Минус

– А как сосед? Не сильно пьющий?
– беспокоится мама.

– Так, ничего. Больше года ведь вместе живем, привыкли... Нормально все.

– Ты уж, сынок, не злоупотребляй, пожалуйста! Сколько она, водка проклятая, горя людям приносит!

– Да нет, мам, я редко...

– Что в театре нового?

Говорить о театре уж совсем нет никакого желания. Хотя бы на денек о нем забыть; я инстинктивно морщусь, но тут же спохватываюсь и стараюсь ответить приподнято:

– Процветаем! Собираются новое ставить, какую-то грандиозную сказку. Люди ходят, редко пустой зал когда... С зарплатой вот только...

И тут же мамино жалобно-просящее:

– Держись, пожалуйста, за место, сынок. Какое б ни было, а все-таки. Куда теперь, в наше время... И хоть жилье есть, пока квартиру не купили...

– Да нормально, не волнуйтесь, - стараюсь сохранять бодрый тон.
– Неплохая работа. Вот насмотрюсь и, - я хохотнул, - и тоже в актеры пойду!

– А хорошо бы, - мама принимает шутку всерьез, - мы с отцом после культпросвета немного поиграли, знаешь, как это развивает человека! И дикция, и пластика...

Верхний свет потушен, осталась только лампочка за печкой. Отец вскоре после ужина лег спать, а мы с мамой сидим за неубранным столом, шепотом разговариваем.

– Может, привезти тебе мебель кое-какую, посуды побольше, часть книг?

Этот вопрос мама задает чуть ли не каждый понедельник, и я, как всегда, уклончиво отвечаю:

– Ну, а вдруг что случится, опять все обратно везти... Необходимое у меня там есть, все вроде нормально...

– Да как же... Хуже нет, чем это чемоданное настроение.

– Ладно, посмотрим. Попозже, а?..

Мама кивает, потом откашливается, видимо, готовится сказать нечто важное.

– Теперь еще вопрос вот какой. При районо открылся магазин. Так там... она не может подобрать подходящее слово, - там торгуют в счет задолженности по зарплате. Одежда на тебя есть очень хорошая. Правда, цены повыше, чем на Торговом, но... разумные. Нам-то с отцом в школе тысячи три должны, вот мы и думаем: взять тебе куртку на зиму, сапоги, джинсы. И свитер я присмотрела очень хороший. У тебя вон все уж настолько поизносилось, я стирала сегодня прямо ремки'...

– Ма-ам, - сопротивляюсь, - да нормально я одет.

– Подожди...

– Ну что вещи? А деньги вдруг выплатят, купим шифер для бани, целлофан новый нужно.

– Ай, да вряд ли что в скором времени выплатят, - подключается отец к разговору.
– Похоже - надолго эти долги. А потом устроят опять какую-нибудь инфляцию и - все в порядке.

– Уж лучше, сынок, взять то, что сегодня есть, - опять говорит мама жалобно-просяще.
– Хоть спокойны будем, что ты одет у нас.

– Я и так одет...

– Разве это одет?
– горько усмехается отец.
– Вот в наше время, как трудно ни жили, а у любого парня висел добрый воскресный костюм, туфли, галстуков штук пять. Нужно иметь хотя бы не костюм, если они не в моде, но то, в чем не стыдно в гости пойти, с девушкой встретиться.

– Мне и в этой одежде не стыдно.

– То-то и плохо, что людям нынче редко за что стыдно бывает.
– И отец кряхтя отворачивается к стене.

В конце концов мама добивается моего согласия. Спорить я не хочу, да и понимаю, что бесполезно. Что делать - киваю.

– В четверг снова в поликлинику собираюсь съездить, на автобусе, - шепчет мама.
– Давай в четверг встретимся, сходим в этот магазин. А то, действительно, пропадут деньги. Сегодня есть такая возможность, а завтра черт-те знает, что будет. Выберешь себе обнову по душе. Ладно, сынок, договорились?

– Ладно, ладно...

Вышел покурить на улицу. Дождь почти перестал, но небо черное, ни одной звезды. И хорошо, что не ясно - мороза при такой погоде быть не должно.

Старый, седой пес Бича, почуяв меня, вылез из будки. Потянулся, распрямляя старческие кости, тихонечко заскулил. Подхожу к нему, треплю за толстую мускулистую шею. Пес уткнулся мне в ногу, обнюхивает, продолжает поскуливать. Жалуется.

– Что, Бича, зима скоро, - говорю.
– Снег опять, да? Ничего... Эх ты, собака-собака... Забирайся в свой домик, спи давай. Я тоже пойду...

Бича у нас уже лет семь. Помню, соседка по даче в Кызыле предложила нам взять хорошего, смелого пса, правда, уже немолодого. Ее знакомые уехали, а он остался и бродил возле чужого теперь дома; новые хозяева завели другую собаку, надоедливого Бичу грозились отравить. Отец с соседкой съездили, привезли его к нам на дачу. Тот рычал и бросался на нас, пришлось запереть его во времянке; кормили, осторожно просовывая миску в щель приоткрытой двери... Постепенно он к нам привык, на четвертый день стал слегка вилять хвостом, на шестой позволил себя погладить, а еще через день мы посадили его на цепь. Иногда по утрам отец отпускал его побегать на воле, и однажды Бича пропал, его не было больше недели. Вернулся он с чужим ошейником и обрывком чужой цепи...

Четыре года назад мы перевезли Бичу сюда, на новое место. Несколько месяцев, пока родители продавали квартиру, заканчивали дела с переездом, мы с Бичей жили здесь вдвоем, я готовил похлебку на нас обоих, подолгу с ним играл и разговаривал...

Мама уже очистила стол от посуды, перебирает теперь какие-то рецепты. Очки делают ее смешной и жалкой. Они появились как-то неожиданно, после очередного посещения поликлиники. Мне не по себе становится, когда вижу маму в очках, они пугают, они - как печать близкой немощной старости.

– Вот, Рома, хочешь посмотреть, что мне тут за таблетки прописали?

Она подала бумажку, какие кладут в упаковку вместе с лекарствами.

"Информация о применении, - начинаю читать, - просьба быть внимательными! БЕРЛИКОРТ(R)".

– На другой стороне, - говорит мама, - где "побочные действия". Давай-ка я лучше сама.

Поправила очки, подставила бумажку к свету, громко, свистяще зашептала, делая ударения на особо страшных словах:

– "Могут появиться следующие побочные действия", так, вот: "лунообразное лицо, ожирение туловища (синдром Кушинга), мышечная слабость, атрофия мышечной ткани, атрофия костей"... так... "сахарная болезнь, нарушение секреций половых гормонов, импотенция, изменения на коже в виде полос, кожные кровотечения"...

Я стою и слушаю. К жалости примешивается, растет досада и какая-то злость. Хочется выхватить бумажку, изорвать. Что-нибудь сделать такое.

– ..."увеличенное выведение калия из организма, атрофия коркового вещества надпочечников, воспаление сосудов, ульцерзное воспаление слизистой пищевода, болевые ощущения в области желудочно-кишечного тракта, язва желудка, повышенный риск развития инфекции, замедление процесса заживания ран и костей"...

Когда же закончится? И как все это смогло уместиться на листочке величиной чуть больше магнитофонной кассеты?