Минус

– ..."разрывы сухожилий, нарушение роста у детей, - долбит и долбит по мозгам мамин голос, - асентические некрозы костей (головок бедренной и плечевой кости), головные боли, усиленное потоотделение, головокружение, повышение внутричерепного давления с застойным соском, глаукома, расстройства психики, повышенный риск образования тромбозов, воспаление поджелудочной железы, увеличение веса, скопление воды в теле, повышенное артериальное давление".

Потом - тишина; я не сразу понимаю, что читать больше нечего. Мама по-прежнему смотрит в бумажку.

– Ужас, - говорю, чтобы показать, что как-то реагирую, хотя "ужас" прозвучало фальшиво; добавляю с таким же фальшивым удивлением: - И это тебе велели пить?

Мама подняла на меня измененные, увеличенные очками глаза. Кивает грустно:

– Да, выписали вот.

– Не надо, пожалуйста! Это ж... Может, от астмы и поможет, зато кучу другого... Как такое вообще выпускать могут?!

– Что же делать, сынок... Иногда так подступает, дыхнуть не могу... Тут на днях такие два приступа были - отец ледяной водой отливал. Ничего-ничего, и вдруг дыхание исчезает и... как неживая... Еще и фестиваль скоро танцевальный, краевого значения, ребята надеются... надо их подготовить... Попробую, хоть, может, шевелиться смогу. Это - сильное средство. Что уж теперь...

8

Отупляюще-однообразный бой чадагана. Кажется, не ноготь стучит по струнам, нет - это копыта коротконогой лошадки топчут бесконечную, засохшую в камень, выжаренную азиатским солнцем холмистую степь. И под этот бой невнятное, полусонное бормотание, перерастающее в затяжное, хрипяще-свистящее горловое пение.

У Шуры Решетова штук двадцать пластинок с этнической музыкой; я покопался в них и нашел тувинский эпос "Алдан-Маадыр". Длиннющая сказка о богатырях-великанах.

Слушаю фольклор моей малой родины, полулежа на неудобном, самодельном диванчике, постукиваю куриной костью по подлокотнику. А Шура уже готов свалился под стол и даже не пытается подняться...

Встретил его утром, случайно, в Торговом комплексе. Он, получив гонорар за оформление вывески на ларек, закупался выпивкой и едой. Пригласил меня посидеть, отметить; по-быстрому влил в себя пузырь "Минусы" и упал... Я особо пить опасаюсь - через пару часов на работу, а пьяным появляться там не рекомендуется. После спектакля делай, что хочешь, но до или во время - можно даже и увольнение схлопотать.

Шура же, он свободный художник, он может пить, когда ему вздумается, были бы деньги. Только редко они, видно, к Шуре приходят, иначе бы так жадно и быстро не набрался...

Стук косточки по подлокотнику слегка напоминает звук шаманского бубна, он хорошо ложится на "Алдан-Маадыр", обогащает скудный аккомпанемент голосу.

Решетову под сорокет. Живет вместе с матерью в двухкомнатной квартире на пятом этаже девятиэтажного дома. Мать у него старая, больная, измученная двумя беспутными сыновьями (второй, Виктор, на зоне сейчас, уже раз третий, кажется), и она часто и подолгу лежит в больнице. Сейчас тоже лежит... У Шуры была семья, но жена выгнала его за постоянные пьянки и нежелание работать по восемь часов пять раз в неделю. И даже денег на дочку не требует... На вид он стопроцентный бомжара - беззубый, кудлатый, худой, с бесформенной, свалявшейся бородой; одет вечно в какие-то обноски дырявые. Все деньги со своих нечастых и не особенно крупных гонораров тратит на выпивон и материалы для своего ремесла-творчества. Частенько он забредает за гвоздиками или обрезком холста к нашему декоратору Петраченке (там-то я как раз с Шурой и познакомился), они выпивают, разговаривают, и у Петрачены в такие минуты появляется в глазах непереносимая боль - мечтает он, наверное, быть на месте этого грязного оборванца...

