Милая маленькая игрушка

Он наклоняется, чтобы захватить мои губы своими, и я закрываю глаза, пытаясь вдохнуть через нос, хотя страх, сжимающий мое горло, делает это почти невозможным. Илья двигается, его рука скользит между нами, чтобы совместить головку его члена с моим входом, и я чувствую, насколько он большой, когда он настойчиво прижимается к моей крошечной дырочке.

Я не могу этого сделать. Блядь, я не готова. Ох, блядь, ох, блядь… Острая боль пронзает меня, когда Илья вдавливается в меня на несколько дюймов. Я кричу, мой крик исчезает в его рту, а слезы боли жгут мои глаза. Илья замирает, давая мне мгновение, чтобы осмыслить чуждое чувство присутствия кого-то еще внутри меня. Его губы отпускают мои, и он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.

— Дыши сквозь боль, любимая.

Я знаю, что это ласковое слово предназначено только для того, чтобы успокоить меня. Он не может чувствовать ничего столь же сильного, как любовь, зная меня всего лишь день. Кроме того, концепция любви — это совершенно ошибочная предпосылка, основанная на похоти и временном безумии. Тем не менее, услышанное каким-то образом помогает мне прийти в себя, и я понимаю, что затаила дыхание, мои мышцы напрягаются в ожидании еще большей боли.

Я заставляю себя делать, как он говорит, втягивая глубокий воздух губами и медленно выдыхая. Мои мышцы тут же начинают расслабляться, и по мере того, как они это делают, боль начинает утихать, становясь все более терпимой с каждым выдохом. Пока я сосредотачиваюсь на том, чтобы успокоиться, Илья начинает сильнее вдавливаться в меня. Его обхват растягивает меня до невозможности, заставляя мою киску широко растягиваться и напоминая мне о том, как я впервые пыталась сесть на шпагат. Это больно, но, как и другие мои мышцы, по мере того, как мое тело медленно адаптируется к растяжению, это тоже начинает ощущаться хорошо.

Когда Илья вонзается в меня до упора, я едва могу поверить, что способна вместить его целиком. Я чувствую себя настолько заполненной им, что готова плакать, и в то же время моя киска сжимается вокруг его твердой длины, словно умоляя о большем. Глубокий стон вырывается из горла Ильи, и мой клитор пульсирует в ответ. Затем он медленно начинает выходить из меня, оставляя после себя разрушительно пустую боль.

Я хнычу, сжимая губы, чтобы не умолять его вернуться. И мгновение спустя он делает именно это, на этот раз вдавливаясь в меня быстрее. Мне все еще больно принимать всю ширину его твердого члена, и в то же время покалывания растущего удовольствия пробегают по моему телу, опьяняя меня гораздо сильнее, чем алкоголь, который я выпила сегодня вечером.

— Бля, ты такая узкая, — хрипло говорит Илья, и его движения становятся более ритмичными.

Я не знаю, хорошо это или плохо в его представлении. Все, о чем я могу думать, это то, как его член заставляет мое тело петь. Несмотря на то, что я уже кончила от того, что он опустился на меня, я на грани нового оргазма, и я не могу его контролировать. Обычно отсутствие контроля могло бы меня напугать. Но, запертая между сильными руками Ильи, я невыносимо возбуждена чувством уязвимости. Я хочу, чтобы он взял меня любым способом, который он посчитает нужным. Если это то, что такое секс, я никогда не хочу останавливаться.

— Ты готова кончить снова, moya feya? — Спрашивает Илья, его губы щекочут мое ухо.

— Да, — задыхаюсь я, и моя киска пульсирует в ответ.

— Тогда попроси вежливо, — мурлычет он.

— Пожалуйста, позволь мне кончить, — умоляю я, слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю оценить их реальный смысл.

Илья вонзается в меня более намеренно, его бедра трутся о мой клитор, а его член упирается в скрытое место глубоко внутри меня, от чего мои ноги превращаются в желе. Моя спина выгибается на кровати, прижимая мою грудь к его мускулистой груди, а мои губы раздвигаются в безмолвном крике чистого удовольствия. И на этот раз, когда я кончаю, сила моего освобождения только усиливается ощущением его твердого члена, погруженного во мне.

