает…

— Отпусти! Сейчас скажу. Человек агулисского мелика Муси здесь, в твоем доме, дай позову.

Тэр-Аветис отшвырнул его. Мигран еле увернулся, чтобы не удариться головой о стену. Вытер рукавом выступивший на лбу холодный пот и спросил:

— Привести?

Тэр-Аветис не шевельнулся. Мигран вышел и тут же вернулся в сопровождении какого-то священника в черной одежде. Священник произнес с порога:

— Мир дому сему…

Тэр-Аветис с минуту испытующе смотрел на него. От удивления у него округлились глаза. Затем встал, медленно подошел к священнику и неожиданно расхохотался… Миграну почудилось, что тысяцкий сошел с ума, и хотел было перекреститься, но не мог поднять руку, пальцы словно окаменели.

— Из какого гнезда птица? — обратился Тэр-Аветис к священнику.

Тот с притворным спокойствием ответил:

— Я из Агулиса, милосердный тэр.

— Ха, ха!.. — снова засмеялся Тэр-Аветис. — Как это тебе удалось долететь до нас на своих вороньих крыльях так, что наши орлы не заметили тебя?

— И я хочу стать орлом.

— Для этого нужно иметь орлиное сердце и орлиные крылья.

— Я обладаю ими, тэр тысяцкий.

— Возможно, и обладал. — Тэр-Аветис снова острым взглядом смерил стоявшего напротив ненавистного человека. — Возможно!.. Но твои турецкие хозяева подрезали тебе крылья. Кёпурлу Абдулла паша твоими мягкими крыльями подтирает свой зад.

Священник с ужасом уставился на могучую фигуру Тэр-Аветиса. Понял, что тот узнал его с первого же взгляда. Скрываться смысла не было. Поэтому он сложил руки на груди и, опустив голову, произнес:

— Моя шея под твоим мечом тоньше волоса, тэр тысяцкий, делай что хочешь, но и выслушай меня.

— Ха-ха-ха!.. — с издевкой смеялся Тэр-Аветис. — Священник!.. Из Агулиса… Да! Пожалуй, святой отец! Коршун! — крикнул он. — Ты не знал, продажная душа, что никакая турецкая лиса не может обмануть меня? А-а, Мурад-Аслан, думал, проведешь, не узнаю? — Он схватил бороду отступника и скрутил ее, фальшивая борода осталась в его руке. Он хлестнул ею по гладкому, будто куриным салом смазанному лицу Мурад-Аслана и процедил сквозь зубы: — Ты пришел покаркать над моей страной, ворон! Продал душу и в ус не дуешь. Реки крови армян Еревана и Нахичевана, видно, не утолили твоей жажды, а?

Сотник Мигран от удивления беспрестанно моргал глазами, словно их выедал едкий дым. Он не мог понять, что происходит с Тэр-Аветисом и с этим «священником Казаросом, членом братии монастыря святого Тадея», которого послал мелик Муси. Почему с такой легкостью сорвалась его борода, не причинив ему никакой боли? Почему у него на лице не показалось ни капли крови?

— Если бы ты не узнал меня, я все равно сам бы сказался, тэр тысяцкий, — уже не таясь, заговорил лжесвященник. — Да, я Мурад-Аслан. Мы старые знакомые. Успокойся, мужественный человек. Трезво рассуди и выслушай разумный и полезный голос провидения.