Миледи и притворщик
Шрифт:
– Здесь больше одной порции. Она опять придёт сюда?
Ответом ему было молчание. Кажется, девушки боялись даже глаза на него поднять, а Стиан снова спросил:
– А вино почему откупорено? Она уже что-то подлила мне для большей сговорчивости?
И снова тишина. Расставив блюда, девушки принялись зажигать свечи и фитили в масляных лампах. И все до единой они старательно делали вид, будто Стиана здесь нет.
– Ну, кто-нибудь, скажите мне хоть слово. Хотя бы сегодня. Так же с ума сойти можно. Ну, почему вы все молчите? Она вам приказала?
В ответ на это девушки просто выбежали прочь из зала, и стражи
Осколки со звоном осыпались на пол, красная лужа разлилась по красному полу, а Стиан в бессилии рухнул на софу рядом со столом и закрыл лицо руками.
О боги, никогда не видела его таким. Он здесь что, в изоляции с того самого дня, как мы оказались во дворце? Царица заперла его в этом зале и запретила слугам общаться с ним? И он не выходит из этого жуткого помещения, что целый день утопает в непривычном для глаза красном цвете? Какой ужас, теперь я понимаю всю глубину его отчаяния.
Я подползла вплотную к перилам и прошептала:
– Стиан…
Не знаю, как близко у дверей стоят стражи, но точно не стоит кричать во все горло, иначе и они услышат, как я зову:
– Стиан… Стиан, я здесь, наверху… Я…
Внезапно он соскочил с места и принялся метать взгляд по залу от одной треноги к другой, пока не остановился на миниатюрном канделябре для трёх свечей.
– Гро, сиди тихо. Жди. Мы что-нибудь придумаем. Мы попробуем отсюда выбраться.
Кажется, он принял мой писк за собачий скулёж и так ничего и не расслышал. Ну ладно, сейчас я…
Не успела я и рта раскрыть, как красное марево, льющиеся в зал из окон, погасло, и все вокруг погрузилось во тьму, озарённую лишь светом дюжины масляных ламп. Кажется, солнце зашло. Тем лучше. Под покровом ночи бежать из дворца будет куда проще.
Стиан отложил канделябр и обернулся к двери, будто в ожидании чего-то. И в следующий миг вход в зал отворился.
На пороге стояла она – царица Алилата. И то, как она выглядела, заставило мои кулаки сжаться. Вместо шипастой короны в её волосах поблёскивала тонкая диадема, а платье из газовых лоскутков больше напоминало рванину. Развратную рванину, что больше выпячивает грудь и бёдра, нежели прикрывает их. Какое бесстыдство! А эта её противная улыбочка вкупе с блудливым взглядом так и требуют приложиться ладонью к щеке царицы. А может, и не раз.
– Приветствую тебя, повелитель восточных земель, – певучим голосом обратилась она к Стиану. – Позволишь ли ты присоединиться к твоей вечерней трапезе?
Её плавная походка заставила ткань наряда развиваться в воздухе и ещё больше оголять короткие, но стройные ноги. Но Стиан смотрел вовсе не на них, а в пол, когда глухо произносил:
– Делай что хочешь, это же твоя еда и твой дворец.
Не дожидаясь, когда Алилата приблизится к нему вплотную, Стиан отвернулся и проследовал к софе, чтобы сесть под высоко расположенным окном, закинуть ногу на ногу и сделать вид, что никого не видит и не слышит.
– Ты снова не рад меня видеть? – томным голосом вопросила она, подбираясь ближе. – Не нравится моё гостеприимство? Ну что ж, одно лишь твоё слово, и можешь вернуться в свой дворец. Он ведь у тебя теперь есть, не забыл?
Стиан не ответил. Тогда царица подсела к нему и её шаловливые ручонки поползли по его плечу:
–
Ну же, поговори со мной. Почему ты молчишь? Чем ты снова недоволен?– Ты и сама знаешь.
– Нет, не знаю. Скажи же мне.
– Я твой пленник. Разве это не достаточный повод для недовольства?
– Ты мой гость. Самый дорогой и желанный гость на свете. Для тебя мне не жалко ничего. Самые лучшие блюда, самое лучшее вино… Самая мягкая постель, – добавила она с томными нотками в голосе.
– И восемь дней без солнца привычного цвета и свежего воздуха. Восемь дней в изоляции от внешнего мира и других людей, что не связаны обетом молчания. Знаешь, если ты не заковала меня в кандалы, это не значит, что я их не чувствую.
– Какой ты чувствительный, – усмехнулась она. – Моя компания тебя не устраивает?
– Ты появляешься здесь раз в три дня и всякий раз входишь в этот зал, как только солнце сядет и всё вокруг погрузится во тьму. Знаешь, у меня на родине так делает только нежить из страшных сказок, та, которая умеет обращаться в летучих мышей, чтобы пьёт кровь спящих людей по ночам. Так что прости, но каждый твой визит заставляет меня вспоминать тромский фольклор и беречь горло.
Точно, всё правильно сказал. Она настоящая упырица и ведьма. Уж я-то знаю.
Я ждала, что Алилата оскорбится и уже, наконец, отпрянет от моего мужчины, но тут её рука скользнула по подбородку Стиана и заставила его повернуть голову, чтобы смотреть ей прямо в глаза:
– Думаешь, я пью человеческую кровь?
Стиан подумал и ответил:
– За годы поездок по Сарпалю я столько всего услышал о правительнице Румелата Алилате, что уже ничему не удивлюсь.
Его слова заставили её улыбнуться и провести пальцем по его губам:
– Что ж, ты прав, обо мне много что говорят. Но красивых мужчин я не обижаю. И послушных тоже.
– Я видел твоих послушных стражей. Их трудно назвать мужчинами и даже живыми людьми. Может, ты околдовала их и превратила в безвольных кукол? Или они не куклы, а кто-то вроде тех говорящих голов, куда твои жрицы подселяют демонов? Кого же ты вселила в своих стражей? Мелких домашних духов-охранителей? Или души кротких дев?
– Ни то и ни другое. Это просто правильное воспитание и немножко безобидной магии.
– Да? А со стороны напоминает подавление воли и ментальное насилие.
– Какое насилие? – тут она отвела руку от его лица, но зачем-то закинула обнажённую ногу на его колени и с улыбкой произнесла, – Хотя, ты прав, с воспитанием я немного переусердствовала. Мои стражи стали такими… скучными. А ты совсем другое дело. Не мужлан и не раб, не глуп и не слаб. Но очень упрямый. И у тебя такие глаза… колдовские. В них так и хочется утонуть. А ты ещё говоришь, что колдунья я.
В следующий миг одним резким движением она запрыгнула на колени Стиана и оседлала его, а после запустила пальцы ему в волосы и склонилась к губам.
Вот гадина! Да сбрось ты её с колен, чего ты ждёшь? Стиан, да она же просто играет с тобой. Назло мне!
Дыхание сдавило, и сердце застучало как бешеное. Мне стало так больно, когда он подхватил её за ягодицы и, поднявшись на ноги, неспешно понёс к кровати. Ну как же так, ну почему? В его руках она такая маленькая и лёгкая, такая изящная и обольстительная… Я никогда не буду такой. И Стиан никогда так легко не подхватит меня на руки...