Мир для Мирры

– Вон!
– командует он, и, спустя мгновение, мы остаёмся наедине. Его взгляд вновь падает на мое обнаженное тело. Он придавливает меня рукой к кушетке, подходя ближе:

– Повернись и спусти ноги на пол.

Я слышу у себя за спиной шорох снимаемой одежды. И тут он, заломив мне руки за голову, со всей силы входит в меня. Я кричу от боли и неожиданности, но это лишь ещё больше распаляет моего насильника. Он двигается во мне насухую, высекая слезы из моих глаз.

– Да, сука, кричи! Моли о помощи! Здесь никто тебе не поможет!- он рычит, изливаясь в меня. Затем выходит, запрещая мне двигаться. Я вижу наше отражение в зеркалах, которыми украшены стены- безумный контраст. Мое белое как снег тело, мягкие и плавные линии, и его загорелое мускулистое- он словно безжалостная машина, созданная разрушать, причинять боль. Несколько мгновений он стоит и смотрит, наслаждаясь тем, как по моим ногам струится кровь вперемешку с его семенем, словно безумный художник своим лучшим творением.

Мужчина рывком поднимает меня, поворачивая к себе. Внимательно изучает слезы в моих глазах:

– Да. Так и должно быть- удовлетворённо кивает он - Приготовься. Сегодня ты будешь обслуживать гостей.
– бросает он и выходит из купальни.

Я сползаю на пол и беззвучно рыдаю.

Вновь входят две женщины, обе с состраданием ( надо же, даже они, которых так жестоко лишили важнейшего- дара речи, сочувствуют мне) начинают омывать меня. Я даже не прячу глаз, мне уже все равно- словно механическая кукла безвольно откликаюсь я на все их молчаливые приказы. Поднимаю и опускаю руки, становлюсь ближе, пригибаю голову к груди. Со мной заново повторяют все процедуры- омовение, массаж, масла. В самом конце меня наряжают в короткую полупрозрачную ночную рубашку, отправив на кухню.

Там повар даёт мне небольшую порцию еды- ровно столько, сколько хватит для того, чтобы продержаться ещё и вечером. Несколько девушек, в таких же тонких одеяниях, как и у меня, боязливо входят на кухню, чтобы получить свою порцию. Я устремляю взгляд в тарелку, не желая сочувствия . Да и от кого мне его получить - от таких же несчастных, как и я? Мы молча и жадно едим, не зная, что нас ожидает дальше. Несчастные рабыни, безвольные существа, мы будто наполовину существуем в этом мире, готовые уйти за грань жизни и смерти. И это жуткое осознание заставляет замереть- да здесь все знают, что не сегодня-завтра очередная девушка погибнет. А на её место придет другая. Поэтому и жалости больше нет, она испарилась на не пойми какой по счету мученице. Оставив после себя лишь лёгкий налет раздражения, с которым персонал и охрана обращается с девушками.

10. Гости

Вечером вся территория озаряется светом фар огромных гравимобилей, в которых прибыли гости и их охрана. Мы с девушки стоим у входа, одетые лишь в те же полупрозрачные короткие кружевные "платья", сквозь которые видно все тело. Горло каждой украшено драгоценным ошейником с замысловатым узором- у каждой девушки он разный. Глаза подведены темной краской, а губы у всех ярко-красные. Точно хорошо вышколенные слуги мы стоим, встречая гостей.

Первые прибывшие вальяжно шагают по длинной гравийной дорожке, над их головами - яркий свет сотен гирлянд, похожих на волшебных маленьких светлячков, слетевшихся на лесную поляну.

Двое молодых мужчин проходят мимо, оба смотрят лишь на меня, поедая взглядами. Словно других девушек и не существует. Видимо, такая участь уготована каждой новой девушке- быть в центре нежеланного внимания. И я молю судьбу, чтобы это было только лишь внимание, а не нечто большее. Но я стараюсь не обманываться, чтобы после не было больно. То, о чем говорил хозяин ( даже в мыслях мне будто бы страшно назвать его иначе, иррациональный страх, что и там он настигнет, услышит, накажет), не оставляет поводов для сомнений. " Ты будешь прислуживать гостям".

