Милицейская сага

Один из приехавших, крупный патлатый парень, заприметив отошедшую от Андрея Альбину, без приглашения крепко ухватил ее за руку и поволок на танцплощадку. Когда же та, возмущенная, попыталась упереться, попросту и без затей " выписал" ей увесистую затрещину. Находившиеся поблизости мужчины индифферентно отвели глаза. Но женщины подняли крик, привлекший всеобщее внимание. И, прежде всего, - подбежавшего Тальвинского, который, не тратя времени на объяснения, будто кием по шару, врезал по ухмыляющейся физиономии. Тут же - только того и ожидали - Андрея окружили шесть человек, принявшихся с сопением и выкриками избивать его. Рослый и сильный, Тальвинский отбивался как мог, пытаясь вырваться из кольца и, главное, не свалиться от сыпавшихся со всех сторон беспорядочных ударов. Он уже слабел, когда круг внезапно разорвался, и прямо перед собой он увидел перекошенную от ярости Виташину физиономию. Что-то определив, Мороз успокоился и отодвинул Тальвинского спиной.

– Объяви, что мы из милиции, - прохрипел Андрей, с тревогой увидевший, что из глубины бора к площадке бегут еще несколько парней в кожанках.

– Много чести, - огрызнулся Мороз и, подмигнув помертвевшей в стороне Марюсе, плотоядно потер руки:

– Ну что, голуби мира, вижу, желаете поворковать?

Раскиданные первым его натиском, пришельцы опомнились и, подбадривая друг друга, бросились вперед. Обойдя Мороза, встал рядом и слегка отдышавшийся Андрей. Жестокая драка вспыхнула заново.

Андрей старался как мог. Но, если бы не Виталий, долго бы он не выдержал. Грозный и недостижимый для противника, тот успевал всюду: уклонялся, наносил удары и - не забывал страховать слабеюшего друга. При этом лицо переливающегося ртутью Мороза было столь полно яростным восторгом, что Андрею, хоть и некстати, припомнилась строка об упоении в бою. И в какой раз подумалось: " Не в свой век угораздило родиться лихого гусара". Выкрик Виталия вернул его в чувство:

– Спиной к стене и - ни шагу!.. Прими левого, остальные мои!

То ли от опьянения, то ли от сознания своего численного превосходства, но нападавшие не отступались, хоть число их катастрофически сокращалось. Стремясь сломить противника психологически, Мороз, оставив на минутку Андрея, метнулся в гущу добивать самого крепкого и настырного из всех, - золотое правило любого боя: вырубить лидера. Оставшемуся без поддержки Тальвинскому стало совсем тяжело. Уже и тело не успевало реагировать. И руки - не били, а отталкивали. Он медленно погружался в пелену, когда откуда-то сбоку, издалека, расслышал отчаянный вопль Виталия: "Анри, н-о-ож!".

В последнем усилии вскинул он голову и увидел, как всего-то в метре ме-едленно, казалось, наползает направленная прямо в кадык заточка - в руке патлатого. Не оставалось ни времени, ни сил уклониться. Он лишь успел представить себя лежащим посреди грязного помоста с продырявленным горлом и - почему-то милицейскую сводку с постыдным сообщением о смерти подполковника милиции в пьяной драке, ленивые пересуды приятелей.

Мелькнувшая тень, сильный толчок, грохот помоста. Андрей тряхнул головой, - он был жив. А метрах в двух на полу в обнимку с неподвижным патлатым подергивался странно неловкий, с подвернутой ногой Мороз. С криком отчаяния к нему неслась вырвавшаяся от Альбины Марюська. Вопили женщины, разбегались разом отрезвевшие поселковые. Но не все. Пятеро из них или лежали, или ползали по помосту, - Мороз потрудился на славу.

Откуда-то возникли захлопотавшие возле тела мужчины. Побежали к телефону.

Опустошенный, задыхающийся Андрей опустился, где стоял, - на оркестровой площадке, не сводя глаз с суеты возле лежащих тел.

– Андрюшенька, что?!
– его принялась трясти подбежавшая Альбина. Проследила за направлением взгляда.

– Все хорошо, успокойся! Жив! Нашелся врач. Удар скользящий. Просто сильно ударился головой. Сейчас перебинтуют и перенесем в номер.

Морозу и впрямь повезло - прыжок оказался столь резок, что нож лишь скользнул по ребрам. И теперь, затянутый в бинты, он с удовольствием принимал соболезнования от хорошеньких женщин и поглаживал головку Марюси. Не в силах успокоиться, та подрагивала, устроившись подле.

Через полтора часа приехала опергруппа Пригородного райотдела во главе с замначальника, приятелем Тальвинского.

– Кучно отстрелялись, - оценил тот, пока подручные собирали необходимые объяснения.
– Этого, с заточкой, в реанимацию увезли, остальных с переломами. Между прочим, все как один - под наркотой.

– Слышал я о тебе, - с усмешкой, за которой плохо скрывалось восхищение, подошел он к Морозу.
– Вижу - не преувеличивали. Одного не пойму: как это ты при твоей реакции позволил этому ошпаренному ножичком себя достать?

– Рук не хватило, - скромно признал Мороз.

И тогда Тальвинский окончательно понял механику происшедшего: не имея времени отвести от него удар, Мороз просто в полете подставил грудь.

Боясь, что другие увидят навернувшиеся слезы, он стремительно вышел на воздух.

В звездном, бархатом нависшем над Волгой небе почудилась ему какая-то скрытая угроза. Нервы стали ни к черту.

22.

Через два дня по турбазе мгновенно распространился слух, что в стране происходит что-то неладное: на экранах телевизоров вместо сверстанной сетки передач затанцевали маленькие лебеди, - испытанный символ грядущих мрачных перемен.

Выступление по телевидению членов ГКЧП смотрели, не переговариваясь. Даже не умолкающая обычно Марюська, глядя на сведенные скулы вполне оправившегося Мороза, тихо устроилась за тумбочкой, не напоминая о себе.

– Вот и отперестраивались, - вид у Тальвинского был подавленный.

– М-да, недолго музыка играла, - Мороз залез в шкаф, выудил припасенную аварийную бутылочку водки, зубами вскрыл пробку:

– Ну, мальчики-девочки, за несбывшиеся надежды.

– И что ж теперь будет?
– Альбина сделалась задумчивой..

– А то же, что перед тем семьдесят лет было, - Тальвинский зло проглотил полстакана.

– Только для начала малек постреляют, - уточнил, допивая свою порцию, Мороз.

При упоминании о стрельбе Альбина несколько неожиданно всполошилась:

– Так вам же срочно на службу надо! Наверняка казарменное положение объявили.

– А вот это черта с два!
– Тальвинский с чувством ударил себя по сгибу локтя, и смешливая Марюся фыркнула.
– У меня отпуск. И, пока не увижу официального письменного предписания, ни одна сволота меня отсюда не выковырнет.

– Но ты же начальник!

– По счастью, уже нет. Так что отсижусь - хоть морду в грязи не перепачкаю.

– А я б поехал, - к удивлению Тальвинского, Мороз мечтательно прикрыл глаза.
– А чего? Собрал бы ребят из угрозыска и предложил бы - на поезд и в Москву. Чего там у них есть? Верховный Совет РСФСР?.. Во, туда. Берите нас на подмогу. Подураковали бы на славу!

– Тьфу на тебя, дурака!
– Альбина живо распахнула дверь, убедившись, что в коридоре поблизости никого не оказалось, и плотно прикрыла вновь.