Моя киска пульсирует вокруг него, сжимая его снова и снова, пока мой клитор дергается, а мои бедра сильно качаются против него. Мои запястья дергаются против моих наручников, и я обхватываю пальцами холодный металл, цепляясь за них, пытаясь не улететь с лица земли.

Илья рычит на нежную плоть моей шеи, его движения увеличиваются в темпе и интенсивности, когда он действительно начинает меня трахать, и я так далеко, что все, что я могу сделать, это упереться в прутья изголовья, когда он вбивается в меня. Мои чрезмерно возбужденные нервы напрягаются от нового волнения, когда я понимаю, что сегодня вечером, вероятно, кончу в третий раз. И судя по гортанным звукам Ильи, я думаю, что он тоже на грани. Резкая энергия пронзает меня при мысли, что его оргазм заводит меня. Я никогда раньше об этом не задумывалась, но осознание того, что трахать меня приятно, придает сил. Осмелевшая, я начинаю раскачиваться вместе с ним, готовая заставить его наслаждаться этим так же, как и я. Илья толкается сильнее в ответ, пробуждая намек на боль, которую я чувствовала поначалу. Но знание того, что будет дальше, делает боль только более приятной.

Одна из рук Ильи сдвигается с кровати, чтобы схватить мою грудь, и он грубо массирует ее. Его пальцы находит мой сосок и слегка щипают, вызывая крик удивления, когда моя киска пульсирует в ответ.

— Кончи для меня, фея, — рычит Илья, и я подчиняюсь.

Рыдая от силы моего подавляющего освобождения, я содрогаюсь, дрожа под его большой массой, когда мои стенки сжимаются, как тиски вокруг него. Член Ильи набухает в ответ, затем начинает пульсировать, пульсируя внутри меня, когда он кончает. Его бедра дергаются вперед с каждым всплеском спермы, оставляя синяки на моем входе, но я едва замечаю, что меня так поглощает покалывающая эйфория, и я задыхаюсь.

Медленно он замирает, когда отголоски наших оргазмов стихают, и мир снова начинает фокусироваться. Дыхание Ильи становится тяжелым, его сильная грудь прижимается к моей, его твердый пресс напрягается с каждым выдохом. И когда его глаза встречаются с моими, сверкающее удовлетворение горит, как ад в их глубинах.

Выйдя из меня, Илья, кажется, знает, насколько я утомлена, и с отсутствием его члена я чувствую резкую боль, которая занимает его место. Завтра мне будет больно. Но, честно говоря, я бы приняла боль ради такого уровня удовольствия в любой день. И дважды по воскресеньям.

Поднявшись с кровати, Илья снимает презерватив, прежде чем наклониться и натянуть трусы обратно на бедра. Только тогда он поворачивается к кровати, чтобы освободить мои руки от наручников. Я не против подождать. Мои конечности настолько слабы от удовлетворения, что я не уверена, что смогу ими воспользоваться.

— Ну, moya feya, тебе понравилось? — Спрашивает он, дразня, снова вытягиваясь рядом со мной.

— Хм, — отвечаю я, кивая и закрывая глаза. — Очень.

— Хорошо.

Я открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Илью, который пристально за мной наблюдает.

— Если ты согласишься быть моей, я всегда буду делать тебе так хорошо, — обещает он. — Но большую часть времени это будет совсем не так, как сегодня. Я не хотел пугать тебя или причинять тебе боль больше, чем необходимо, когда лишал тебя девственности, но отдать мне твое тело будет означать проверку пределов твоей терпимости к боли и удовольствию.

— Есть ли предел тому, сколько удовольствия может вытерпеть человек? — Скептически спрашиваю я.

Илья многозначительно приподнимает бровь, заставляя мое сердце трепетать.

— Я думаю, будет лучше, если ты проведешь со мной еще одну ночь, чтобы испытать, что это на самом деле повлечет за собой. Тогда ты поймешь, чего я ожидаю. Я был нежным, так как это был твой первый раз.

Я облизываю сухие губы и с трудом сглатываю.

— Хорошо, — бормочу я.

Илья коротко кивает и снова встает с кровати.

— Одевайся, — командует он, натягивая на себя одежду. — Я отвезу тебя домой. Ты завтра вечером работаешь?

Теперь его тон более деловой, и я быстро сажусь, натягивая простыни, чтобы прикрыть грудь, пытаясь осмыслить внезапную перемену.