Мир для его сиятельства. Пограничник (том 2)

— Встань.

Выступила ногами из платья, я подошёл, взял его в руку. Хорошее платье, не из дешёвых тканей, и весит прилично. Смял в ком, взял под мышку. Встал перед нею метрах в двух. Внимательно осмотрел тело. Что сказать, Астрёныш — худышка. Атлетическая, но худая. Не тощая, но… Вы поняли. Ближе к нашим параметрам красоты, хотя и посолиднее девяносто-шестьдесят-девяносто. Анабель примерно такая же, у лекарки плечи уже, а попа больше. Илона же была… Солидная. Не толстая, отнюдь — нормальная здоровая женская красота хорошо питающейся, но не ленивой сеньоры. Мужчинам за тридцать, когда наскучивают крышелётки, только таких подавай. Двое детей оставили на животе кучу растяжек — что также в этом мире считается благом. Ибо раз рожала, значит, способна выносить, хорошая женщина, добрая. Жаль такое добро в монастыре гноить. Я сейчас просто как мужик говорю, а не как мужик… Короче, просто жалко гробить ей жизнь в монастыре — с таким телом ей жить и жить. А вот как у брата на неё даже не встал. Такая х#йня, маляты, Астру за сестру не держу, на рыжика встаёт, а Илону женщиной не считаю. Хотя и та и та — родная кровь.

— А теперь успокойся и закрой глаза, — произнёс я мягче. Ах да, Тит в этот момент уже лежал на полу, от греха придавленный двумя телами напарников, а рядом страховали ещё двое. — Закрыла? И успокойся. — Старался, чтобы голос был размеренным, убаюкивающим. — Вдох-выдох. Планомерно, под счёт. Вдох-выдох, вдох-выдох. Всё, утри слёзки, стой и слушай. Слышишь мой голос? Не открывай глаза!

— Слышу, Рикардо, — устало прошептала она.

— Илона, твой отец — Харальд Чёрная Молния, сто шестнадцатый граф Пуэбло. Ты знаешь об этом?

Кивок.

— Да. Мама с детства говорила это.

— Это значит, в тебе королевская кровь. Королевская! — повысил я голос, акцентируя. — А теперь, не раскрывая глаза, опусти руки. Опусти-опусти! Не открывай, я сказал! Плевать, на всё плевать! Просто опусти их!

Послушалась. Робко, но убрала обе руки от интимных мест.

— Раскрой руки в стороны. Почувствуй свои вены. Как по ним течёт и пульсирует красная жидкость. Это не просто кровь, это кровь королей. Кровь Серториев, Сестрёнка! Тебе не дадут, слишком много претендентов, но ты МОЖЕШЬ сидеть на грёбанном троне королевства! Чувствуешь мощь, пульсирующую по венам?

Пауза, для осмысления. Продолжил:

— Ты — принцесса. В тебе кровь полутратысячелетней династии. Полторы тысячи лет твои родственники правили королевством. Ты должна почувствовать их величие!

Она задрожала, но плакать прекратила.

— Наша семья взяла Серторию, сестру правящего короля, в род, пятьсот лет назад. Всего пятьсот. Все короли, что были до этого — наши с тобой прямые предки, сестрёнка. Ты понимаешь, что это означает?

Она молчала, но и не должна отвечать. Продолжил:

— Это означает ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, Илон. Величие, гордость, честь — это просто слова. Это частные характеристики одной из сторон главного, что должно быть у нас с тобой. А именно, ОТВЕТСТВЕННОСТИ. Мы с тобой отвечаем не за сотни людей. И не за тысячи. За сотни тысяч! Понимаешь? Это НАШИ люди, твои и мои. Тыи только ты — никто другой не может обеспечить им безопасность, благополучие, безбедность. Виды и перспективы на будущее. Какое решение примешь — такое оно и будет, их будущее.

Величие — лишь сторона ответственности. То, что отделяет тебя от них. Они — каждый думает о себе, о своём личном благе. Они никогда не будут думать за всё графство, за всех людей. Плевать на всё, кроме своей выгоды. Это ни хорошо, ни плохо — просто они такие. А вот ты — НЕ ТАКАЯ. Понимаешь? Не открывай глаза!

— Да, брат. Да, Рикардо… — Голос её задрожал, но не от слёз.

— Мы не можем жить как они, и величие — наша ПРИВЕЛЕГИЯ. Плата мироздания нам за ответственность, за то, что думаем не только о себе. Вот в чём заключается суть божьего замысла, сестрёнка! Бог разделил нас на сословия, и это не просто так. И те благородные, кто забывает об обязанностях, помня лишь о привилегиях, долго не проживут. Но мы, идущие по уготованному богом пути, будем под защитой Его, ибо исполняем планы Его.

