Минимальное воздействие. Книга 1

Почти год назад из-под копыт коней, запряженных в сани новоиспечённого полковника Лефорта, который ехал мимо Новодевичьего монастыря, вдруг вынырнул испуганный голый парень. С глазами, полными ужаса, он запрыгнул в сани и заверещал что-то быстро по-русски. Хорошо знавший к тому времени русский язык Франц абсолютно растерялся и не мог разобрать почти ничего из того, что тараторил ему этот парень. Только какие-то отдельные слова, вроде «помогите», «убьют», «ради Бога».

Услышав изо рта нового попутчика слово «Бог», Лефорт немного расслабился, но поняв, что за парнем кто-то гонится, уже отходя от первого шока, резким окриком приказал кучеру гнать быстрее.

Бравый военный не привык рефлексировать от внешних обстоятельств. У него за годы службы в этой варварской стране выработался уже безусловный рефлекс на быструю смену обстановки и любые внешние угрозы он воспринимал абсолютно готовым к их отражению.

Но тут его стойкость была явно подвержена суровому испытанию. Не часто в Московии, зимой, возле монастыря, средь бела дня можно было встретить голого говорящего по-русски живого негра.

И вот уже год арап Ибрагим служил у Лефорта мажордомом и вместе с музыкантами Меншикова сейчас активно репетировал праздник, который просто обязан был поразить юного царя Петра. От этого зависела вся будущая карьера ещё молодого женевца. Не зря же он столько сил приложил, задабривая самого Бориса Алексеевича Голицына, кравчего Петра. И пусть завтра эти усилия наконец-то будут вознаграждены.

…

Когда через два дня обходными путями небольшой отряд боярина Татищева вышел наконец-то на московский тракт, дорога пошла веселее.

Устроили привал на ночь в лесу, не доезжая Коломны. Не успевали затемно доехать. Останавливаться по пути в местных деревнях не стали. Еды хватало, погода была погожая и боярин всё гнал вперёд. В Москве в Воинском приказе отметиться надо ему по завершению похода, довольствие получить, и уже потом в поместье своё под Киржач, долечивать ногу.

Племянницу свою он в Москве показывать не хотел. Мало ли недоброжелателей найдётся донести, что опальная боярыня Волкова в Москве опять появилась. Пока Софья на троне – не получится вернуться. Хоть и жалели многие бояре несчастную вдову, но своя рубаха всем ближе к телу. Одна надежда – на молодого царя Петра, который вот уже по возрасту скоро должен Софью с трона спихнуть. Тогда и вернуться можно. Да и с обидчиками ещё посчитаться попробовать.

Ясно ведь всем, что миром у них не выйдет. Ох, и хлебнёт Россия бед от новых царских разборок.

Яков Андреич в дороге, морщась от прострелов в раненой ноге, размышлял о том, как он явится к Петру, и что расскажет про поход. Когда его по сбору ополчения призвали снова на Крым, он вынужден был оставить службу по подготовке потешных рот Петра и, собрав почти две сотни своих боевых холопов, отправиться на войну. А теперь возвращается раненый и всего с четырьмя оставшимися в живых.

То, что его, верного защитника молодого царя, специально оставили прикрывать бегство основного обоза, казалось ему, в свете ожидаемого развязывания конфликта между братом и сестрой Романовыми, более чем очевидным. На смерть ведь посылали. Знал сука Васька Голицын, что не устоять его двум сотням супротив татар. И подмоги не дал. Ступай, сказал, на тебя вся надёжа. Устоять тебе надо, пока войско отойдёт за реку.

А ведь устояли. Всех почти положил там, но переправу отстояли. И татары ушли.

Честь и хвала, скажут, всем воинам русским, что, живота не жалея, спасали братьев своих от порубания злыми татарами! Вот только Татищеву от этой хвалы ни людей, ни здоровья уже не вернуть.

…

Васька успел на заднице натереть уже не первую мозоль, когда наконец-то опять остановились на ночёвку. Болела не только жопа. С непривычки спина тоже ныла знатно.

