Мир Гаора

– Обед, - объяснил Старший соседней бригады.
– Бери двоих и мотай за пайками и водой.

– Спасибо, - кинул он в ответ, - Булан, Губоня, за мной!

На стоянку к машинам его с парнями пропустили без особых затруднений. Отправив Губоню и Булана с пайками и куртками - пусть накинут пока, а то разогрелись все, а ветер холодный, застудиться недолго - обратно, строго наказав и близко к блатягам не подходить, пусть уж кругаля дадут, сам побежал получать воду.

– Чьи?

– Сторрама, господин надзиратель.

– Сколько вас, обалдуев?

– Шестнадцать...
– "человек" он успел проглотить, и потому обошлось без оплеухи.

– Держи.

Ему выдали восьмилитровую канистру с водой, и он побежал обратно. Бегом и потому что привык всё делать бегом, и потому, что пока он воду не принесёт, придётся парням всухомятку жевать. А восемь литров не тяжесть. Это не с пулемётом на плече под пулями.

Его встретили дружным и дружественным гоготом. Сразу накинули ему на плечи его куртку, и они сели обедать, вскрывая пакеты и запивая холодной и казавшейся необыкновенно вкусной водой из канистры. Кружек ни у кого не было, и пить пришлось по очереди прямо из горлышка. Соседи оказались более запасливыми. У них были не только кружки, но и сигареты.

– А вы, парни, чо ж пустые?

– Али совсем не дают?

– Дают, - ответил Тарпан, - да из казармы выносить нельзя.

– Задницу до костей вспорют, - поддержал Моргаш, с нескрываемой завистью глядя на курящих.

Им посочувствовали и, скинувшись, передали четыре сигареты и дали прикурить.

– А про глаза спасибо, - сказал их Старший, глядя на него в упор, - мы-то и не знали, теперь дальше пойдёт.

Он не сразу понял, о чём речь, но тут же сообразил и, кивнув, уточнил.

– Пойдёт или ушло?

– Ушло. И про змеев огненных.

Он кивнул, не так понимая, как, догадываясь о значении сделанного им, не сейчас, а тогда, в спальне, когда он, ещё еле переживший "спецобработку", рассказывал о зачистке. Его долг журналиста выполнен: известная ему информация стала общим достоянием, и теперь, что бы с ним ни сделали, а что могут сделать, если узнают, догадаться нетрудно, всем заткнуть рот невозможно. Правду о спецвойсках теперь знают столько людей, что всех не перестреляешь. Сделано! Он улыбнулся, с наслаждением, затягиваясь сигаретой.

На дальнем от них конце вдруг запели, и они уже собирались подтянуть, но от охранения ударили из автомата длинной предупредительной очередью. Поверх голов, правда, но они поняли.

– Вот чтоб их...
– выругался Тарпан.
– Песня-то чем им мешает?

– Не любят они песен наших, - кивнул Моргаш.

– Ну да, блатяги вона, горланят, так им не мешают, - поддержали их соседи.

В самом деле, арестанты довольно стройно пели знакомую ему по гауптвахте "кандальную", в которой, если её печатать, то на бумагу прошли бы только предлоги.

– Это ж рази песня? Паскудство одно, - сказал Полоша.

– Потому и не мешают, - догадался он.

Все переглянулись.

– А чо?

– задумчиво сказал соседский Старший, - видно, оно так и есть. Ладноть, паря, первый раз старшим работаешь?

– На выезде первый, - честно ответил он.

– А могёшь. Порядки не все знашь, а навычка к старшинству есть. Откуль?

Он усмехнулся.

– Я на фронте старшим сержантом был. Случалось и взводом, и ротой командовать.

– Обращённый?
– удивился Старший.
– Чего ж ты не с ними?

– А ну не замай парня, - сразу вскинулась его бригада.

– Нашенский он, понял?

– Ты того, по краю ходи, да поглядывай.

– А то мы тебе живо укорот дадим.

– Да пошли вы...
– несколько ошарашенно отругнулся Старший, - не трогаю я его. А вот канистры пора сдавать, а то огребём.

– Да, - легко вскочил он на ноги, - давайте. Губоня, куртки бери, а вы сидите пока, пошли.

Куртки в машину, канистру сдать надзирателю, и опять бегом обратно под вой сирены и крики разводящих.

На этот раз его оставили со своими, и продолжилась та же работа. В принципе ничего такого, чего бы он не знал и не умел, не было. Разве что не зарывался в землю, а наоборот насыпал, а в остальном... Всё так же и то же. И всё сильнее накатывает усталость, и каждая следующая лопата тяжелее предыдущей, и уже всё равно, что и как там рядом, и явно устали, всё медленнее машут лопатами парни. И солнце, весеннее яркое солнце сползло с зенита и уже почти на уровне глаз. И вот уже одну бригаду за другой отпускают, и те убегают к стоянке, а вот и их черед.

– Всё, идите.

– Спасибо, господин майор, - гаркнул он, пинком разворачивая в нужном направлении обалдевшего от радости Губоню.

Они сдали свои лопаты - ничего не поломано, не потеряно, так что им и не досталось ни по мордам, ни по задницам - и побежали к своей машине. Но остальных почему-то ещё держали у дамбы, и вот здесь-то и началось.

Они уже собирались рассаживаться, уже и дверца открыта, и ему осталось сесть за руль, прогреть мотор и сбегать за карточками, когда сзади донёсся чей-то крик. И с первого взгляда всё понятно: драка большая и серьёзная. А у блатяг ножи, и уже первый раненый, держась за живот, выбрался из толпы и упал, ткнувшись в землю светловолосой головой.

– Зарезали?!
– ахнул Губоня.

– Вот теперь началось.

– Да уж, хорошо, хоть участок успели сделать.

– Ну, теперь только ждать, чем закончится.

– Дикарей больше.

– Это толпа, а уголовники организованы и вооружены.

– Спорим...

Лейтенант с зелёными петлицами не договорил. Резкий свист, от которого вздрогнули и качнулись вперёд охранники, так же уже начавшие держать пари на исход драки, прорезал воздух. И крик, крик, который сразу узнали, и который чуть не сорвал их самих в гущу драки.