Мифология языка Андрея Платонова

1. Коммунизм, социализм, революция и др. могут мыслиться в качестве некой вещественной субстанции, призванной, словно пуповиной, соединить людей, экзистенциально приговоренных к «отдельности» существования.

Пример из «Чевенгура»:

… пролетариат прочно соединен, но туловища живут отдельно и бесконечно поражаются мучением: в этом месте люди нисколько не соединены, поэтому-то Копенкин и Гэпнер не могли заметить коммунизм – он не стал еще промежуточным веществом между туловищами пролетариата (с. 492).

В этом примере также отражена такая черта языковой картины мира героев А. Платонова, как невозможность воспринять неантропологизованное, невещественное состояние жизни, людей, общества (не могли заметить коммунизм…)

Ср. в другом фрагменте высказывание Чепурного:

Здесь, брат, пролетарии вплотную соединены! (с. 372).

Перед нами – буквальное переосмысление лозунга Пролетарии всех стран, соединяйтесь/; пролетарии соединены телами, а не в социально-политическом объединении.

Социализм в «Чевенгуре» тоже может быть представлен в виде сущности, объединяющей людей на телесном уровне:

…он [Дванов] представлял себе их голые жалкие туловища существом социализма (с. 491).

Нетрудно заметить, что в указанных примерах на остаточном уровне все же представлен фрагмент общеязыкового концептуального содержания данных лексем – 'представление об общности людей'; но он полностью трансформировался по принципу мифологического редукционизма – сведение форм социальной жизни к формам жизни биологической, антропологической.

Своего рода пределом антролологизованного представления концептов типа революция, социализм, коммунизм в языковой картине мира героев и автора платоновской прозы является их непосредственная покализованность в человеческом теле – в качестве атрибута человеческого тела (или какой-либо его части – лица, например), в качестве свойства тела – причем, по обыкновению, нерасчлененно представлены физические и психические свойства (об этом см. Вознесенская 1995) – или даже вещества в теле.

Революция в «Чевенгуре» предстает как раз таким вещественным свойством человеческого тела, которое – можно воспринять органами чувств: Только революции в ихнем теле не видать ничуть (с. 520). Революция выступает как характеристика духовных способностей человека:

… Копенкин имел в себе дарование революции (с. 320).

Но и такая характеристика не осознается абстрактным свойством – она обязательно мыслится в качестве конкретно воспринимаемой принадлежности (имел в себе). Ср. в «Котловане»:

… в их теле не замечалось никакого пролетарского таланта труда… (с. 101).

Революция как чувство; сущность психическая в мифологической языковой картине мира как бы материализуется в нечто физически ощущаемое, – и должно, следовательно, обладать пространственными координатами, точкой локализации:

– Не ошибись: революционное-то чувство в тебе, сейчас полностью?

Гордый властью Достоевский показал рукой от живота до шеи (с.296).

Коммунизм в «Чевенгуре» является таким же вещественным свойством тела:

… Каждое тело в Чевенгуре должно твердо жить, потому что только в этом теле живет вещественным чувством коммунизм (с. 343).

… хорошее же настроение Копенкин считал лишь теплым испарением крови в теле человека, не означающим коммунизма (с. 384).

Отчего во мне движется вперед коммунизм? (с. 463).

Теперь люди молча едят созревшее зерно, чтобы коммунизм стал постоянной плотью тепа (с. 471).

– … где ж ты ищешь его [коммунизм], товарищ Копенкин, когда в себе бережешь? (с. 391).

– … Разве в теле Якова Титыча удержится коммунизм, когда он тощий?… (с. 497).

[Луи]… Коммунизм ведь теперь в теле у меня – от него не денешься (с. 394).

Ср. в «Котловане» – Жачев о девочке Насте:

– Заметь этот социализм в босом теле (с. 133).

… чтобы в теле был энтузиазм труда (с. 121).

Причем чувство или свойство это не врождено человеку, но может быть механически перенесено в его тело:

Спускай себе коммунизм из идеи в тело – вооруженной рукой (с. 373).

Общественно-политическая лексика как атрибут части тела; вот фрагмент рассуждения Захара Павловича о любви:

– … У всякого человека в нижнем месте империализм сидит… Александр не мог почувствовать империализма в своем теле (с. 240).

Или диалог Чепурного и пришедших в Чевенгур цыганок:

– А коммунизм выдержите? […]

– … Кто капитализм на своем животе перенес, для того коммунизм – слабость (с. 499).

В «Ювенильном море»:

Вермо наклонился с седла, чтобы лучше разглядеть классовое зло на лице Босталоевой (с. 37).

Герои А. Платонова как носители мифологической языковой картины мира не могут воспринять абстрактную сущность, если она не обладает телесным или любым иным вещественным воплощением. Вот в «Котловане» – Вощев смотрит на умершую девочку: