Мир будущего

Мгновение — и на него бросился Борк. Пролетел мимо арбалетной стрелой, сбил на землю, сгруппировавшись и толкнув иного плечом в бок.

Толчок вышел достаточно сильным, чтобы отбросить Магарони от входа в подъемник, и достаточно щадящим, чтобы не покалечить его. Телохранитель действовал четко и профессионально, держась подальше от неприкрытых рук чтеца. Приземлившись рядом с Магарони, Борк перекувырнулся через голову и вскочил на ноги плавным слитным движением.

Чтец не пострадал, но поднялся далеко не так быстро и ловко. Я скорее предположила это, чем увидела — мне самой было не до него: Никель втолкнул меня в подъемник, а сам встал на входе, сжав кулаки и приняв боевую позицию.

За пределами сектора ветер был уже не столь ласков. Оставаясь теплым, он усилился в несколько раз, моментально остудив мою разгоряченную голову. Разметал в стороны волосы, дунул в лицо, одновременно пробираясь под растегнутую куртку.

Ник дал лишку: его толчок был столь сильным, что я пролетела до противоположного конца лифта, больно стукнувшись о горизонтальный поручень, которым заканчивалась невысокая, доходящая до груди перегородка. Выше ничего не было — крыша отсутствовала, открывая умопомрачительный вид на раскинувшийся напротив соседний сектор.

Сердце забилось еще судорожнее, отбивая звонкую чечетку по стенкам грудной клетки. Прозрачные перегородки и пол кабины, толща Барьера, за которым остался Борк и агенты Центра Разума, густеющая темнота вечернего неба и черный, заключенный меж двух светящихся плоскостей Города колодец Зазора — я зависла на краю партера, оказавшись в первом ряду захватывающего представления.

Действие разнесло главных героев в разные части сцены. Двое агентов наседали на Борка, постепенно оттесняя его от края уровня, а Ник сдерживал натиск рослого брюнета у самого входа в подъемник. Ему приходилось туго. Муж владел навыками самообороны, закачав в мозг не один курс рукопашного боя. Но знать в теории, как нанести удар, и применить его на практике — не одно и то же. Любой внесенный физический навык без постоянных тренировок превращался в бледное воспоминание на краю памяти.

Магарони поднялся на ноги, но в драку, как и обещал, не вступил, а подошел вплотную к барьеру, слева от меня. За его худой ссутулой фигурой массивной громадиной маячил последний, четвертый подчиненный. Выйдя вперед, он замахнулся и нанес сильный удар туда, где в толще стены виднелись черные струны проводов и тросов, связывающие уровни Высотного Города в один, соединенный системой подъемников, механизм.

Магарони почувствовал мой взгляд. Посмотрел сквозь барьер, сочувственно покачал головой и вроде что-то сказал. Может, "Прощайте, Варвара Максимова"? Потом протянул руку и, не обращая внимания на торчащие лезвия осколков барьера, взялся за сверхпроводящий трос.

Прошло несколько секунд спасительного затишья, когда я почти поверила — ничего страшного не произошло, и ситуация все еще под контролем. Но уже в следующий миг подъемник издал протяжный механический стон, и меня накрыло плотным покрывалом ужаса.

— Ник! — позвала я внезапно осипшим голосом. Что-то было в нем такое, что Никель расслышал его сквозь шум боя и обернулся, забыв прикрыться. Тут же получил удар в висок и отлетел в сторону, но снова с удвоенным напором полез на противника, ругаясь и рыча сквозь зубы.

На его глазах подъемник, так и не закрыв дверей, плавно опускался вниз. Мне бы радоваться — разве в планах не стояло уехать с Десятого уровня? Но вместо радости пришло недоумение. Широко раскрыв глаза, я неотрывно смотрела на Магарони, с трудом понимая, чего он хочет добиться — держась за трос, прикрыв глаза, выглядя вконец ненормальным. По его израненной осколками руке стекала кровь. Он использовал свои способности, но для чего?

