Миллионер

Возникает странное чувство, точно мне снится сон - дурной сон, где проистекают такие мимолетные события, что не успеваешь не только их пережить, но и осознать.

Лидия умерла. Почему умерла? Как это умерла? Еще утром была жива? И умерла? Не может быть?

И ловлю себя на мысли, что задаю эти вопросы в знакомой мне последовательности и понимаю, что в каком-то смысле повторяю своего сумасшедшего друга детства.

Вероятно, когда ты растерян и напуган, начинаешь задавать себе самые примитивные вопросы, на которые нельзя получить толкового ответа. Не получая простого ответа на простые вопросы, начинаешь сходить с ума. Почему? А нарушена логическая связь: задан вопрос, но не получен ответ.

Лидия умерла. Почему? Ответ - болела. Если бы не болела - не умерла. Запущенная форма рака, сказали. Врачи сделали все, что могли, сказали. И я на это ответил - спасибо. Как я мог в подобном случае произнести "спасибо"?

Дело в том, что я, очевидно, воспитанный человек. И даже в таких случаях благодарю за новость. Оказывается, можно оставаться любезным даже тогда, когда тебе сообщают о смерти близкого. Почему? Нет ответа на этот вопрос, как нет больше Лидии. Еще утром она верила, что вернется, теперь день - и она уже никогда не вернется. Мы остались одни, я и младший её брат. Вот в чем проблема - остались одни, как потерявшиеся дети на шумной городской улице. А это уже совсем другая жизненная ситуация - для меня.

Признаться, не люблю брать никакой ответственности. Все мои конфликты с милыми барышнями исключительно из-за этого. Они хотят чувствовать себя со мной, как за каменной стеной. А какая может быть стена из камня в государстве, где класс сильного пола унижен и практически уничтожен на корню; нет, мы ещё способны ухаживать за любимыми - подавать им меховое пальто, переносить через лужи, платить за вегетарианский ужин, но все это, надо сказать правду, до первого траха.

Взяв неприступную крепость, скажем так, рыцарь теряет к ней интерес такова его эгоистическая природа. Как говорится, любовь любовью, а домашние тапочки врозь.

Я строил отношения так, чтобы не быть никому обязанным, и вот такой неприятный и печальный оборот дела. Лидии все одно - её уже нет, а мы остались жить, и у нас, подозреваю, будет много проблем.

– Хватит блажить, - говорю я тому, кто куда счастливее меня.
– Вот тебе пазлы - собирай кораблик.

– Дырка от бублика? Или бублик с дыркой? Кто найдет дырку от бублика?
– бормотал Илюша, усаживаясь за стол.
– У нас есть дырка от бублика? Дырка от бублика? Или бублик с дыркой? Дайте мне бублик...

– На, - высыпал пластмассовые пазлы на стол.
– Будь умненьким. Я скоро вернусь.

– Ыыы, - заныл Илья, словно соглашаясь со мной, и потянулся к игрушке.

Оставив на всякий случай соседу Павлову ключ от квартиры, я помчался на частной машине в люберецкий район, где находилось погребальное ООО "Лаванда". Еще утром мечтал заработать миллион, а теперь мои мысли заняты совсем другим.

Парадоксальна наша жизнь. Не знаем мы своего будущего. И слава Богу, что не знаем. Проснувшись, тешим себя надеждами на удачный денек, а к вечеру уже торопимся в прозекторскую, чтобы уладить все формальности.

Областная больница находилась под малахитовой Малаховкой. Кажется, раньше здесь была барская усадьба, потом к ней пристроили несколько панельных корпусов и окружили территорию бетонным забором, дырявым от времени.

Без труда нашел типичное одноэтажное здание, прячущееся в плотных деревьях и кустарнике. На стене была прибита вывеска с намалеванным лютиком. На лавочке курили два работника мертвецкой с пропойными гладиаторскими рожами. У порога лежала собака, похожая на пьяную привокзальную бабу.

– Мужики, - обратился к пролетариям покойницкой.
– Где тут оформляют похороны?

– Погребения-с, - поправил один из работников и крикнул в открытую дверь.
– Лаванда Обхуиновна?!
– И мне: - Кто ушел-то?

– Куда ушел?
– не понял.

– Туда, - ухмыльнулись мои собеседники, дергаясь костлявыми плечами к небу.

– Сестра, - солгал, чтобы снять все вопросы.

Наконец из прозекторской выступила тяжелая бой-баба с такой размалеванной физиономией, что у меня возникло впечатление - участвую в постановки японского театра "кабуки".

– Какая Ф.И.О.?
– вопросила дама и оценивающе глянула на меня, как таджикский бай на афганского раба.

Я прекрасно понял этот взгляд и, назвав фамилию усопшей, вырвал из кармана пять американских ассигнаций:

– Лаванда Обхуиновна, чтобы без проблем?

– А какие проблемы?
– заулыбалась та, как полная южная луна. Контингент у нас спокойный. Еще не один не убежал, - пошутив под одобрительный смешок мужичков, пообещала организовать вывоз тела Шепотинник Л.И. и погребение его на местном кладбище в самых лучших традициях: сосновый гроб, еловые венки, белые тапочки...

– Белые тапочки, - повторил я и покинул общество веселеньких стервятников, впрочем, не осуждая их: каждый кормится, как может.

Итак, самая главная проблема текущего дня была практически решена завтра в полдень похороны. Мое оптовое приобретение продуктов оказалось весьма кстати. М-да. Устроим поминки с теми, кто знал Лидию. Эх, Лидия-Лидия! Как же так? Эх-ма, жизнь наша! И устремляюсь на очередном частном авто в город, уже темнеющим в смурых сумерках.

Что и говорить, день выдался сумасбродным. Такое впечатление, что некая мрачная сила решила испытать меня на прочность. За что такая честь? Не ведаю, да знаю, что удары рока надо держать. В противном случае, теряется всякий смысл делать вид, что живешь.

Позже выяснится, что этот день был печальным, но и самым спокойным в моей продолжающейся молодой жизни. Этого не знал и поэтому чувствовал себя разбитым и утомленным.

Шаркая по сбитым ступенькам лестницы родного дома, вновь услышал телефонный трезвон в квартире и нервные вопли Илюши. Что за проклятие, взвился я, когда-нибудь этот наглый бедлам закончится или нет?

У двери страдал с ключами старенький сосед Павлин Павлинович Павлов, по прозвищу Павиан Павианович из-за пористой краснознаменной рожицы, похожей понятно на что.

– Чегось не открывается, мил человек?

– Сейчас, батя, - хрустнул ключом в замке и завалился в прихожую. Павлиныч, иди на кухню, - успел крикнуть, - помянем Лидию. А ты не ори, как ненормальный, - обратился к страдающему Илье и вырывал трубку из аппарата.
– Да?!

– Добрый вечер, - услышал голос и узнал его.

"Добрый вечер" - это надо было так попасть в масть, но сдержал свои бушующие чувства:

– Я слушаю, Мая?

– Я бы хотела с тобой встретиться, Слава.