Миледи и притворщик

Утром после урока я ненароком прошлась вдоль стены с плющом, но следов подкопа под ней так и не обнаружила. Видимо, тот, кто рыл яму снаружи, не успел сделать её достаточно глубокой. А вот если бы он рыл её каждый день и ему никто не мешал…

Впрочем, что бы было в этом случае, я неожиданно узнала от младших наложниц, когда вернулась в общий зал.

– Говорят, – делились они друг с другом дворцовыми слухами, – в сад старшей жены хотел прорыть тайный ход её тайный любовник-оборотень. Ей ведь скучно лишь раз в месяц видеться с господином, вот она и призвала к себе любовника-колдуна. Давно уже говорят, что она настоящая ведьма.

– Уж если кто и ведьма, так это старшая наложница Шармита. Небось, того оборотня она подослала, чтобы он проник в сад и загрыз сыновей Нафисы. Все знают, что Шармита своего сына прочит в наследники.

– И младшая жена Шабана тоже прочит. Может, это она обернулась собакой и стала рыть яму под стеной сада?

За полчаса девушки перебрали, кажется, имена всех женщин гарема в попытки уличить их в волшбе и оборотничестве, а заодно и в скверном характере, дефектах внешности и просто дурном нраве. А я внимательно слушала их и, наконец спросила:

– А какие они – оборотни?

Сначала девушки притихли, явно не ожидая такого наивного вопроса, но вскоре принялись с жаром рассказывать неразумной северянке, что оборотнями становятся дурные жёны, которые в теле кошки повадились убегать из дома на свидание к любовнику, а ещё злые свекрови, которые оборачиваются свиньями и изводят невесток истошным визгом под дверью.

Но кое-кто обмолвился, что оборотнями становятся коварные колдуны, которые связывают сою душу со зверем, чтобы время от времени входить в его тело и вершить тёмные дела.

– А как такой колдун может порвать связь со зверем? – задала я тот самый вопрос, ради которого и затеяла весь этот разговор. – Когда зверю придёт время умирать, как не умереть и самому колдуну?

Тут начались споры. Кто-то говорил, что смерть зверя для колдуна не опасна – после этого он просто найдёт себе нового зверя, чтобы продолжать злодействовать, а кто-то уверял, что убитый охотниками зверь всегда забирает с собой и душу колдуна, потому в борьбе против оборотней в первую очередь надо убивать зверя, если не по силам справиться с человеком.

– Но я слышала одно пророчество от пещерного старца из Ормиля, – продолжала свой рассказ всезнающая Мегна, – что в дни, прежде чем небо упадёт на землю, и море взмоет в небеса, Сарпалем будет править последний царь по прозвищу Четырёхпалый, и этот царь не будет Сарпом, но будет сыном богов и великим колдуном, который был оборотнем, но остался жив, когда зверь его покинул. Стало быть, изгнать зверя от себя может только потомок богов. Простому колдуну такое не под силу.

Какая безрадостная информация. Нет, должно быть что-то ещё, какой-то другой способ, кроме родства с богами, чтобы избавиться от оборотничества.

– А ещё говорят, – тут же переключилась на новую тему Санайя, – что дни последнего царя уже близко. Я на рынке слышала, прежде чем сюда попасть, как старики говорили, что недолго ждать осталось. Были уже небесные знамения, и телёнок с двумя головами в Манзо родился, и ягнёнок с пятью копытами в Фариязе. Это всё точно не к добру. Что-то грядёт нехорошее.

– Известно что, – со скучающим видом сказала Шрия. – Великий царь и его наследники тяжело больны. Если заберут их к себе боги, то пресечётся их род, и тогда быть царём нашему господину. А может, боги истинных Сарпов уже к себе забрали, вот только весть эта с Запретного острова до Шамфара ещё не дошла.

– Ох, что же будет, если господин Сурадж станет великим царём всего Сарпаля? – с восхищением вопросила полногрудая наложница по имени Кангана, – Он ведь весь свой гарем на Запретный остров увезёт? Ой, как, наверное, долго придётся пробыть нам в пути, чтобы туда добраться.

– А ты не о долгой дороге думай, – посоветовала ей Шрия, – а о том, что царю в гареме не сорок жён и наложниц положено иметь, а больше полутора сотен и ещё немереное число служанок для них. Вот нас в этом зале всего двадцать четыре младшие наложницы, а будет сто восемь. И ты, Кангана, будешь уже не неделями, а месяцами ждать, когда господин тебя к себе призовёт и призовёт ли. А время-то будет идти. Если не успеешь зачать и родить за десять лет, то точно сошлют тебя в Дом Тишины и не вспомнят больше о тебе никогда. Об этом теперь думай, а не о том, как долго плыть морем до Запретного острова.

Кангана тут же приуныла, но ничего не сказала. Зато слова нашлись у Дипики, единственной младшей наложницы, что на вид была старше даже меня:

– Запретный остров, Запретный остров… Вы сначала День Очищения переживите, а потом о переезде думайте.

– Да, – стали раздаваться отовсюду сдавленные шепотки, – права Дипика. Пережить бы…

– Ой, что будет…

– Хоть бы заболеть к тому дню и в лекарской комнатке взаперти оказаться.

– И мне бы…

– А, может, выпить что, и всем вместе туда отправиться. Путь старшие наложницы отдуваются.

– Нет, у старших дети есть, их никто на растерзание не отдаст. Это нас не жалко.

– Ой, что будет… беда… погибель.

Мне и самой уже было интересно, что за беда ждёт младших наложниц в День Очищения, но дослушать стенания девушек мне не дали – в зал вбежала моя прислужница Малика и сказала, что госпожа Нафиса снова зовёт меня к себе и очень срочно.

Теряясь в догадках, что же случилось, я вышла в коридор и пошла привычным путём к дальнему крылу дворца, но Малика меня вовремя остановила:

– Госпожа ждёт тебя в Арсенальной Башне.

– Арсенальной? – поразилась я. – А где это?

– Я провожу тебя.

И мы пошли окольными путями к упомянутой башне, а я всю дорогу гадала, что позабыла там Нафиса. Надеюсь, она не сбросить меня с этой башни решила. Мало ли: у здешних женщин от жизни в изоляции столько дурных мыслей в голове поселяется, что трудно предугадать, кто из них что скажет или выкинет. Неужели я скоро так же одичаю и начну строить козни против своих соседок, лишь бы разбавить скуку однообразных дней?

Добравшись до входа в башню, Малика сказала, чтобы я поднималась одна, а она подождёт меня внизу. Странно это. И подозрительно. Вернуться бы мне после встречи с Нафисой живой.

Пока я поднималась по винтовой лестнице, то невольно вспомнила Город Ста Колонн и засыпанную песком башню, что привела меня, Стиана и Иризи в сокровищницу ненасытных сатрапов. Эта башня по своей архитектуре изнутри очень походила на ту древнюю, только в диаметре оказалась уже, а в высоту куда больше, так что я успела сбить дыхание и почувствовать боль в мышцах ног, пока не поднялась на вершину, где увидела вовсе не старшую жену сатрапа.