Мир Гаора

Память о словах Матухи, чтоб, если что сразу шёл к ней, и понимание, что уж Мастак никак не может его подставить, заставили Гаора выйти из-под душа, наскоро вытереться, одеться и идти к Матухе.

В коридоре он у первой встречной девчонки спросил.

– Матуха где?

– В спальне, - фыркнула она.
– Заболел никак? Давай я тебя полечу.

Объяснять ей, что он думает о её лечении, Гаор не стал: успеется, он с этой быстроглазой ещё и перемигнётся, и перемолвится. А вот как ему в женскую спальню зайти?

Как и у мужской, решетчатая дверь женской спальни до отбоя отодвинута, и Гаор остановился у проёма в коридоре с тем, чтоб его заметили и окликнули, потому что обычно мужчины проходили, не останавливаясь.

Расчёт его оказался верен.

– Тебе чего?
– сразу подошла к нему невысокая, ему до плеча, женщина с обычным узлом тёмно-русых волос на макушке.

– К Матухе я, - ответил Гаор.

– Аа, приключилось чего опять?
– женщина сразу отступила, приглашая его войти, - Матуха, Рыжий пришёл к тебе.

Гаор несмело переступил порог, боясь ненароком сделать что-то не то. Но к счастью, идти далеко ему не пришлось. Койка Матухи была сразу налево от двери, и Матуха, увидев его, кивнула.

– Сюда иди, сейчас занавешу.

И быстро двумя большими то ли простынями, то ли распоротыми тюфячными наволочками отгородила пространство между двумя койками: своей и соседней.

– Что приключилось?

– Синяки выступили, - вздохнул Гаор, - сказали, чтоб к тебе шёл.

– А сам бы не догадался?
– с ласковой укоризной улыбнулась Матуха.
– Давай раздевайся, посмотрю тебя.

Гаор снял рубашку и майку, мгновение помедлив, и штаны, оставшись в трусах.

– Всё снимай, - сказала Матуха, - и не тяни, отбой скоро.

За занавеской фыркнули, и Гаор, невольно покраснев, судорожно оглянулся. Матуха засмеялась.

– Ох, доберусь я до вас, - строго сказала она.
– А ты не стыдись. От погляда ни прибытка, ни убытка не бывает.

– Чего?
– спросил Гаор, стаскивая трусы.

За занавеской ахнули в два голоса.

– Ничего, показывай красоту свою. Ох, и расписал он тебя. Девки, цыц, поротых что ль не видели.

Её пальцы быстро пробежали по его груди и животу.

– Больно?

Гаор пожал плечами.

– Не очень.

– Спиной повернись.

Гаор повернулся к ней спиной и прикрылся руками.

– Даа, - вздохнула Матуха, - такого и я не видела. Здесь как?

– Как везде, - мрачно ответил Гаор.

– А это что?

– Это осколочное, - ответил Гаор, - зажило давно.

– А спереди у тебя?

– Два пулевых.

– Пули достали, или так и сидит в тебе смерть-железо?

Последние два слова он не понял, но о смысле догадался и ответил.

– Достали. Там у меня ещё осколочные есть и ожог.

– И всё фронт?

– А что ещё?
– горько вырвалось у Гаора.

Матуха за руку повернула его, осматривая бока, где тоже на рёбрах выступили синяки.

– Не скажи, я о всяком слышала. Перетерпеть надо, парень. Кровь из нутра мы тебе оттянули, вот она под кожу и выступила.

Гаор кивнул.

– Нутро не болит?

– Нет.

– И вот что?
– Матуха на долю задумалась.
– Есть такая штука, гимнастика, знаешь?

– Знаю, - улыбнулся Гаор.

– Вот и делай, чтоб у тебя там всё правильно зажило. Понял?

Гаор кивнул. Об этом - послеоперационная гимнастика от спаек - ему ещё в госпитале говорили, но как он при всех... И словно почувствовав его затруднение, Матуха сказала.

– А смеяться или спрашивать кто будет, скажешь, Матуха велела. Одевайся.

Он быстро как по тревоге одевался, а она, стоя рядом, смотрела на него.

– Да, а чего мне говорили, ты не разуваешься? В ботинках ноги преют.

– Знаю, - ответил Гаор, заправляя рубашку и майку в штаны, - но у меня босиком ноги мёрзнут, - и сразу стал объяснять, - застудил я их давно, в Алзоне, вот и мёрзнут легко.

Матуха кивнула, никак не показав, знает ли она, что такое Алзон, и спросила о более важном.

– Болят или немеют?

– И то, и то, - вздохнул Гаор.

– Тогда к Матуне сейчас зайди, пусть она тебе чуньки даст. Беги.

– Спасибо, - поблагодарил Гаор, выбираясь из-за занавески так, чтобы сразу оказаться в коридоре.

Ответа Матухи он даже не услышал, побежав к Матуне: коридор-то пустеет уже. И у её двери столкнулся с ней.

– Ко мне никак?
– остановила она его.
– Так время вышло. Чего случилось?

Гаор перевёл дыхание.

– Матуха велела чуньки, - выговорил он почти сразу, - у тебя попросить.

– Никак ноги повредил?
– удивилась Матуня.

– Застудил я их давно, - стал снова объяснять Гаор, - мёрзнут теперь легко.

– Ага, - кивнула Матуня, - поздно уж седни, завтра приходи, а я за день подберу тебе.

Гаор поблагодарил и пошёл в свою спальню. Махотка по-прежнему валял дурака с девчонкой, пугал её, что затащит, а она фыркала по-кошачьи и отбивалась от его рук, но не уходила. Гаор еле протиснулся мимо них в дверь мужской спальни.

После рассказа Гаора о зачистке посёлка, Махотка почти до утра проревел, а Плешак в тот же день рассказал, что и рабские поселки, случалось, вот так исчезали, слышали они о таком. Как послал управляющий кого по делу какому, или в лес, скажем, по ягоды девки-малолетки пошли, а приходят, а ни домов, ни следов, ни скотины, пепелище голое.