Микролюди
Шрифт:
– Ты действительно думаешь обо всем.
– Пришедшую в негодность Эмче не хоронят в саду или на кладбище, ее бросают в мусор в специальном пластиковом пакете, чтобы избежать инфекций. Или отправляют на переработку, получая компост.
– Но ты мне только что объясняла, что наши жандармы попались, потому что мы их недооценивали.
– Вот именно. Но это знаем мы, и нельзя допустить, чтобы это стало всеобщим достоянием. Поэтому и надо все узаконить, предупредив любую попытку дать им какие-либо права. – Она ставит на место фиолетовую королеву и берет фиолетового слона. – Чтобы избежать малейшего
Он все записывает на листке бумаги, чтобы не забыть.
– Своего рода регистрационный номер. Что еще?
– Следует ограничить их образование и доступ к книгам. Именно чтение привело их к осознанию своего истинного положения, к неповиновению и стремлению к свободе. Ты же понимаешь, что Эмче, которая читает Карла Маркса или историю Спартака, Робин Гуда, мятежников с «Баунти» или даже историю Французской революции 1789 года, легко может склониться к мятежу. Они должны оставаться невежественными. Посмотри на события в Магрибе, Сирии или Иране: как только молодежь становится более образованной, она больше не хочет терпеть диктатуру или гнет религии.
– Это правда, большинство революций происходят из-за образования молодежи, – признает президент.
– И конечно, следует запретить мини-людям пользоваться Интернетом.
– А как?
Жена президента задумывается.
– Мы могли бы поместить рядом с чипом ИРЧ глушитель, который вызывал бы у них головную боль, как только они подходят к компьютеру. Конечно, нужно разработать специальную технологию, но наши инженеры могли бы этим заняться.
В знак согласия он берет у нее шоколадку и спрашивает:
– М-м… думаешь, это может поднять мой рейтинг?
Давид Уэллс сажает куст на могиле Нускс’ии, которую выкопали на ровном месте за вулканом Пюи де Ком. Уже поздно, но он все еще неподвижно стоит над ней.
Эмма 109 подходит к нему:
– Она была действительно замечательной.
– Я думаю, ей будет здесь хорошо. Она любила вулканы.
– Вместе вы были прекрасны.
– Это была самая важная женщина в моей жизни. Она меня воспитала во всех значениях этого слова.
Эмма 109 взбирается на могильный камень, чтобы быть ближе к его лицу:
– Ты больше не был влюблен в нее, ведь так?
Он садится, поджав ноги, чтобы быть еще ближе к ней:
– У меня было ощущение, что это кто-то из моей семьи – сестра, соратница. Это была любовь другого рода.
Микроженщину удивляет его признание. И она пытается развить эту тему:
– А ты уже испытывал чувство настоящей любви к кому-либо?
– Да.
– К кому?
– К Авроре.
На этот раз Эмче даже подпрыгивает от удивления:
– К нашему врагу?!
– В этом любовь схожа с наркотиком. Вообще, хочется быть с плохим человеком в плохой момент и даже не думаешь о том, что из этого выйдет. А потом это нас разрушает. Один из законов Мерфи гласит: «Любовь – это победа воображения над разумом».
– И воображение приводит нас к тому, что мы влюбляемся не в ту, которая нас воспитала, как ты сам выразился, а в ту, которая приходит с жандармами и собаками стрелять в нас?!
Молодой ученый улыбается:
– Возможно, для того,
чтобы заполнить пространство. А чем больше пространство, тем больше желание его заполнить.– Значит, вы сильнее любите людей, которые вас не любят, чем тех, кто вас любит?
– Да, хотя знаю, что это может казаться глупым.
– В любом случае, Аврора Каммерер сейчас сидит связанная с другими пленными в соседней пещере и находится в твоей власти.
Он вздыхает:
– Все не так просто. Ведь нужно и ее согласие.
– Значит, тобой движет желание, чтобы она изменила свое мнение?
Он принимает огорченный вид.
– И ты это говоришь перед могилой Нускс’ии, которую считаешь самой важной женщиной твоей жизни? – Эмма 109 пожимает плечами. – Мне никогда не понять любви Великих, – заключает она.
– Все мы парадоксальные и несовершенные животные… Нам надо пережить еще много мутаций. Возможно, вы являетесь частью нашего продвижения к лучшему человечеству.
Инстинктивно, кокетливым жестом, Эмма 109 поправляет рукой волосы:
– Ты хочешь мне польстить?
– Я на самом деле думаю, что Эмчи могут направить все развитие нашего вида. Лучшие эволюции всегда происходят случайно из того, что априори кажется незначительным.
Они смотрят на могилу с хилым, криво посаженным кустиком. На редких ветках уже пробиваются почки и листочки.
– Как ты думаешь, как пойдет в будущем эволюция человечества?
– Ну, можно предположить, что через десять лет…
– Нет, я говорю о далеком будущем.
Он поднимает глаза к небу:
– Самая большая задача – это освоение космоса. Либо нам удастся расселиться по другим планетам Солнечной системы, либо мы останемся взаперти на этой планете, которая из колыбели превратится сначала в тюрьму, а потом в гроб.
– Поэтому ты так внимательно следишь за развитием «Звездной бабочки-2»?
– Я понимаю, что эволюция нашего вида – это не только географическое понятие.
Эмма 109 тоже обращает свой взор к фиолетово-синему небу, испещренному светящимися точками:
– Направь свое воображение на еще более отдаленное время, не на десятки, не на сотни, а на миллионы лет вперед, Великий Давид. Каким ты видишь человечество?
Он улыбается, услышав «Великий Давид»…
– Если озоновый слой исчезнет и у нас не будет больше щита, прикрывающего нас от солнечных лучей, мы будем вынуждены жить под землей, как муравьи, или в воде, как рыбы. Земля и вода – прекрасные фильтры для смертоносных излучений.
– Интересно. Тогда, вероятно, человеческий вид разделится на два подвида?
Не отдавая себе в том отчета, она опять приглаживает волосы, привстает, выставив грудь.
– Подземное человечество и подводное человечество.
– И обязательно с различными морфологическими адаптациями. Люди, живущие под землей, будут рыть проходы и их руки станут походить на лапки крота?
Он задумывается, потом произносит:
– Возможно, они будут слепыми, ведь функция создает орган, а отсутствие функции орган разрушает. За миллионы лет у них появятся зубы, которыми он смогут разжевывать корни. Может быть, даже мандибулы. А так как земля мешает распространению звуков, они будут общаться скорее с помощью запахов, что приведет к развитию обоняния.