Полноватый мужчина в возрасте, одетый в ярко-синий смокинг, нелепо, неуместно смотрящийся здесь ( но что может говорить об одежде полуголая девушка из трущоб с ошейником на шее?) ведёт под руку даму средних лет, в изысканном бежевом брючном костюме с тюрбаном на голове. Та, оглядывая нас через тонкое стекло крохотных очков, морщится, словно увидела гниющий мусор . Впрочем, для них мы и являемся таковыми. Жалким мусором, вещами, с которыми они, хозяева, вольны поступать как угодно. Возвысить или принизить настолько, что каждый день станет пыткой и мучением, мучить или сделать жизнь игрушки более-менее сносной. А если надоест - продать, обменять, убить. Никто и слова не скажет в защиту игрушки, которая приелась хозяину.

Далее входит молодая девушка. Она на ходу снимает перчатки, протягивая их мне. Ее спутник- большой светловолосый улыбчивый парень, первый, кто отнёсся к нам как к людям- поздоровавшись, он улыбнулся каждой, задорно сняв шляпу в знак приветствия:

– Добрый вечер, леди.
– кажется, он с сочувствием скользнул взглядом по мне, идя за спутницей.

Нет!

Не смей даже думать, что он может помочь или даже проявить сострадание- он такой же, как и все здесь. Для них мы- просто рабы. И , верно, каждая из нас сейчас решила, что тот сочувствующий взгляд был предназначен именно ей. Возможно, это - очередное развлечение для них. Внушить девушке, что она- особенная, что лишь одна она заслуживает жалости и сострадания.

В огромной зале, утопающей в дрожащем сиянии десятков масляных светильников, мы разносим гостям напитки. Вдруг полный мужчина хватает девушку, что нечаянно облила его, своей огромной ручищей за талию:

– А теперь ты вылижешь это своим языком!- недвусмысленно кивает он на мокрое пятно на брюках в районе паха.

Женщина рядом с ним вспыхивает:

– Оставь эти шуточки, Ульрих. А ты, дрянь,- приподнимаясь, она резко ударяет девушку по щеке- Впредь будь аккуратнее!

– Моих слуг я наказываю лишь сам, Ундина, - раздается тихий вкрадчивый голос с балкона, откуда по витой лестнице сбоку спускается хозяин. Словно демон материализовавшись из тьмы. На нём надет шелковый черный костюм, простые брюки и рубашка, придающий ему вид хищной черной пантеры, что вот-вот набросится на тебя:

– О, прости, прости, Дем- неестественно высоким голосом верещит она, пытаясь оправдаться- Эта дешёвка облила брюки моего Ульриха, а ты же знаешь, как он относится к внешнему виду...

Я прячу улыбку- этот ведь тот человек, что слишком щепетилен к своему внешнему виду, сейчас, забыв об инциденте, громко чавкает, запустив полную мясистую руку на поднос с разнообразными закусками? По его лоснящемуся подбородку течет соус, а на рубашке- жирное пятно. Да и сама Ундина явно приревновала мужа, хоть и не особо любимого, и порядком надоевшего, но своего - вот и вся причина ее злости.

Девушка с огненно-красной от удара щекой мужественно стоит, лишь изредка украдкой морщится, потирая щеку ладонью.

Хозяин обращается к ней, но смотрит на меня, словно бросая мне вызов:

– Что ты скажешь в свое оправдание?

Она молчит, потупив глаза.

– Что же, Ундина права- неаккуратность нужно наказывать.
– я вижу, как глаза женщины загораются радостным блеском при этих словах. Она с видом победительницы похлопывает мужа по колену. Но следующие слова заставляют ее открыть рот, словно рыбе, не в силах вымолвить ни слова:

– Это будет ночь с твоим мужем. Кому, как ни тебе, Уна, знать, что это- самое худшее из наказаний?

Все гости, включая и довольного таким исходом Ульриха, заливаются хохотом, а Ундина, злобно просрежетав, что у нее разболелась голова, спешно удаляется наверх, в одну из гостевых комнат, попутно обдавая взглядом, полным ненависти, остальных девушек. Будто бы они - истинная причина её унижения.

Надо же, у хозяина есть чувство юмора. Нечто человеческое...Раньше я представляла его маньяком, садистом, лишенных всех эмоций, кроме злобы и жажды насилия, а теперь, увидев, что он- живой человек, такой же, как и все мы...