Миллион черных роз

«Надо бы еще поработать над остальными вариантами рыданий», — подумала Лола, но она так устала сегодня, что решила отложить репетиции до лучших времен. Сейчас следует принять ванну с лавандовой пеной — лаванда снимет стресс — и поскорее ложиться. Завтра Ленька что-нибудь придумает.

— Лола, тебя спрашивают! — голос Маркиза долетел из-за двери ванной, когда Лола расслаблялась в теплой пене.

— Гражданка Чижова! — раздался в трубке рокочущий бас капитана Сойки. — Что же вы к телефону не подходите?

— Как это не подхожу! — Лола стряхнула остатки оцепенения. — А что же я по-вашему делаю?

— Почему вы не подходите к своему домашнему телефону? — настаивал капитан. — Вы что — дома не ночуете?

— А вам какое дело! — чуть было не ляпнула Лола, но вовремя прикусила язык.

Она вспомнила, что дала капитану адрес, по которому она была прописана. Крошечная однокомнатная квартирка никак не могла вместить большую компанию людей и зверей, поэтому, когда появились деньги и Лола с Маркизом решили, что они будут жить в России, они купили большую трехкомнатную квартиру, где всем хватало места. Ту же, прежнюю квартиру Лола просто упустила из вида. Некоторое время там вообще нельзя было появляться из-за их общих с Маркизом недругов, но когда все наладилось и опасности не стало, Лола все собиралась заняться той квартирой — продать, да все руки не доходили. И вот, поскольку в паспорте значилась именно эта прописка, Лола не задумываясь дала капитану Сойке тот адрес и телефон. Но она никак не подозревала, что так быстро может понадобиться настырному капитану.

— Что вам угодно? — сухо спросила Лола.

— Пришлось в театре выяснить номер вашего сотового, — гремел в трубке голос капитана, — как себя чувствуете, Ольга Николаевна?

— Надеюсь, вы звоните не для того, чтобы пожелать мне спокойной ночи? — не выдержала Лола. — Вряд ли я сегодня смогу заснуть без снотворного.

— Я звоню для того, чтобы сообщить вам, что завтра в одиннадцать утра вас ждет к себе следователь Крачкин.

— Кто?

— Следователь Крачкин, Василий Терентьевич, комната триста пятьдесят восемь. Паспорт не забудьте!

— Благодарю за заботу! — фыркнула Лола. — Вы очень любезны.

— Да, и вот еще что, — голос стал более ехидным, — я тут у ваших театральных коллег выяснял… вы всегда опаздываете. Так вот, не вздумайте такое сделать завтра! Следователь Крачкин этого очень не любит! Так что попросите своего сожителя, чтобы пораньше вас разбудил!

— Нахал… — удивленно сказала Лола, но в трубке мобильника уже раздавались короткие гудки.

— Ну что? — Маркиз стоял в дверях ванной и старательно отводил глаза от Лолиной голой груди. — Кто это звонил?

— Это звонил капитан Сойка, — промурлыкала Лола, — сообщил, что мне надо прибыть завтра утром к следователю Крачкину. И еще знаешь что, Ленечка? Кажется, он ревнует меня к тебе.

Лола отдала мобильник разинувшему рот Лене и с головой ушла под воду.

Дверь кабинета оказалась открытой. Лола вошла внутрь. Возле входа стоял огромный стеллаж с папками и скоросшивателями, отгораживавший от нее остальную часть комнаты и создававший что-то вроде прихожей.

— Кто там скребется? — послышался из-за стеллажа бравый офицерский голос. — Заходьте внутрь, не стойте на пороге!

Лола послушалась и прошла в кабинет следователя.

Честно говоря, она несколько иначе представляла себе это помещение.

Здесь, конечно, был письменный стол — точнее, целых два, но в остальном эта комната напоминала скорее не кабинет, а помесь гаража и мастерской — то ли столярной, то ли слесарной. В одном углу была свалена груда аккуратных деревянных дощечек и реечек, из-под которой выглядывала коробка гвоздей и новенькая ножовка с ярко-оранжевой пластмассовой ручкой.

В другом углу красовалось самое настоящее автомобильное колесо, а к нему прислонился явно не новый автомобильный же аккумулятор. Прочих мелких частей и деталей от машин и механизмов в кабинете было множество, но Лола не имела понятия, как они называются.

Довершали интерьер кабинета двое людей, судя по всему, деливших этот кабинет в служебные часы.

Один из них сидел за письменным столом, на полметра заваленным картонными папками и яркими глянцевыми пакетиками, в которых, судя по картинкам, находились семена овощей и цветов. За спиной огородника к стене был пришпилен цветной плакат воспитательного содержания. На плакате красивый кудрявый молодой человек образца пятидесятых годов тянул руку к хрустальной рюмке, до краев наполненной недвусмысленной прозрачной жидкостью. Крупная надпись в верхней части плаката состояла всего из одного слова:

«Остановись!»

Но в самом низу плаката было приписано красным фломастером остроумное продолжение:

«Мгновенье, ты прекрасно!»

Внешний вид огородника, сидевшего под этим многозначительным плакатом, говорил о том, что он разделяет нравственный пафос высказывания. Маленькие серые глазки были излишне оживлены, движения несколько суетливы, а физиономия была слишком красной для данного времени года и данной части суток. В остальном внешность огородника была весьма заурядна — невысокий крепенький упитанный бодрячок лет около сорока с неровно подстриженными темно-русыми волосами, которые он то и дело взъерошивал короткопалой пятерней.

Субъект, занимавший второй стол, был полной ему противоположностью. Очень худой и очень длинный, он едва умещался за своим девственно чистым столом, на котором находилось единственное украшение — модель автомобиля «Жигули» в масштабе примерно один к пятидесяти. Волосы этого автомобилиста были тщательно прилизаны и даже как бы приклеены к черепу, он то и дело облизывал узкие бледные губы и поводил головой из стороны в сторону, как будто ему был тесен воротник.

За спиной у него тоже красовался плакат, но совершенно другой идейной направленности.

На этом плакате толстый жизнерадостный штатский человечек, весело улыбаясь, рассказывал что-то злобному худощавому брюнету в очках. У этого брюнета только половина лица была штатской, вторая же половина была свирепой эсэсовской мордой в фуражке с мертвой головой.

Надпись на этом воспитательном плакате гласила:

«Болтун — находка для врага».

— Вы к кому, девушка? — осведомился жизнерадостный огородник, увидев на пороге застывшую в растерянности Лолу.

Лола на всякий случай заглянула в повестку и сообщила:

— К следователю Крачкину.

Огородник мгновенно потерял к ней всяческий интерес и уткнулся в свои любимые семена. Высокий же и противный субъект с прилизанными волосами поднял снулые глаза и проговорил сухо:

— Вы кто — Чижова?

— Ну да, мне звонили…

— Вы опоздали на две минуты, — сурово припечатал Крачкин.

Лола, которая никак не опоздала, а даже пришла в кабинет на одну минуту раньше назначенного времени, хотела было посоветовать Крачкину, чтобы он выбросил свои часы, но промолчала.