Миледи и притворщик

Да кого я обманываю… Наша королевская армия не способна напугать никого, кроме волков в приграничных лесах. Сам верховный царь Сарпаля не посчитался с интересами аконийской концессии и выгнал всех горнодобытчиков из Чахучана. Так что глупо ждать, что завтра меня чудесным образом освободят. Хоть бы не четвертовали, и то будет хорошо.

Дойдя до своей тахты, я уселась на неё и почти уговорила себя лечь и заснуть, но тут моё внимание отвлекло странное действо возле выхода из зала: выбранная сатрапом Зинат скинула с себя всю одежду на глазах у молодых евнухов без всякой тени стеснения на лице. Всё, что теперь на ней было, так это поблёскивающее от огоньков свечей колье с бриллиантами, что спускалось по шее к ложбинке между грудей, и расшитый золотом пояс, что был обёрнут вокруг талии и спускался своими концами к коленям, прикрывая лобок. Вот и всё одеяние – видимо, сатрапу большего и не нужно.

Только я подумала об этом, как вдруг служанка Зинат смела с пола брошенную одежду, а один из евнухов набросил на плечи наложницы широкий плед, завернул её в него, а другой евнух одним выверенным движением закинул девушку себе на плечо и унёс её прочь из зала.

– Что это было? – только и смогла я поражённо выдохнуть, повернувшись к Санайе, – зачем она при них оголилась? Куда они её понесли?

– Понесли в опочивальню господина, – зевнув, ответила она. – А оголяться пришлось, чтобы евнухи знали, что под одеждой Зинат не спрятала нож или ещё что опасное. Таков порядок, все его соблюдают. Вот увидишь, когда Эбо принесёт Зинат обратно, он проделает всё то же самое с Каджал. Она тоже разденется, и её тоже завернут в плед и закинут на плечо.

– Девушки что, мешки с крупой, чтобы с ними так обращаться?

– Это же евнухи. Что они могут понимать в женщинах?

Действительно. Им что женщина, что поднос с фруктами – и то, и другое всего лишь груз, который надо вовремя доставить господину.

– Санайя, – шепнула я, – а как господин выбирает девушек себе на ночь? Откуда эти таблички? На них вырезаны имена всех девушек?

– Конечно. Это твоё ещё не вырезали, вот Сеюм и винился перед госпожой.

– А госпожа – кто она?

– Нафиса – старшая жена господина.

– Что? – не поверила я. – Муж говорит жене, кого выбрал себе в любовницы на одну ночь, а жена после этого оповещает наложниц, кто из них пойдёт ночевать к её мужу? Как это вообще возможно?

– Раньше, – неожиданно подала голос угрюмая девушка с соседней тахты, – всем этим занималась мать господина. Это была её обязанность как старшей госпожи во дворце. Но год назад она умерла, и теперь госпожа Нафиса готовит девушек к ночи с господином.

Бедная женщина… А ведь у неё стальные нервы. Я бы не смогла всё время держать лицо, живя в такой аморальной обстановке. Я бы перестала себя уважать. А такого мужа начала бы тихо ненавидеть – за то, что у меня под носом крутит шашни с молодыми девицами и за то, что унижает меня, заставляя одобрять это непотребство и участвовать в нём.

– А что потом, – спросила я угрюмую девушку, – когда господин насытится Зинат и Каджал, он позовёт в покои и Нафису?

– Ты что, нет, конечно, – тут же сказала Санайя. – Для ночи со старшей женой у господина есть пятнадцатый лунный день. А сейчас день двадцать первый. Это время младших наложниц.

– То есть, есть какое-то расписание?

– Конечно. Шрия, ну-ка расскажи ты, а то я всё время путаюсь в датах.

– Первые девять дней месяца, – равнодушным тоном начала вещать наша собеседница, – это дни младших наложниц, коих в гареме должно быть двадцать семь. Десятый, одиннадцатый и двенадцатый дни отведены старшим наложницам, а их в гареме должно быть девять. Тринадцатый и четырнадцатый день предназначен трём младшим жёнам господина. И только пятнадцатый день – это день для его старшей жены. Только в полнолуние он может соединиться с ней, ибо после этого луна начинает убывать, и цикл должен перевернуться. Шестнадцатую и семнадцатую ночь младшие жёны снова должны провести с господином. Восемнадцатую, девятнадцатую и двадцатую – старшие наложницы, а остальные дни до окончания месяца – это наши дни.

