Милые обманщицы

Подбегая к центру поля, Йен обернулся и бросил на нее взгляд через плечо. Спенсер глотнула воздуха и снова нагнулась, якобы осмотреть наклейки на подошвах. Еще не хватало, чтоб он увидел, как она на него пялится.

* * *

Когда Спенсер вернулась домой с тренировки, у нее было такое чувство, что ломит все тело – начиная от плеч и заканчивая задницей и мизинцами ног. Все лето она потратила на организацию каких-то школьных мероприятий, зубрила ответы для оценочных тестов [38] , сыграла героинь в трех разных постановках в «Мьюзли», местном театре Роузвуда – Джин Броди в пьесе «Расцвет мисс Джин Броди», Эмили в «Нашем городке» и Офелию в «Гамлете». Одним словом, времени на то, чтобы поддерживать спортивную форму для хоккея на траве, практически не было, и теперь она это прочувствовала в полной мере.

38

SAT (англ.) («Scholastic Aptitude Test» и «Scholastic Assessment Test», дословно «академический оценочный тест») – стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения в США.

Ей хотелось только одного – подняться к себе наверх, забраться в постель и не думать о завтрашнем дне, который, как всегда, загружен под завязку: французский завтрак, чтение утренних объявлений, пять профилирующих предметов, репетиция в театре, короткое появление на заседании редколлегии ежегодника и очередная изматывающая тренировка по хоккею на траве с Йеном.

Спустившись вниз по подъездной аллее, она открыла почтовый ящик в надежде найти там конверт с результатами предварительных оценочных тестов. Их должны прислать со дня на день, и у нее было хорошее предчувствие – она еще никогда не была так уверена в себе. Но к сожалению, в ящике оказалась лишь пачка счетов, информация о состоянии многочисленных инвестиций ее отца и брошюра, адресованная мисс Спенсер Дж. (Джилл) Хастингс из колледжа Эпплборо в Ланкастере, штат Пенсильвания. Как будто она поедет в такую дыру.

Дома она сложила почту на мраморной столешнице рабочего стола, потерла ноющее плечо и вдруг подумала: Джакузи на заднем дворе. Понежиться. О да!

Она поприветствовала Руфуса и Беатрис, домашних лабрадудлей, и бросила во двор пару игрушечных кинг-конгов, чтобы собакам было чем заняться. Сама же поплелась по выложенной каменными плитами дорожке в сторону раздевалки у бассейна. Остановившись в дверях, уже собираясь принять душ и переодеться в купальник, она вдруг подумала: Да кому это нужно? Она слишком устала, чтобы переодеваться, и дома никого не было. К тому же ванна стояла в окружении розовых кустов. Когда она подошла к джакузи, вода уже пузырилась и булькала, словно ожидая ее. Она разделась, оставшись в бюстгальтере, трусах и высоких хоккейных носках, сделала глубокий наклон вперед, чтобы расслабить мышцы спины, и залезла в дымящуюся ванну. Вот это уже другой разговор.

– О!

Спенсер обернулась. Рен стоял рядом, у розовых кустов, с голым торсом, в самых сексуальных трусах «Поло» из всех, что она когда-либо видела.

– Упс, – сказал он, прикрываясь полотенцем. – Прошу прощения.

– Вы же должны были только завтра приехать, – выпалила она, хотя было совершенно очевидно, что он уже здесь, причем сегодня.

– Ты права. Но мы с твоей сестрой заезжали во «Фру». – Рен скорчил гримасу. «Фру», самый снобистский магазин, находившийся неподалеку от Роузвуда, славился тем, что там одна наволочка стоила под тысячу долларов. – Оттуда она поехала по другим делам, а меня оставила тут дрочить.

Спенсер решила, что это, наверное, какой-нибудь странный британский фразеологизм.

– О, – только и вымолвила она.

– Ты только что вернулась?

– Да, с хоккея, – сказала Спенсер, откинувшись на спинку ванны и слегка расслабившись. – Первая тренировка года.

Спенсер оглядела свое тело, проступающее сквозь пузырьки воды. О боже, она забыла снять носки. И осталась в высоких пропотевших трусах и спортивном бюстгальтере! Она мысленно выругала себя за то, что не переоделась в обновку – желтое бикини от «Эрес», – а потом и за то, что такие нелепые мысли лезут ей в голову.