Эпос кончился, игла быстро сползла к стальному штырьку в центре пластинки. Проигрыватель щелкнул, пластинка остановилась. Я посмотрел на часы. Скоро четыре, пора двигать. Подошел к столу. Несколько раскрытых банок консервов, только-только початых, две полнехонькие бутылки "Минусы" и одна ополовиненная, остатки копченой курицы, помидоры, апельсины... Да, Шуре на пару дней пировать... Не выдерживаю, наливаю себе в чашку граммов пятьдесят, глотаю. Щедро закусываю охотничьей колбаской, сую в карман апельсинку. Ради приличия тормошу художника:

– Шура, Шур, вставай. Переберись на диван. Чего на полу-то...

– М-ма-а-я-ях... пуска-а-ай...

– Ну, я пошел тогда.

– А-а-а...

Продавщица смотрит на нас испуганно и брезгливо, как на налетчиков, хватающих товар грязными лапами. Если бы мы приобретали его, расплачиваясь деньгами, она бы, ясное дело, смотрела иначе, наверняка подсуетилась бы, помогая в выборе. А так и ей, и нам - непонятно что. Коммунизм какой-то.

– Вот, смотри, брюки какие, - свистящий мамин голос.
– Черные, как ты любишь.

– Не надо брюки, - морщусь, - гладить их, стрелки эти... Лучше уж джинсы.

– Ну, вот джинсы. Тоже черные. На-ка, примерь.

Беру джинсы и направляюсь к кабинке походкой вора. Копошусь в ней, задевая и приоткрывая занавески. Кабинка тесная, наверное, для "Детского мира"...

– Малы'е, - вернувшись, честно признаюсь маме.

Она тут же обращается к продавщице:

– Девушка, а вот побольше таких у вас нет?

– Все на вешалках. Смотрите.

– Это какой размер? Сорок шестой, - перебирает мама длинный ряд джинсов. Вот - сорок восьмой. Померь, сынок, эти.

Снова тащусь в кабинку, меня покалывает взгляд продавщицы. Лучше в старье ходить, чем так обзаводиться обновами. Действительно, будто вор.

– Подошли?
– со смесью страха и радости встречает мама около занавесок.

– Вроде...

– Как это - вроде? Смотри, чтобы удобно сидели, чтобы носить.

– Мне в этих удобно, - бурчу, поглаживая свои старые.

– Перестань, пожалуйста. Я и так на грани приступа. Мне еще в аптеку идти, лекарства выпрашивать... Давай вот свитера посмотрим. Где-то видела в прошлый раз очень хороший...

Магазин крохотный, одна комната, зато забита она барахлом до отказа. От канцтоваров и детских игрушек до пылесосов и холодильников. Как в "Поле чудес" - выбирай, что заблагорассудится, но на определенную сумму. Только вот вместо веселого шоумена - недружелюбная тетка, подозрительно следящая за каждым шагом.

– На этой вешалке только дорогие, - объявляет она, когда мама начинает осматривать и мять на пробу свитера.
– Дальше там нормальные...

– А, может, нам дорогой и нужен?
– запальчиво отзывается мама, для видимости осматривает еще парочку, затем уж переходит к следующей вешалке. Вот смотри, Рома, какой симпатичный. Примеришь?

Натягиваю свитер, вроде бы - ничего... Да, скорей все выбрать и убраться отсюда. Проводить маму до аптеки, потом пивка купить.

– Само то, - говорю бодрым голосом.
– И давай на этом закончим. Штаны, свитер - достаточно.

– А ботинки? Зимнюю куртку? Перестань, если уж взялись, надо набрать... Ботинки смотри какие...

– Н-да.

Мама закашлялась, торопливо достала из кармана пальтишка баллончик ингалятора, прыснула в горло аэрозолью. Постояла с минуту, подняв лицо, налаживая дыхание. Я тем временем примеряю ботинки.