– Так это же, – подсчитала я, – младшим наложницам отведены аж восемнадцать дней?

– Так ведь нас и больше, чем других. Даже сейчас, после того как…

Тут Шрия замолчала, а я не смогла не спросить:

– Что случилось в гареме в ту пору, когда тут жило двадцать семь младших наложниц? Ты ведь говоришь о страшном море, что унёс много жизней?

Шрия только грустно усмехнулась и сказала:

– Всем новеньким девушкам, что здесь появляются, говорят про страшную болезнь. Но это была не она.

– А что?

– Смерть. Быстрая и яростная. С саблей и безумным блеском в глазах, – она понизила голос и едва слышно произнесла, – и имя ей – господин Сурадж.

Сатрап?! Так это он убил всех тех девушек, замену которым собирают по всей сатрапии уже несколько месяцев?! О боги, куда я попала?!

У меня всё внутри похолодело от мысли, что я оказалась под одной крышей с кровавым безжалостным маньяком, который обладает безграничной властью и безграничной страстью убивать. Неужели ему публичных казней мало? Или вид молящих о пощаде голых девушек будит в нём какую-то особую страсть? А Зинат, она вообще вернётся сегодня из покоев сатрапа в этот зал, или уже нет?

Только я подумала об этом, как молодой евнух вернулся в зал и подозвал к себе вторую избранницу сатрапа, и я снова стала свидетельницей раздевания и беглого досмотра молодой наложницы. Когда Каджал унесли прочь, в зал вернулась Зинат в сопровождении своей служанки. Она была снова в своём платье, волосы её поблёскивали от влаги, будто она вышла из купальни, а на пальчике её сияло колечко с громоздким камнем. Зинат просеменила к своей тахте и завалилась на неё, после чего вытянула руку вверх, явно любуясь новеньким подарком.

Интересно, она знает о кровавых пристрастиях так обожаемого ею сатрапа? Она в курсе, как умирали её сёстры по несчастью? Она совсем не боится стать следующей, в день, когда луна будет в неподходящей фазе и у правителя случится очередное помутнение рассудка?

– Шрия, ты знаешь, почему господин Сурадж поступил так?

– Из-за Сулочаны. Это она виновата, что он убил её, Джаянти и ещё восемь женщин, что носили под сердцем его детей.

– Как?..– на миг потеряла я дар речь. – Он убивал беременных от него женщин? Но почему?

– Расскажи же ей всё с самого начала, – попросила Санайя, и Шрия поведала:

– Сулочана была младшей женой господина. Одной из трёх. Это Нафису, старшую жену, господину выбрала его мать, а вот младших жён он всегда выбирал себе по сердцу. И Сулочану тоже. Говорят, когда-то он любил её больше всех других жён, но со временем его страсть начала остывать. Полгода назад Сулочан уже пять лун как носила под сердцем дитя господина. Она мечтала родить ему мальчика, а ещё мечтала, что именно её сына господин сделает своим наследником. Но в это же время среди младших наложниц жила любимица господина – Джаянти. Если бы ты только видела её… Здесь все девушки прекрасны ликом и станом, но она была особенно красива. Не только телом, но и душой. Она никому не строила козней, никогда не отказывала в помощи. В этом зале много соперниц и завистниц, но с Джаянти никто не смел тягаться. Пожалуй, все её здесь по-своему любили, а если не любили, то уважали. А вот Сулочана лишь изредка видела Джаянти в саду во время прогулок, и этих кратких встреч хватило, чтобы воспылать к ней злобой и ревностью. Джаянти тоже носила под сердцем дитя и тоже пять лун. Сулочана знала, как господин привязан к Джаянти, и боялась, что после того как она родит, и её ребёнок выживет, он сделает Джаянти старшей наложницей, а её сына определит своим наследником. А этого Сулочана никак не могла допустить. И она задумала подлость – подкупила прежнего евнуха, чтобы он подделал записи в книги соитий…

– Прости, какой книге?

– Книге соитий, – повторила за неё Санайя, – Эта такая большая книжка, в которой Сеюм всё время носит с собой и записывает туда наши имена, а ещё все визиты девушек к господину точно по дням, чтобы знать, кто и когда зачал, и в какой срок родятся дети.

– Прежний старший евнух, – продолжила свой рассказ Шрия, – по наущению Сулочаны выскреб из книги имя Джаянти и вписал вместо неё другую девушку, будто это она, а не Джаянти была у господина в день, когда зачала своё дитя.