Минское небо
Шрифт:
Человеку плохо, вызовете врача! Боже, он упал в обморок.
Дарт Вейдер зажег лазерный меч. Красный клинок скупо отражался на его черных лакированных доспехах.
— Константин, как думаете, вы на самом деле real belarusian boy? [14] — честно говоря, вопрос Вейдера немного смутил меня: я не ожидал от него такой прямоты в общении. Я был уверен, если спрошу у него тоже самое, его морда в ожогах покраснеет от стыда.
14
Настоящий
— Лорд, мы еще совсем не знакомы, а вы меня спрашиваете о таких вещах. Не гоже, лорд Вейдер. В кодекс самурая не входит пожирание мяса рожденных в час полнолуния ящериц…
— Broken Moon [15] 100 %, Костя, вот в чем секрет долголетия.
Опускаются кулисы, в зал входит Адольф Гитлер. В руках у него картина с портретом Мао Цзедуна.
— Идеи иранской революции навеки останутся в нашем сознании, — сказано четко, сказано ясно. — Как вы относитесь к церкви Процесса?
15
Сломанная Луна (англ.).
Последний вопрос риторический. Он сделан специально для критиков, дабы потом рассуждать о влиянии копрофагов на современные субкультуры.
Занавес опускается, зал в овациях. Кто может — вскидывает правую руку вверх, кто не может подкидывает в воздух обрубки пальцев, летящих в небо с первой космической скоростью.
Пульс слабый. Кладите его на носилки. Понесли. Как хорошо в стране советской жить, Не надо, б…дь, мечтать, страдать, любить… А просто въ…бывай потиху у станка В ожидании суровом пары грамм свинца. Как хорошо, что жив товарищ Брежнев, Он аккуратен, чистоплотен, вежлив… И в сказке коммунизма не было конца, Ведь курица появилась из яйца…— Он будет жить?
— Будет.
Он будет жить. Нервы. Таблетки. Звери в клетке. Нет спасения, скажет разведка.
Я — Костя. Мне тут быть рано. Что значит: «Где тут?»
Идите на хер.
— …чорт! — произнес Венечка.
[во мне что-то кроме меня. Иногда кажется, что я исчезаю]
Я спал. Мне стало плохо. Я просто спал. Дайте мне отдохнуть, и я честно эмигрирую в США и не буду трахать вам больше мозг. Я уеду в США и стану Маяковским. Честно, пожалуйста, только не надо мне делать уколы…
— Ваша цель, товагищ…
— Убивать, товагищ.
— Убивать, товагищ?
— Убивать, товагищ.
Желтое мясо, от сырости и воды. Оно поглощает мозг и поступает вместе с венозным гноем в душу. Все не как у людей. Сосуды сжаты. Плохо. Мало голубого кислорода. Он где-то далеко. Дышать. Глубоко и ровно, чтобы все задумались о моей показухе. Дышать глубоко и ровно. Я этого не хочу, потому что не верю тебе! Я не верю тебе, сука!
Мы слишком разные, поэтому вместе в одном головном мозге или, лучше сказать, процессоре находиться не можем.
Кладите его на носилки.
3
Когда я постучал в металлическую старомодную дверь, ее мне открыл Ботан. Одной рукой
он держался за ручку, а во второй у него была книга, с чем он не расставался.— С возвращением домой! — он улыбнулся, обнажив желтые кривые зубы. Я поднял левую руку вверх и зашел в квартиру после недельного отпуска в больнице.
У вас слабое сердце, вы должны постоянно носить с собой валидол.
— Философ дома?
Почему именно он? Обычно я интересовался Олесей, но та, скорее всего, уже ушла. Она часто уходила вечером и возвращалась лишь глубокой ночью. Или утром. Иногда я сквозь сон слышал как подъезжает машина, дверь закрывалась, стук каблуков, и Олеся ложилась отсыпаться…
— Он… ну, в общем, он в комнате.
Философ, как обычно, опять бухает. Сколько я знаю этого человека, он всегда бухает и очень редко ходит на пары [а сколько я его знаю?]. У него нет цели учиться и, наверное, жить дальше. Он не видит в этом смысла. Вообще, Философ единственный из нас, кто знает, в чем смысл жизни, но он никогда нам об этом не расскажет [если бы я придумал Философа, то это был бы Философ].
— А ты что делаешь? — глупый вопрос к Ботанику. Он всегда читает разную энциклопедическую муть.
— Читаю про отравляющие боевые газы первой мировой войны, — он гордо произнес свою речь, и дверь за моей спиной захлопнулась.
— Идиот ты… — я часто говорил всякие «приятные» вещи моему сокамернику.
…Раздайте людям оружие, будьте добры…
Каждый Божий день не обходился без посылания «на три буквы» Ботаника. В ответ мне он ничего не сказал и молча потопал на кухню, где пахло соевыми сосисками и жареной картошкой. Ботаник забаррикадировался в своих нескольких квадратных метрах.
Я же пошел в свою комнату с единственным желанием бухнуться на матрас и вырубиться на пару суток сразу. В голове после моего срыва все очень сильно гудело, и периодически я терял связь с реальностью.
Впервые после недельного больничного заключения я поваляюсь в комнате без обоев, с запыленным и древним, как Советский Союз, ламинатом.
У вас неправильные взгляды на жизнь. Примите снотворное.
Прости меня, Бог, за грехи мои. Просто не могу смириться.
В комнате я увидел свою аккуратно застеленную кровать и неубранную Олеси. Она, видимо, спешила, не ожидая моего скорого возвращения из храма бесплатной медицины. Но, явно питая некие зачаточные позывы к порядку, она все же застелила мое ложе.
Я лег на матрас, закапал нос нафтизином, к которому уже год как пристрастился. Капли отдали горечью в горле. Где-то вдалеке раздавался шум ночной электрички Осиповичского направления.
Dark side of the Force.
Спокойной ночи, Беларусь. Спокойной ночи, Минск. Я тебя ненавижу!
О, Боже! Они стреляют по мирным гражданам!
Проснулся поздно ночью: домой пришла Олеся. Проснулся из-за открытой форточки, которая стала катализатором мощного хлопка двери в мою комнату.
Олеся села за мой стол и облокотилась на него. Волосы у нее были плохо расчесанные, поэтому тень от лампы наполнилась загадочными узорами волосинок, отделившихся от основного пробора. Я, все еще сонный, перевернулся на другой бок и уткнулся лицом в стену.
Тем временем Олеся взяла карандаш и принялась разрисовывать мой стол разными сердечками, и ангелочками, и прочими некрореалистическими символами. Особенность данного процесса была в том, что я ни разу не видел, как Олеся рисует на листике — она использовала исключительно столы, стены, обложки тетрадок, коробки, всякую косметическую утварь. Если собрать ее добродушные рисуночки в тетрадку, то получилась бы неплохая подборка картинок для школьниц младших классов.