Милый мальчик

Блин, даже обидно. Он мог бы быть таким милым парнем. И красивый, и высокий, и заботливый. Жаль, припизднутый на всю голову маньяк, увлекающийся погонями. Нда, это жирный минус.

После его вопроса о рисовании я ещё какое-то время нахожусь в прострации, потому что он полоснул по моей еле зажившей ране. Я жалею что бросила рисовать, мне казалось раньше, что у меня неплохо получалось. А потом меня переклинило, я отодвинула в сторону краски и холсты, и выбрала скучную экономику. И Савва, кстати, отчасти, тому виной.

– Помнишь, как ты меня рисовала?
– Он вдруг напоминает о былом.

Я никогда не забывала. По-прежнему, считаю тот свой рисунок одним из лучших. Как и натурщика. Да, Савву идеально рисовать, в нем красиво и интересно все. Мне потом долго хотелось рисовать только его, и по-разному. И одетым, и раздетым, и с ножницами, и со змеями, и руки, и глаза, и скулы. Конечно, я об этом его не просила. После того дня он и так начал за мной таскаться, пугая меня до дрожи в коленях, мне совсем не хотелось привлекать излишнее внимание.

– Да, припоминаю, - отстраненно произношу.

– Хочу чтобы ты сделала это ещё раз, - заявляет он.

– Я же сказала, что больше не рисую.

– Ну и зря. У тебя талант.

От его слов во мне проскакивает удивление. Он никогда прежде не говорил подобного. Даже тот рисунок разглядывал долго с какой-то принижающей насмешкой. Но, когда я попыталась его забрать - не отдал, по-детски спрятав за спину.

Тот день у них в квартире в итоге... плавно перетек в ночь... Одна из худших ночей в моей жизни. И одна из волнующих.

После того дня все и закрутилось, хотя мне иногда кажется, что Савва решил все для себя ещё раньше. Возможно, в тот момент, когда увидел.

Только это не симпатия. Не влюблённость. Это какое-то больное чувство больного человека. Которое рано или поздно может привести к печальным последствиям.

– Ну что, - вырывает из мыслей Чудик беззаботным голосом.
– Останемся здесь ещё или вернёмся в цивилизацию? На следующей неделе в твоём кафе неделя Гарри Поттера, я бы хотел посмотреть на тебя в шарфике Гриффиндора. С другой стороны, настоящее волшебство можно устроить и здесь.
– Мои щеки мгновенно вспыхивают, потому что этот придурок многозначительно смотрит на диван.

**

14

Полтора года назад

Очнувшись от обморока, я сразу же осознала две вещи: первое - на улице уже стемнело, в тёмных окнах отражается тусклый свет настольной лампы; второе - Савва сделал со мной что-то непристойное, пока я была в отключке, потому что сидит за письменным столом полуобнаженный.

Паника мгновенно просачивается в кровь, и я хаотично ощупываю себя под одеялом. С облегчением выдыхаю, нащупав одежду. Ту же самую, в которой пришла, моя школьная форма - плиссированная шерстяная юбка до колен, целомудренная и даже строгая, и белая рубашка с галстуком, который мне пришлось заново купить. Окропленый кровью Кирилла я выбросила в туалете.

Все на месте, разве что рубашка задралась немного, да галстук развязанный болтается.

На мой шорох оборачивается главный виновник всех моих кошмаров и смотрит сквозь стекла очков. В полумраке его глаза выглядят черными. Он отъезжает на стуле в сторону.

– Почему ты... голый?
– инстинктивно натягиваю одеяло до подбородка, прячась за ним как за единственными доспехами.

– Я не голый.
– Брови Чудика приподнимаются.

Ой, ну давай сейчас к словам придираться. Все ты прекрасно понял.

– Ты без футболки.

– А. В душе был. Ты вырубилась, ну я своими делами занимался.

Его волосы, и впрямь, еще влажные и темные, на плечах капли воды.

Привести меня в чувство, дать водички и отправить домой ему, конечно, в голову не пришло. Да хоть бы и по щекам похлопал.

– Ты не мог бы одеться?
– Мне капитально некомфортно с полуобнаженным психом находиться рядом. Ещё и в его кровати.

Игнорируя мою просьбу, он вдруг приподнимает со стола пачку толстых листов. Я тут же узнаю свои рисунки - лица ребят из художки, натюрморты, наброски случайных людей в метро, парочка одноклассников - рыжий и конопатый Сенька Сизов с необычным и приглянувшимся мне типажом, улыбающийся сам себе Егор, залитый лучами солнца, неформалка Леся Кислицына с ядрено-зелеными волосами.

Конечно, я рисовала только когда сосед по парте отсутствовал, а прогуливал он довольно часто. Я рисовала много и везде, я не представляла свою жизнь без карандаша и бумаги. Порой дома по памяти накладывала краску, оживляя работы еще больше. И я никому особо не показывала, ну не считая ребят и преподавателей в художке.

И вот сейчас мои труды в руках совершенно постороннего человека, к тому же того, кому ничего не стоит просто разорвать все одним движением. Просто потому что так хочется.

– Это ты нарисовала?
– В его голосе я слышу насмешливые нотки.

От ярости и смущения мое лицо мгновенно вспыхивает. Какого дьявола он себе позволяет лазить по моим вещам?!

– Кто тебе разрешил трогать?!
– шиплю, подскакивая с кровати чтобы вырвать рисунки из его рук, но он отводит руку в сторону, и я чуть не падаю на него, успев ухватиться за плечо. Руку словно ошпаривает от ощущения теплой гладкой кожи и твердых мышц.

Глухо пискнув, подаюсь назад, но Савва вдруг обхватывает меня за талию второй рукой, не позволяя отстраниться. В меня снова вселяется самая настоящая паника, близость Чудика пугает. Пинаю по ногам и отпихиваю его изо всех сил, забившись в его объятиях пойманной птичкой, однако парень намного сильнее меня, и мне ничего не удается добиться, только оказываюсь еще сильнее к нему прижата.

Пока вырывалась расцарапала ему грудь, шею и плечи, но он и бровью не повел, словно не чувствовал боли. Смотрел на меня с любопытством, как на зверька, совсем как на красного полоза, что днем сбрасывал кожу. В моих глазах появляются предательские слезы, я чувствую себя ужасно, потому что этот парень сеет во мне леденящий душу страх.

– Отпусти! Отпусти немедленно!
– в смятении прошу, не теряя надежды вырваться из ловушки.

А через секунду вскрикиваю, потому что Савва дергает меня на себя и я оказываюсь сидящей на его коленях. Да еще и в неприличной позе наездницы! Пребывая в полном шоке, чувствую как он медленно подтягивает меня ближе, усаживая прямо на свой... Ой.

Я в мгновение ока замираю, боясь даже дышать. Охренеть... Он туда что, палку колбасы засунул? Какого черта он такой большой и твердый?

Ситуация приводит меня в ужас и трепет, и у меня даже возникает желание повторно свалиться в обморок.

– Не надо, пожалуйста, - с мольбой шепчу, отводя глаза.
– Я не хочу...

– Да замолкни. Чего ты трясешься?
– грубо спрашивает он.

Рисунки меня уже не заботят. В голове бьется одно - вырваться из лап этого чудовища и бежать прочь куда глаза глядят.