Миллион для гения

– Мой хороший! – трогательно продолжала Маммонна, – мой Ангел! Мой любимый папочка!

Люди затихли, она пустила слезу и отломила кусочек шоколадки с его головы, съела его, громко чавкая, потом произнесла: – Сегодня мы празднуем твою кончину! – помолчав мгновение, резко обернулась по сторонам и неожиданно заорала: – Празднуем, я сказала, празднуем, веселимся, нечего сопли жевать! Торррт! Рррежеммм торррт! Офффицианттт!

К ней подбежал человек с подносом, на котором лежали маленькие ножи и вилочки для канопе. Она взяла двумя пальцами одну такую крошечную вилку и воткнула ее, как булавку, в огромный торт. Потом снова и снова, оглядываясь по сторонам.

– Ты, что издеваешься? – гневно воскликнула она. – Пшел вон, скотина! – топнула она своей ногой на официанта, – садовника! Зовите садовника! Пусть принесет свои прибамбасы! Да побыстрей! Маммоннка ничего не ела с самого утра! – и она грохнула этот поднос оземь. А к ней уже несся человек, в руках которого была большая совковая лопата и вилы. Появились люди с огромными подносами в руках, на которых можно было уложить целого жареного поросенка или барашка. По-видимому, Маммоннка не признавала фуршетов и тяготела к гигантомании и средневековым оргиям. Очень скоро в ее руках оказался огромный поднос с куском торта величиной с ее голову, который она разрезала большим садовым кинжалом и ела прямо с этого ножа. Остальные тоже получили свои куски, положенные совковой лопатой. Праздник продолжался…

Спустя немного времени, какой-то человек подвел к Маммонне трех разодетых… или раздетых, высоких девиц и молодого парня: – Вот, Маммонна, посмотри на моих ребят! Мой новый проект! – гордо произнес он. Маммонна стояла с куском торта, широко расставив ноги, громко чавкала и теперь критически, прищуренными глазками, смотрела на этих людей.

– Какие сюськи! – наконец, воскликнула она.

Капелька пота потекла по лицу этого человека, по-видимому, продюсера новой группы. Он заметно волновался. Он как-то заискивающе смотрел на нее, пытаясь скрыть волнение. Маммонна подошла к одной из девиц. Та была выше ее на голову. Маммонна засунула свой нос в шикарный бюст девицы, потом оторвалась от него и спросила басом: – Настоящий?

– Настоящий, – робко улыбнулась девица.

Люди вокруг радостно засмеялись. Маммонна проделала то же самое с остальными девицами, троекратно получив овации за свою шутку, – и проворчала: – Ну да, ну да, настоящие, так я и поверила. Потом подошла к молодому парню, солисту этой группы, и снова произнесла, чавкая тортом: – У тебя тоже настоящий?

Парень покраснел, но сразу же ответил: – А то! Иначе стоял бы я здесь перед вами!

– Стоял! Стоял! – покровительственно закивала Маммонна, – при виде такой женщины можно только стоять! – и она лукаво на него посмотрела: – Ладно, потом, позже познакомимся. Пупсик!

– Вам нравятся мои ребятки? – спросил продюсер, улыбаясь.

Маммонна снова оглядела девиц, потом паренька: – Не многовато для одного? Ладно, пойте… или что они там у тебя делают?

– Поют, еще как поют! – воскликнул продюсер.

– Ну, и ладно! Пусть поют, пока я добрая.

Потом к ней снова и снова подходили какие-то люди. Знакомились, показывались, представлялись. “Решали дела”!

Вскоре Леонидов потерял Маммонну из виду, заметив одного своего старого друга. Того самого, который его как-то “выручил” деньгами. Тот очень обрадовался и отвел его в сторонку: – Рад видеть тебя, старина! – воскликнул он, – наконец-то ты с нами!