— Выбирайся! — закричал Ник. — Он выводит систему из строя!

Сбросив оцепенение, я бросилась к выходу, но подъемник уже опустился ниже поверхности уровня, и я успела только мазнуть руками по идеально гладкой, уползающей вверх границе металла. В следующую секунду двери лифта заклопнулись, чуть не прищемив мне пальцы. К счастью, ворота Барьера все еще были открыты, зияя черным провалом в толще стены.

— НИК! — заверещала я.

Воспользовавшись мимолетной паузой среди града ударов, Ник наклонился и спрыгнул вниз, приземлившись рядом со мной. Кабина опасно дрогнула. Никель медленно разогнулся после прыжка. Я встретилась с ним глазами, но не успела прочесть их выражения.

Нас накрыла тьма.

Вот тут я и испугалась по-настоящему, укрывшись с головой плотным покрывалом ужаса. Электричество отключилось одновременно на всех десяти уровнях нашего сектора. Улицы, жилые дома и административные здания, стеклянные "трубы"-всё пропало, погрузившись в чернильную темноту. Лишь соседняя башня полыхала светом, выглядя прекрасным, но таким далеким царством огней.

А потом подъемник сорвался вниз. Вслед за ним ухнули мы, падая наперегонки с кабиной.

Это случилось на удивление тихо: не было ни треска, ни других звуков, сигнализирующих о поломке системы спуска и подъема. Просто в какой-то момент подъемник перестал трястись, и гуляющий в зазоре сквозняк набросился с чудовищной силой, оглушил и ослепил, словно приложив головой о воздушную стену.

Никель что-то кричал, но я не могла разобрать слов. Я не стала бы его слушать, даже если бы смогла расслышать любой другой звук, кроме грохота. Время слов прошло. Мощные потоки воздуха подхватывали их и, закручивая в безумном танце, уносили вверх — или это уносились мы, вниз от прежних нас?

Он был совсем рядом, но я не смогла бы его разглядеть. Темнота отступила: с одной стороны с бешеной скоростью проносились огни соседнего сектора, с другой — яркий сноп искр, вырывающийся в месте соприкосновения подъемника с проложенными по вертикали рельсами. Я ничего не видела, кроме этих двух источников света — самого последнего света в своей жизни. В голове было на удивление пусто — все мысли, кроме одной, сдуло в неизвестном направлении.

"Это всё?"

Сделалось пронизывающе холодно. Ветер внаглую срывал одежду, наматывал волосы на кулак, желая вырвать их с корнем. Я вцепилась в поручень, непонятно как оказавшийся рядом. Руки деревенели, я заранее умирала, цепенела, впадала в анабиоз. При всем желании я не смогла бы отодрать их от ледяного металла.

А Никель — смог. Он развернул меня и встряхнул за плечи. А потом взял мое лицо в руки и поцеловал.

То ли от изумления, то ли потому, что прошлый сеанс "чтения" произошел совсем недавно, у меня было целых три секунды, чтобы почувствовать его, осознать, возмутиться. И смириться. Все эти бесконечно долгие секунды я чувствовала теплые ладони, обхватившие лицо и губы на своих губах.

Ветер сбивал с ног, норовя оторвать от дна кабины уже нас вдвоем. Время изменило законам природы и удлинилось, секунды тянулись и тянулись, превратившись в густой, сладкий мёд. Волосы развевались, обвивая лица, а подъемник продолжал падать, разрываясь между силой притяжения, которая влекла все сильнее, и деталями механизма, тормозившими падение.

Вселенная, что это был за поцелуй!.. Первый за неизвестно какое время, и скорее всего, самый последний. В нем не было ни капли нежности, неспешного упоения, смущения или робости — лишь решительность вплоть до жесткости, отчаянная, безысходная, безнадежная страсть. Сотни недосказанных слов, непрощенных обид, невысказанных чувств.