– Знаешь, я просто собирался поплескаться, но если ты хочешь побыть в одиночестве, не буду тебе мешать, – сказал Рен. – Пойду посмотрю телевизор. – Он повернулся, чтобы уйти.

Спенсер почувствовала крошечный укол разочарования.

– М-м, нет, – сказала она. Он остановился. – Можешь присоединиться ко мне. Ты не помешаешь. – Быстро, пока он еще стоял спиной к ней, она сорвала с себя носки и зашвырнула их в кусты. Они упали на землю с мокрым шлепком.

– Если ты уверена в этом, Спенсер, – сказал Рен. Спенсер нравилось, как он произносит ее имя со своим британским акцентом – Спен-саар.

Он робко скользнул в ванну. Спенсер держалась в своем углу, поджав под себя ноги. Рен откинул голову на бортик и вздохнул. Спенсер последовала его примеру, стараясь не думать о том, что со скрюченными ногами долго не протянет. Она осторожно вытянула вперед одну ногу, нечаянно коснувшись жилистой голени Рена.

Она отдернула ногу.

– Извини.

– Ничего страшного, – сказал Рен. – Значит, говоришь, хоккей на траве? А я выступал за Оксфорд в гребле.

– Что, серьезно? – спросила Спенсер, надеясь, что это прозвучало не слишком эмоционально. Ее любимым зрелищем в Филадельфии были соревнования мужских команд по гребле Пенсильванского и Темпльского университетов на реке Шуйлкил.

– Да, – сказал он. – Я любил греблю. А тебе нравится хоккей на траве?

– Хм, не так чтобы очень. – Спенсер распустила конский хвост и потрясла головой, но потом подумала, что у Рена это может вызвать недоумение. Возможно, ей только показалось, что между ними пробежала искра, когда они беседовали возле ресторана «Мошулу».

Но с другой стороны, Рен все-таки залез к ней в ванну.

– Если тебе не нравится хоккей на траве, зачем тогда играешь? – спросил Рен.

– Потому что это добавляет очков при подаче заявки в колледж.

Рен чуть приподнялся, отчего по воде пошла рябь.

– Что, в самом деле?

– Ага.

Спенсер слегка повернулась и сморщилась, когда боль от плеча поднялась в шею.

– Что с тобой? – спросил Рен.

– Да нет, ничего, – сказала Спенсер, и на нее вдруг накатила волна необъяснимого отчаяния. Всего-то первый учебный день, а она уже как будто перегорела. Она подумала о том, сколько домашних заданий предстоит сделать, сколько списков составить, сколько строчек вызубрить. Такая нагрузка, что можно умом тронуться, хотя только бешеная занятость и не давала ей свихнуться.

– Что, плечо беспокоит?

– Кажется, да, – сказала Спенсер, пытаясь пошевелить рукой. – Во время игры часто приходится наклоняться, не знаю, то ли я потянула мышцу, то ли…

– Думаю, я смогу помочь.

Спенсер уставилась на него. Ей вдруг захотелось пробежаться пальцами по его растрепанным волосам.

– Да ладно, обойдется. Но все равно спасибо.

– Не бойся, – сказал он. – Я тебя не съем.

Спенсер всегда бесилась, когда слышала эти слова.

– Я же врач, – продолжил Рен. – Уверен, это задняя дельтовидная мышца.

– Хм…

– Мышца плеча, не подумай чего. – Он сделал ей знак придвинуться ближе. – Иди сюда. Серьезно. Нам просто нужно расслабить ее.

Спенсер старалась не искать подтекст в его словах. В конце концов, он же врач. Она подплыла к нему, и он прижал ладони к ее спине, глубоко разминая большими пальцами мелкие мышцы вокруг позвоночника. Спенсер закрыла глаза.

– Вау. Потрясающе, – пробормотала она.

– Просто небольшое скопление жидкости в суставных сумках, – сказал он. Спенсер еле удержалась от того, чтобы не захихикать при слове «сумка». Когда он просунул пальцы под лямки ее спортивного бюстгальтера, она тяжело сглотнула. Усилием воли заставила себя думать о чем-то асексуальном: мысленно представила себе волосы в носу дяди Дэниела, болезненное выражение лица матери, когда ее посадили верхом на лошадь; вспомнила, как их кошка Киттен принесла дохлого крота из ручья и оставила на полу в ее спальне. Он врач, твердила она себе. Он делает то, что положено делать врачу.