– С кем – “с нами”? – Леонидов не понял, но переспрашивать не стал. Они говорили какое-то время, потом его друг произнес: – Как тебя теперь называть, Леонидов? Господин Леон? – и засмеялся.

– Да, хоть Леонардо, называй. Можешь Васей, можешь Петей, Майклом – кем угодно. Не имеет значения! – проворчал он.

– Ну, это ты напрасно! – воскликнул друг: – Тебя классно отпиарили, так что держись этого курса. Теперь ты, как разведчик, будешь лежать на операционном столе под наркозом, да, хоть при родах, не имеешь права вспоминать свое настоящее имя.

– А, было ли оно когда-нибудь, имя это? – мрачно пошутил Леонидов. Друг шутки не понял и добавил: – Вот это правильно! Не было этого имени! Вот это по-нашему!

– Тебя-то как теперь называют? – спросил Леон. Тот ответил:

– Я, старик, не публичная личность, поэтому остался тем же, кем и был. Все по-прежнему, – и, посмотрев на него, сказал: – А ведь ты, Леонидов,… прости Леон, должен мне кучу денег.

– Серьезно? – удивился он.

– Ты знаешь, что я подумал? Помнишь тот случай несколько месяцев назад, – продолжал его друг. – Если бы я тогда дал тебе эти несчастные деньги, эти гнилые, порочные деньги, сейчас бы ты не стоял в этом замечательном зале, и мы не разговаривали бы с тобой.

Леонидов уставился на него и не нашелся, что ответить.

– Да-да, – убедительно продолжал друг, – если бы ты просто взял тогда в долг у меня и промотал все это, потом снова взял и так далее, у тебя не появился бы азарт, вкус к жизни, к борьбе! На это я и рассчитывал! Я ждал, когда ты начнешь бороться и прорвешься, это и был мой гениальный план! Я тебе тогда “конкретно” помог. Как видишь, у меня все получилось!... У нас! – поправился он и добавил еще: – Так что, с тебя причитается!

Его друг говорил на полном серьезе, он не шутил, он был уверен в правоте своих слов! Он был просто убежден в этом!

– Сколько? – пошутил Леонидов.

– Не сейчас, – почему-то серьезно ответил тот.

– Не хочу быть обязанным, – настаивал Леонидов.

– Потом, потом, сочтемся. Я подожду, не к спеху, – ответил друг и воскликнул, глядя куда-то вдаль. – Ты посмотри, какие люди! Узнаешь?

Теперь Леонидов смотрел на какого-то человека, пытаясь вспомнить его.

– Художник!? Это же его старый друг, Художник! Как он мог не узнать его сразу?

Они протиснулись сквозь толпу людей, поздоровались, обнялись.

– Ну, как твоя Луна? – спросил он.

– Сияет в ночи! – ответил тот. – Закончил, теперь могу выполнить твою просьбу.

– Какую просьбу? – спросил Леонидов, делая вид, что не помнит.

– Ну, как же, а твои обложки! Пора рисовать, пора творить! Буду рад поставить твою фамилию рядом со своей. Представляешь? На обороте титульной страницы крупно: – “Иллюстрации к книге выполнены известным господином Художником”! – воскликнул он, – моя фамилия,… а потом и твоя фамилия… тоже!... Ну,… или наоборот, – покраснел он и поправился: – Как раньше, помнишь в театральной программке – режиссер Ты, художник – Я.

– А как же твой Сатурн? – воскликнул Леонидов, – Сатурн домазал?

– Сатурн подождет! – воскликнул Художник, – сначала твои дела! Мы же одна компания, какой может быть Сатурн, сначала книги. Ты просто обязан отдать мне заказ на эти обложки, ты должен…

– Должен? – снова прозвучало в его голове.

Алка…, вернее Эллен, со своим мужем подошли к их компании.

– Господин, Леон! – воскликнула она, – я выполнила твою просьбу! – гордо заявила она.

– Какую просьбу? – спросил он.