Мир Гаора
Шрифт:
– Ты что-нибудь понимаешь?
Ворон кивнул.
– Ну?
– Всё просто. Сегодня летний солнцеворот.
– Знаю, ну так какого хрена...?
– Мы, - Ворон сделал такую выразительную паузу, что Гаор невольно мысленно произнёс пропущенное слово: дуггуры. Ворон удовлетворённо кивнул, будто услышал, и продолжил, - служим службы в храмах, приносим жертвы, устраиваем парады, фейерверки и всякое прочее, а они празднуют по-своему. И мы им на этом празднике не нужны.
Гаор хмуро кивнул.
– Ты знал об этом?
– О чём? Скажем так, догадывался. Такие
– И что будешь делать?
– Покурю. Если не прогонят... посижу здесь, а нет, пойду спать.
Гаор кивнул. Да, спорить здесь не о чем. Всё, видимо, и в самом деле так. Готовится какое-то... богослужение, обряд, на котором им, ему не место. Тогда Плешак говорил ему, чтобы он молчал и никому не рассказывал, как матери звали к нему Мать-Воду, потому что мужчинам этого знать нельзя. Да, тогда он увидел и услышал запретное, но это было вынужденным, его лечили, спасали, а сейчас он здоров, и... и не нужен им. Обидно, он-то думал, что стал своим. Да что у него за судьба такая: везде он чужой! И всё потому, что полукровка, да... да лучше бы он прирождённым был!
Вышли матери, и теперь собирались вокруг них. Вот Мать поглядела на небо и покачала головой, кому-то в чём-то отказывая.
Ворон докурил сигарету, растёр окурок и встал. Теперь они стояли отдельно от всех. Ворон, опершись заведёнными назад руками о парапет, а Гаор рядом в пол-оборота к нему. Впрямую на них никто не смотрел, но Гаор чувствовал, как скользят по его лицу и телу внимательные, не враждебные, нет, а... выжидательные, проверяющие взгляды. От них чего-то ждут? Чтобы они ушли? Или наоборот, присоединились к остальным? Надо что-то сделать? Но что?
Старший подошёл к Матери и о чём-то говорит с ней, но смотрит на них. Гаор понял, что говорят о них, и что сейчас решается его судьба. И на этот вечер и на все последующие дни. Останется ли он чужим или станет своим. Будет как Ворон - свой, но чужой, или как Седой - чужой, но свой.
Вот подбежали, пробились сквозь толпу к Матери две девчонки и кто-то из парней, что-то быстро, перебивая друг друга, стали рассказывать. Мать кивает, но смотрит на них, одиноко стоящих у парапета, оборачивается к другим матерям и говорит с ними. Те кивают, соглашаются. Остальные слушают их и тоже кивают. Нет, конечно, Ворон сказал глупость, никто их в жертву приносить не будет, скорее всего, им просто скажут, чтобы они ушли, шли вниз, или... или все уйдут, а они останутся здесь, вдвоём, отверженными. Как... как те, которых укладывают у решётки или параши, которых вынужденно по приказу надзирателя терпят рядом... Ворон молча, закинув голову, рассматривает небо и луну, ставшую заметно ярче, а лицо у него такое, будто ему и в самом деле всё равно, что будет, какое решение приняли матери.
Начальник ночной смены охраны отошёл от окна.
– Ну?
– спросили его.
– Приказ вы знаете. Огонь на поражение только при попытке перелезть через ограду, а в остальном ни во что не вмешиваться.
Сигнализация включена?– Да.
– Тогда отдыхаем и до утра выход только по сигналу.
На столах всё уже готово.
– Командир, в честь праздника...
Начальник усмехнулся.
– Не развезёт?
– Да со стакана...
– Обижаешь, командир.
– Для нас и бутылка не доза.
– Огонь с вами, только на корпус позвоню.
В надзирательской ответили, что спальни пусты, все на дворе.
– Ну и хрен с ними, ложитесь спать. Дверь только заприте, а то они шалеют, - сказал начальник и положил трубку.
Водка уже разлита, закуска готова, и ему сразу подали стакан.
– Ну, с праздником, парни!
– И тебя, командир!
Выпили, закусили, теснясь за столом.
– А что, командир, они и впрямь шалеют?
– Луна, видно, действует.
– Наверное.
– Скоро завоют, услышишь.
– А потом?
– А хрен их знает, мне это по фигу.
– Что, и патрулировать не будем?
– Слыхал же, только при срабатывании сигнализации.
– Нам же легче.
– Всегда бы так дежурить!
– По сколько скидывались?
– Бесплатно, подарок от Сторрама к празднику.
– Ага, чтоб всем поровну.
– А ведь точно, им выть да нагишом бегать, а нам выпить и закусить.
– Хватит вам, сели праздновать, а говорим о чём?
– Ну их...
И разговор пошёл уже о своих, разумеется, более важных делах.
– Пора, - громко сказала Мать.
Старший пробился сквозь толпу и подошёл к стоявшим у парапета, остановился в шаге. Гаор невольно напрягся, подобрался как перед прыжком. Ворон остался в прежней позе, только глаза от луны перевёл на Старшего.
– Будем Мать-Землю заклинать, - сказал Старший.
– Идёте с нами?
Гаор не понял, что собираются делать, но сразу кивнул.
– Да.
И мгновением позже сказал Ворон.
– Да.
Старший не улыбнулся, лицо его оставалось строго торжественным, но Гаор почувствовал, что он доволен их ответом.
– Тады пошли.
Ворон оттолкнулся от парапета, и они вслед за Старшим вошли в толпу. Но... но он же не знает, что надо делать, с ужасом подумал Гаор, ведь один неверный шаг или не то слово, и его выкинут, а он даже не понял, о чём идёт речь. Мать-Земля и всё, дальше непонятное, не слышанное раньше слово...
– Рядом держись, - бросил ему, не оборачиваясь, Старший, и Гаор, облегченно выдохнув, пристроился к нему.
– А ты со мной, - дёрнул Ворона за рукав Мастак.
– Пора, - повторила Мать и запела.
Вступили остальные матери, за ними женщины, звонко, высоко забирая, поддержали песню девчонки. Мужчины пока молчали, молчал и Гаор, хотя чувствовал, что протяжная и на первое впечатление монотонная мелодия словно приподнимает его, заставляя действовать, куда-то идти. Ни одного слова он не понимал, да и были ли слова? Просто... просто его... как в Валсе, когда вошёл, оттолкнулся от дна, а дальше тебя уже несёт, и только держи лицо над водой, чтобы не захлебнуться.