Мир хижинам, война дворцам
Шрифт:
Коцюбинский сверкнул глазами из–под бровей:
— Значит, вы — за Временное правительство?
— Нет! — закричал Петлюра и даже топнул ногой. — Мы создадим украинское правительство, и украинцы на фронте упрочат положение своего правительства в Киеве славой воинских побед!
Коцюбинский холодно сказал:
— Не торопитесь расписываться за всех украинцев, господин Петлюра! Есть среди них и такие, которые позаботятся, чтоб солдаты — и украинцы и русские — были готовы к… войне классовой.
Петлюра воздел руки и посмотрел на потолок.
— И это говорит сын нашего любимого писателя, творчество которого
— Отец сам воспитал своего сына, — отвечал Коцюбинский, — и да будет вам известно что все дети украинского писателя Коцюбинского — большевики!
Коцюбинский вышел, не сказав «имею честь»…
8
Выступая теперь на митинге, Коцюбинский рассказал и о краже украинского пополнения петроградского полка. Центральная рада, кричит, что она против Временного правительства, а на деле следует его империалистической политике: создает украинские национальные полки, чтобы бросить их на фронт, в наступление, затеянное Керенским. И Коцюбинский призывал киевлян вместе с петроградцами приветствовать решения царицынцев и кронштадтцев, требовать отставки Временного правительства, и передачи власти Советам!
Митинг ответил единодушным одобрением. Кричали: «Долой войну!», «Долой Временное правительство!», «Власть — Советам!»
И едва ли не громче все кричали Максим Колиберда и Иван Брыль.
— Долой Временное! — надрывались они так, что стоявшая рядом Тося застыдилась и отодвинулась подальше, а Меланья и Марфа дергали их за рукав, стараясь унять.
Председательствующий Литвин–Седой, стоял на платформе грузового автомобиля, служившего импровизированной трибуной, развернул лист бумаги — огласить резолюцию митинга.
Но ему помешали: с Московской улицы показалась колонна, большевистской фракции Советов под знаменем Печерского комитета партии большевиков.
Появление «совдепщиков» митинг встретил с энтузиазмом, и оркестр авиаторов грянул туш.
Впрочем, оснований для торжественной встречи не было. И об этом, попросив слово вне очереди, сообщил Пятаков: все предложении большевиков отклонены и фракция покинула объединенная заседание.
Сообщение вызвало бурную реакцию. Площадь, забитая людьми, зашумела. Литвину–Седому с трудом удалось призвать митинг к порядку. И он предложил участникам митинга проголосовать пункты резолюции, внесенные в Совет большевиками. Затем он опять передал слово Юрию Пятакову.
— За всеобщий закон о восьмичасовом рабочем дне!
Площадь ощетинилась тысячами поднятых рук. Казалось, огромный еж выставил все свои колючки.
— Кто против?
Не поднялась ни одна рука.
— Кто воздержался?
Таких тоже не было.
— Принято единогласно! — констатировал Литвин–Седой. — Давай дальше, товарищ Пятаков!
— За рабочий контроль над предприятиями!
И это было одобрено единогласно.
Также единогласно одобряли и раздел без выкупа помещичьей земли между крестьянами и требование немедленно прекратить империалистическую войну. Резолюцию митинга солдат и пролетариев Печерска решили немедленно передать на заседание Советов в театре Бергонье.
Леонид Пятаков сел на мотоциклет, дал газ и запылил по Госпитальной, через Бессарабку, в центр. Резолюцию он даже не успел спрятать в карман:
он держал ее в руке, сжимавшей руль, и бумажка белой голубкой трепетала на ветру.Теперь Литвин–Седой получил возможность вернуться к первой резолюции; приветствовать царицынцев и кронштадтцев и требовать власти Советам!
Огромная площадь в один толос гремела:
— Одобрить! Требовать! Власть — Советам!
Но тут произошел инцидент.
Старый Иван Брыль вдруг заорал:
— Долой! Не согласен! Есть против!
— Да ты что? Сдурел, сват? — ухватил его за руку побратим Максим Колиберда, так как Иван уже расталкивал людей, пробиваясь к трибуне. — Ведь за власть Советов голосуем!
— Нет моего согласия на власть Советам!
— Он что — контра? — полюбопытствовал какой–то солдат–понтонер рядом. — За Временное правительство адвоката Керенского? Так мы ему сейчас. — Он даже начал засучивать рукава.
— Сам ты контра! — обозлился Иван. — Солдатской кашей брюхо набил, так голова и не варит. Какого черта нам требовать власть Советам, когда в этих Советах меньшевики и эсерики засели? Слушал, какую резолюцию записали? Протестую как старый социал–демократ!..
Солдат–понтонер, что уже и рукава засучил, остановился, ошарашенный.
— Хлопцы! — крикнул он. — А дядько правду говорит! Нет Советам нашего доверия! Долой их, раз они выгнали большевиков!
— Верно! — подхватило уже несколько голосов. — Долой Советы вместе с Временным правительством!
Голосу эти встречены были криками возмущения. Но на крики возмущения ответили другие возмущенные крики. Над площадью повис отчаянный шум. Митинг кипел и бурлил.
В это время на автомобильную платформу поднялся Иванов.
Митинг притих — всем интересно было услышать, что скажет Андрей Иванов. Только молодые арсенальские подмастерья — ученики школы, открытой недавно при «Арсенале» стараниями Иванова, — еще скандировали:
— Здо–ров, Ива–нов!
Иванов крикнул:
— Наша резолюция, товарищи, о поддержи царицынцев и кронтштадцев в их требовании власти Советам — прааильная! Только чтоб и нам, киевлянам принять участие во всенародной борьбе за власть Советов, надо сперва наши Советы сделать большевистскими!
— Ура! — загремела площадь, — Правильно! Будь здоров, Иванов!
Иванов поднял руку — снова наступила тишина, и он закончил свое предложение: записать в резолюцию, чтоб каждый коллектив заслушал отчет своего депутата и, если тот не защищает интересы трудящихся, отозвал бы, а на его место выбрал нового — большевика!
И тут уж, как ни размахивал руками Иванов, больше говорить ему не дали. Солдаты 3–го авиапарка, представители других дислоцированных в Киеве воинских частей, рабочие «Арсенала» и прочих печерских заводов — все кричали в один голос, все — разом и без предложения голосовать — подняли руки «за»!
— Заново переизбрать Советы! — неслись крики.
— Требуем новых Советов! Наших! Вон из Советов паразитов и подпевал!
Солдат–понтонер хлопнул Ивана Брыля по спине:
— Ну, смекнул теперь, как оно и что? За наши Советы! А ты, сукин сын, против!
Митинг бушевал — невозможно было его утихомирить, а тем временем к Литвину–Седому прибежал паренек из рабочей самообороны с сообщением от Боженка.
— От Киева–второго движется к площади какая–то крупная воинская часть — не желтые ли кирасиры?