Хоть хорошо и тренированное тело спецназовца вполне успешно боролось с нагрузками на новые группы мышц, но зато узкое татарское седло нещадно натирало ягодицы и внутреннюю сторону бёдер. Не так, конечно, когда в детстве на мерине без седла пастухом изображал из себя ковбоя. Всё-таки сейчас седло было хоть какое-то.

Натаскав хвороста и воды из найденного недалеко родника, отряд расположился вокруг потрескивающего костерка. Крупа в мешке ещё оставалась.

Рябой, взявший в походе на себя функции кашевара, ловко покромсал пять головок лука в шипящий от сала котелок и закинул туда несколько кусков сыровяленого солёного мяса. Запах зажарки сразу стал влиять на слюнные железы голодных путников. Глазки у всех заблестели и уставший от долгой скачки народ слегка повеселел, в ожидании близкой трапезы.

Накрошив в котелок кубиками десяток морковок и ещё слегка обжарив, Рябой залил котелок водой и перестал активно его помешивать. Теперь как закипит можно будет и крупу сыпать. А пока время есть, можно оправиться и подготовить место ночёвки ко сну.

Стёпа опять пошёл стреножить лошадок, Макар занялся чисткой оружия, а Терентий вдруг подошёл к Ваське и попросил показать ему пару приёмов, которыми он татар тогда одолел.

– Ловко ты руками и ногами махал, кто учил-то тебя так? – Терентий с любопытством разглядывал рослого парня и, не дожидаясь ответа, покряхтывая и изображая старческую немощь, поднялся на ноги. – Пошли что ль, покажешь, как оно?

Васька слегка напрягся. Откровенной враждебности от попутчиков он на себе в дороге не ощущал, но некоторая напряжённость и настороженность периодически проскакивали.

И вот решили наконец его пощупать. По переглядываниям между Рябым и боярином Васька понял, что проверка будет непростая. Если вдруг потеря памяти у парня не всамделишная, то надо будет с ним что-то решать. Может он засланный от Голицына? Чтобы что? Добить их всех, раз татарва не справилась? Тогда почему не позволил татарам их добить? Предупредил их криком и сам бился так, как никто, виденный боярином ранее, не умел?

Ну да и Бог с ними. Проверки на психическую устойчивость в условиях боя Васька всегда проходил на отлично. То, что тогда на хуторе он расслабился и позволил себе даже немного пореветь, так и ситуация явно отличалась от прямого боевого столкновения. Накопленный стресс организм снимал. А тут спарринг? И перекрёстный допрос под давлением после экстремальных физических нагрузок? Три раза ХА!

…

Наталья плакала.

Уже почти 7 лет она сидит тут взаперти. И хоть формально её свободу никто не ограничивает, но 33-хлетнюю бывшую учительницу младших классов из Санкт-Петербурга братья иезуиты запугали так, что выходить куда-либо она сама боялась до смерти.

Приехала она в Москву вместе с мужем летом 1993 года. Погулять и посмотреть на столицу. Не была там ни разу ни в советское время, ни после. А тут отпуск у мужа совпал с её. Детишек они за три года брака пока не нажили, вот налегке в Москву и рванули. Поселились в гостинице и пошли гулять по центру первопрестольной.

Погибла она на набережной Москвы реки недалеко от Белого дома от случайной пули. Кто стрелял, защитники белого дома или нападающая разномастная толпа, Наталье было уже всё-равно. Смерть была мгновенной.

Не успела даже толком испугаться, как вдруг оказалась абсолютно голая среди что-то громко орущей толпы народа в непонятных нарядах. На митингующих возле дома правительства они были совсем не похожи, но энергия от людей была явно негативная. Озираясь кругом, она даже ещё не успела испытать возможно естественный в таких условиях шок.

А потом её начало трясти и выворачивать. Боль во всём теле была дикая, и молодая женщина закричала. Она орала во весь голос и билась в конвульсиях, продолжая стоять, не падая, поскольку ноги просто свело судорогой, и они застыли, каким-то чудом поддерживая её трясущееся тело в вертикальном положении.

От удара кулаком она рухнула на землю и сознание погасло.

Когда она очнулась, над ней что-то причитал немолодой мужчина в монашеской сутане. Света в помещении почти не было и сумрак еле разгоняла единственная почти догоревшая свеча на столе возле окна. На улице уже было темно.