Ты должна быть ответственной, — снова произнёс я это слово. — И величие — твоя плата. Право повелевать — твоя плата. И ты не просто можешь — ты обязана это делать! Чтобы простонародье знало, что делать, к кому обратиться в любой ситуации. Чтобы не было анархии и безвластия, ибо анархия и безвластие рождают самые жестокие и бессмысленные преступления. Это наш крест, родная, и избегая нести его, ты предаёшь бога. Ты сама ставишь себя на уровень с ними! Кому только для себя! Понимаешь?

Отошёл дальше, к стулу. Она открыла глаза. Смотрела ровно, тело её подрагивало — видимо от холода, всё же несмотря на лето внутри замка камень. А может это эмоциональная дрожь.

— Посмотри на себя. Ты голая, без одежды, — продолжил я.

Она осмотрела грудь, живот. Наклонила голову, осмотрела себя всю.

— А теперь скажи мне, от этого кровь в твоих жилах перестала быть такой же красной? Она перестала нести в себе частички основателя династии Серториев?

— Н-нет, брат…

— Смотри! — Я положил платье на стул, достал нож и чикнул им по ладони. Больно, но после всего здесь пережитого, сущая мелочь. А лезвие перед этим обработал жаром, убив все микробы. Кровь закапала на каменный пол.

— Видишь? — Подошёл к ней, протянул руку. Там была не рана, царапина, и она быстро затянется, но ладонь была вся в крови, красной, солоноватой — самой обычной. — Дай свою руку!

Протянула. Я картинно, на виду всех, обезоразил лезвие тонкой струйкой голубого пламени и чикнул по ладони ей. Она даже не дёрнулась.

— А теперь сравни со своей. Есть ли крови разница, голая ты или нет?

Качание головой, уверенное. Сестрёнка приходила в себя, кажется, я привёл её в чувство.

— А теперь посмотри на них. И скажи, а не всё равно ли тебе, что они тебя увидели?

Стоящая передо мной сеньора так и сделала. Осмотрела отроков. Остановилась взглядом на прижатом к полу Тите, но никак на это не прореагировала.

— Голая ты или в одежде, — продолжил я, — здоровая или больная. Высокая или низкая. Трезвая или пьяная. Какая бы ты ни была, ты та — кто есть, кем родилась. У тебя был подонок муж, которого тебе навязали. Моя мать слишком ненавидела твою мать и боялась тебя. Но сейчас всё пришло в норму, стало так, как должно быть. И теперь ты должна не прятаться, не бежать, не стесняться всего, что было. Сейчас ты должна расправить плечи, взвалить на себя свой, отмеренный богом груз ОБЯЗАННОСТЕЙ, и идти выполнять их. Повторюсь, ты ВСЕГДА та, кто ты есть. Вне зависимости от прошлого и будущего. Единственное, что важно — берёшь ли ты на себя свою ношу, или валишь в монастырь. Но вот тут решать тебе и только тебе.

— И плевать, что меня видели голой? — В её голосе послышалась усмешка и ехидство. Сеньорита просывается от сна?

— Ну, видели. Что это даёт? — расплылся я в улыбке. — Если ты холопка — они будут трепаться по пьяни, что видали такую красоту, и «я б ей вдул». Но если ты госпожа, королева — то пусть с благоговением вспоминают этот вид и преклоняются, ибо у тебя есть право повелевать ими. Не они отвечают за тебя, а ты за них. Если люди поймут это, почувствуют в тебе королеву и сеньору, ничто не будет иметь значение. Ведь только трУсы и безродные цепляются за приличия и традиции.

— Ты готова нести то, что господь для тебя отмерял? — перешёл я к сути, закончив с философией. Она от неожиданности вздрогнула.

— А-а?

— Я говорю, меня послали сюда, взвалив на плечи свою ношу. На Астрид взвалили свою. Вот эти парни, — показал рукой вокруг, — у них ноша своя. А тебе дают свою, собственную. Может она легче, чем у кого-то из нас, может тяжелее, но тебе господь предлагает её нести. И если согласишься — обратной дороги не будет. Как не будет оправданий: «Я боюсь», «Я стесняюсь» и «Ну что же я так с ними». Ты отвечаешь за вверенных людей, и либо ты сурова и жестока, но справедлива, и всем даёшь понять, кто госпожа, или не берись. Сразу не берись.